– Ну так что, идём?
– Погоди, пап, шнурки только завяжу.
От волнения пальцы немного дрожали. Новость о походе в парк застала меня врасплох, чуть какао не поперхнулся. Да, отец редко меня куда-то брал с собой, поэтому звучало это словно праздник. Ему всё некогда было. Постоянно говорил, что как-нибудь потом сходим, а сейчас ему надо много работать. Ну и вот, “потом” всё-таки настало.
Впрочем, отец действительно работал. Друзей у него мало, и почти все не пили, так что явно не на попойках он тратил по тринадцать часов в день. Мама только иногда ворчала, мол с семьёй надо больше времени проводить. Но только ворчала. Потому что, несмотря на происходившее в стране, мы не бедствовали. Многие этим похвастаться не могли.
– Эх, ну опять ты копаешься. Ты пока обуешься, в парке всё мороженое разберут.
– Ну пап, ну я стараюсь.
– Да ладно тебе, шучу я. Просто устал уже стоять малясь.
Наконец бантик завязался туго. Для ребёнка это всегда было маленькой победой, доказательством, что он уже вырос.
– Я всё.
Мозолистая рука потрепала светлые волосы в знак одобрения.
– Молодец, растёшь. Может, уже завтра научишься сам себе завтрак готовить.
– Пока, мам, мы пошли.
Одетая в перемазанный мукой халат и тапочки мама выглянула из кухни, опёрлась о дверной проём и с улыбкой глянула на нас.
– Мои любимые мужчины, – сказала мама, вытирая руки от подсолнечного масла. – Эх, быстро же ты растёшь, сынуль. Будто вчера на руках тебя носила, а сейчас ты уже с полпапки вымахал. Ладно, долго не ходите: вечером похолодание обещали.
– Не переживай, мам, обязательно вернёмся, – радостно ответил я.
Она подошла к нам, тепло чмокнула обоих в щёки и тут же вернулась на кухню, откуда начало тянуть палёным. Видимо, пока она отвлеклась, блин на сковородке начал гореть. Но это сейчас мало заботило.
Наконец мы взялись за руки и отправились навстречу солнечному летнему дню. Прохладный сквознячок подъезда сменился жаром от раскалённого асфальта и бетона стен. Папа сразу же прищурился от яркого света и натянул кепку поглубже на глаза.
– Тю, зараза, ну и жарища. И ветерок тянет кое-как. Сына, тебе как, не сильно жарко?
– Нет, пап, очень даже хорошо.
На самом деле мне было ужасно жарко, Но я бы ответил так, даже если бы уже обливался потом. Потому что восторг от выхода затмевал любые возникающие на данный момент трудности.
– Давай на трамвае поедем? Там идти не так далеко от остановки, как если на автобусе.
– Давай, я люблю трамваи. В них так здорово покачивает.
И вот так, спокойно разговаривая между собой, мы сначала дождались красно-белого трамвая, а после под тот самый стук он отвечал на мои бесконечные “почему”. Отец очень много читал в свободное время, да и по работе тоже. Так что слушать его было одно удовольствие. Он мог рассказать и про животных, и про космос, и про древних людей. Практически обо всём, что интересно маленькому ребёнку.
– Пап,а почему люди не летают?
– Потому что у них нет крыльев.
– А если сделать крылья?
– Всё равно не выйдет, крылья должны быть очень большими, с ними неудобно было бы жить.
– Ну а всё же если сделать? У птичек же получается.
– Нет, сынок, у птичек кости другие, полые внутри. Они легче, чем у людей.
– А самолёты тогда как летают?
– Ну, тут совсем другое дело, я попытаюсь объяснить, чтоб ты понял. Есть, значит, такая вещь, как аэродинамика…
И так могло тянуться долго. Потому что мне не хватало папы, я старался каждую минуту с ним провести с пользой. Пускай и бессознательно.
– Ох ты ж ёлки, сына. Чуть остановку не проехали, – он прервал двадцатиминутный рассказ с упоминанием всяких сложных терминов на полуслове. – Давай, побежали.
В самом деле, когда он опомнился, двери трамвая уже начали закрываться. Только благодаря везению мы оба выскользнули наружу.
– Ух, близко. А ловко мы вырвались, а? – на его лице сияла улыбка.
– Да, прямо как в фильме про Индиану Джонса, пап.
– Что, хочешь так же попадать в приключения и находить старинные артефакты?
