«Рождение трагедии из духа музыки» (нем. Die Geburt der Tragödie aus dem Geiste der Musik) — первая официально философская и эстетическая работа Фридриха Ницше. Он излагает свой взгляд на дуалистические истоки искусства. И вызывает шквал критики и негодования со стороны академического сообщества.
Первое издание вышло в 1872 году в лейпцигском издательстве Э. В. Фрича. В 1886 году трактат был переиздан с предисловием «Опыт самокритики» и подзаголовком «Эллинство и пессимизм». Шопенгауэр значительно повлиял на молодого Ницше. Это можно видеть и в обильном цитировании его главной работы "Мир как воля и представление"внутри "Рождения трагедии". Приведу пример - из кн."Мир, как воля и представление" I 309:
"Вследствие всего этого мы можем рассматривать мир явлений, или природу, и музыку как два различных выражения одной и той же вещи, которая сама поэтому представляет единственное посредствующее звено в аналогии двух понятий, природы и музыки, и познать которую необходимо, если хочешь уразуметь эту аналогию. Музыка, стало быть, если рассматривать её как выражение мира, есть в высшей степени обобщённый язык, который даже ко всеобщности понятий относится приблизительно так же, как эти последние к отдельным вещам. Но её всеобщность не представляет никоим образом пустой всеобщности абстракции; она -- совершенно другого рода и связана везде и всегда с ясной определённостью. В этом отношении она сходна с геометрическими фигурами и числами, которые, как общие формы возможных объектов опыта, будучи применимы ко всем этим объектам a priori, тем не менее не абстрактны, но наглядны и во всех своих частях определённы. Все возможные стремления, возбуждения и выражения воли, все те происходящие в человеке процессы, которые разум объединяет обширным отрицательным понятием "чувство", могут быть выражены путём бесконечного множества возможных мелодий, но всегда во всеобщности одной только формы, без вещества, всегда только как некое "в себе", не как явление, представляя как бы сокровеннейшую душу их, без тела. Из этого тесного соотношения, существующего между музыкой и истинной сущностью всех вещей, может объясняться и то, что, когда какая-либо сцена, действие, событие, обстановка сопровождаются подходящей музыкой, нам кажется, что эта последняя открывает нам сокровеннейший их смысл и выступает как самый верный и ясный комментарий к ним; равным образом и то, что человеку, безраздельно отдающемуся впечатлению какой-нибудь симфонии, представляется, словно мимо него проносятся всевозможные события жизни и мира; и всё же, когда он одумается, он не может указать на какое-либо сходство между этой игрой звуков и теми вещами, которые пронеслись в его уме.
Можно сказать, исходя из по учения Шопенгауэра, что музыка есть непосредственный язык воли. Фантазия подстёгивается именно этой всеобщностью музыкальных образов, её глубинным воздействием - интересно, что образ и понятие становятся будто бы ярче. Музыку можно созерцать в разрезе аполлонического образа, как прекрасное сочетание звуков. Но все же, очень трудно остаться ею эмоционально незахваченным. Даже более "объективная" методика композиции, свидетельствами которой могут быть произведения В.А.Моцарта или И.Ф.Стравинского (последний, кстати, не раз замечал, что музыка может выражать лишь саму себя) - всё равно воздействуют на эмоциональную сферу. Причём. какие именно образы Вы рисуете в процессе прослушивания "Весны священной" - зависит уже исключительно отВас. Это могут быть картины языческой Руси, в духе декораций Н.Рериха
Или картины урбанистических пейзажей, в духи итальянских футуристов.
Ницше убеждает читателя,что классической греческая трагедия есть форма искусства, которая преодолела пессимизм и нигилизм греков, который безусловно явствует из их понимания судьбы человека внутри бессмысленного мира. Афинские посетители спектаклей, заглядывая в бездну человеческих страданий и убеждаясь в их, радостно и даже - со страстью- утверждали смысл своего собственного существования. Они знали, что они бесконечно больше, чем разрозненные, слабые человеческие индивидуумы (фактически - атомы. Они мужественно находят самоутверждение не в другой жизни, не в грядущем мире (например, христианства), но в ужасе и экстазе, равноценно присущих исполнению трагедий.
Филолог Ницше ставит вопрос об истории трагической формы и вводит интеллектуальную дихотомию между дионисийским и аполлоническим (весьма произвольно: реальность дионисийская, хаотичная, неупорядоченная; и реальность аполлоническая - упорядоченная и дифференцированная формой, логосом). И жизнь всегда включает в себя борьбу между этими двумя элементами, каждый из которых борется за контроль над существованием человечества. И все же- ни одна из сторон никогда не одерживает абсолютный верх, из-за того, что каждая сдерживает другую в вечном, естественном сдерживании или равновесии.
По сути, Ницше спорит со всей немецкой эстетической традицией, оптимистически трактовавшей древнегреческое искусство как имевшее в своей основе лишь аполлоническое, светлое начало. Он впервые говорит о другой Греции — трагической, опьяненной мифологией, дионисийской, и проводит параллели с судьбами Европы.
#философияискусства.ницше.трагедиямузыка,