– Ага-а-а, – протянул я с удовольствием. – Хочу стать археологом, когда вырасту.
– Обязательно станешь. Если очень сильно захочешь.
И всю дорогу до входа я очень-очень сильно стал хотеть. Лицо сжимал, шёл медленно, думал только о том, как бы стать таким же отважным и смелым, как бравый археолог.
– Хочешь мороженого?
– Нет, пап, я сейчас очень сильно хочу стать археологом, – постарался я ответить настолько серьёзно, насколько мог.
Папу же эта фраза позабавило настолько, что аж кончики усов задрожали от смеха.
– Эх, сынок, ну не буквально же. Ничего, станешь ещё старше – поймёшь. Тут и вправду самому понять надо. Давай лучше возьмём по большому рожку – и на колесо обозрения?
– Давай.
Насколько же я был счастлив. Колесо, потом карусели, большие стаканы газировки, сладкая вата, горки, тир. Он даже сел вместе со мной в карт. Правда, я постоянно врезался на поворотах, ещё не мог быстро крутить руль. А папа говорил и подсказывал, как и когда надо набрать скорость, притормозить или повернуть. Сам руль не брал, хотел, чтоб я сам научился. И на последнем круге у меня даже что-то начало получаться. Один из поворотов обошёлся без столкновения с лысыми покрышками.
– Вот, уже лучше, – сказал он, когда мы финишировали. – В следующий раз опять придём – и тогда ты уже не один поворот пройдёшь, а два.
– А может, и три.
– Может и три, – он снова смеялся. – Посмотрим.
– Пап, а когда мы ещё раз сюда придём?
– Когда-нибудь, сына.
– А можно это когда-нибудь наступит поскорее?
– Можно. Конечно можно. Я постараюсь, чтоб так и было.
После мы ещё малость побродили по парку, посмотрели на лебедей у озера, покидали им зёрна и при этом рассказали друг другу пару смешных историй. Папа ещё говорил, что хлебом нельзя их кормить, потому что они от этого могут заболеть. Домой вернулись уже когда смеркалось, на последнем автобусе. Я и не заметил, как в пути заснул у отца на коленях. И проснулся уже только дома. Мама разбудила вопросом, хочу ли я кушать.
***
К чему всё это описание? Не совсем точно понимаю. Это не тоска, это странное ощущение бегущего по позвоночнику холодка, когда начинаешь вспоминать о событиях, которые по ощущениям были совсем недавно. А на деле прошло уже двадцать с лишним лет.
– Ну так что, идём?
– Погоди, пап, шнурки только завяжу.
– Ключи, телефон взял?
– Да, взял.
Так и здесь. И сейчас меня преследует стойкое ощущение упущения чего-то важного. Только никак не могу понять, чего именно. С этим валом работы и требовательным начальником удивляешься, как на сон времени хватает.
С грустью треплю сына по его светлым волосам.
– Какой же ты большой уже вымахал, чуть ли не с полпапки.
– Ага. Скоро тебя догоню.
Пока сынок возился с ботинками, я успел поцеловать жену на прощание.
– Будем к ужину, обещаю.
Она уж было протянула мне ключи от машины, но я осторожно отклонил руку.
– Не надо, мы на трамвае поедем.
– Хорошо, – мягко улыбнулась она в ответ.
Сегодня на улице дул ветер. Сын шёл вприпрыжку рядом со мной, а я смотрел и продолжал думать, что же ещё можно сделать, чтоб избавиться от этого странного чувства.
Коричнево-белый трамвай прибыл ровно в тот момент, как мы дошли до остановки. Вагон шёл полупустой. Мы вместе устроились у окна, как мальчишка резко спросил:
– Пап, а почему люди не летают?
И сейчас такой вопрос ценится гораздо выше, чем раньше. Он мог спросить у Интернета это же, и ему предоставило бы сотни вариантов ответа с подробным объяснением. Но он предпочёл узнать у папки. Значит, и вправду ценит те моменты, что проводит со мной. И значит, та вещь, которую по ощущениям упускаю, гораздо ближе, чем я думаю.
– Ну, попытаюсь тебе объяснить попроще, чтоб ты понял. Значит, есть такое явление, называется “аэродинамика”...
Автор: Ярослав Кулындин
Больше рассказов в группе БОЛЬШОЙ ПРОИГРЫВАТЕЛЬ
#рассказ #жизненнаяистория #родителиидети