В 1660 году московского дворянина Лаврентия Обухова поставили воеводой в Илимский острог. Нрава он был лютого, на расправу скор и местных казаков и сибирских крестьян зело притеснял, не говоря уже об аборигенах.
В это же самое время в Илимском остроге обретался и Никифор Черниговский, служивый человек, черкашенин Брягильского повету, бывший жовнер, воевавший с Россией за интересы Речи Посполитой и взятый в полон под Смоленском русскими ратниками.
Пленника отправили в тюрьму в Вологду, но он изъявил желание войти в православную веру и отречься от своего прошлого. Черниговский "бил челом в государеву службу". И челобитье было удовлетворено, после крещения его направили на службу в тульский полк.
Однако, через год, Черниговский, недовольный условиями службы (несмотря на то, что выписал к себе жену Онисьцю и сына Федора), подговорил таких же выкрестов из поляков и литвинов, и вместе с ватагой дал стрекача. Бежал он в Литву, но по пути был изловлен. Обошлось без кандалов, вместе с женой и сыном Черниговского отправили в Сибирь, в ссылку, искупать грехи.
В Енисейске 29 сентября 1637 года Черниговский стрижен под горшок и поверстан в казачью службу. И служил примерно. Собирал с инородцев ясак, ловил беглых каторжан и служивых, а через 12 лет был определен десятником в Илимский острог, а вскоре стал и казачьим пятидесятником. Казалось бы, служи не тужи, харч казенный и жалованье имеется, дом взял по закладной и сына в служивые пристроил, но не сошелся характерами с новым воеводой Обуховым.
Служить стало невмоготу. И зимой 1665 года Никифор решил бежать на Русь, в Москву, чтобы подать царю челобитную на злого Лаврентишку Обухова. Но планы изменились, когда на киренскую ярмарку прибыл сам воевода со многими деньгами.
К Черниговскому подошли местный якутский человек Федотко Лукьянов и киренской пашенной крестьянин Микулка Еремеев и стали сманивать его в волшебную страну Даурию. Но допрежь следовало ограбить воеводу, дабы в даурскую землю бежать не с пустыми руками. А так как у Черниговского имелся на Обухова зуб, он с радостью согласился и подговорил на разбой и сына своего Федора. Бежать с Черниговским и товарищами на Амур согласилось еще 15 казаков и крестьян.
Устранять Обухова никто не планировал. Черниговский распределил роли и велел вытрясти воеводскую мошну и забрать ясак (сам он в нападении участия не предпринимал, был главарем шайки). Заговорщики настигли сани с Обуховым в устье реки Киренга. Но воевода схватился за пистоль и его приложили дубьем.
Теперь хода назад не было. Черниговский (как самый грамотный) оставил в остроге изветную челобитную для царя, обвиняющую Обухова в притеснениях, взял добро, жену и сына, зажег свой дом и вместе с отрядом (к нему присоединилось 84 человека) ушел в тайгу.
В челобитной той было сказано:
"Служил я, холоп ваш, в Енисейском остроге блаженныя памяти отцу твоему, государеву, великому государю, царю и великому князю Михаилу Федоровичю всеа Русии лет с пятнатцать всякие ваши государевы службы; на Байкалово ходил по соболиной ясак, и из тех ясашных зборов прибыль чинил. И под Ленской полок с хлебными запасы ходил, и по многим рекам на службы ходил для ясашного збору...
И мы, холопи и сироты ваши, в нынешнем во 173 году, не мога ево, Лаврентьева, мученья претерпеть, и от всяких ево изгони и угроз пошли вам, великим государем, служить на Амур реку, Покиня домы свои, жен и детей своих..."
Тати обосновались табором на месте старого Албазинского городища, срубили острог, завели пашню и стали собирать ясак с местных племен.
Но нанайцы, ульчи, негидальцы, нивхи, эвенки, орочи и удэгейцы уже платили ясак маньчжурам и двойное налогообложение их не устраивало. Начались яростные стычки.
Казаки было спасовали, но Черниговский, имевший большой опыт по принудительному сбору ясака, оказался упорным, все бунты подавил силой, а "мягкую рухлядь" забрал.
Но Никифор понимал, что маньчжуры будут обозлены, придут большим числом, а значит, с ними придется иметь свалку. Дабы подстраховаться, он решил сойтись с нерчинским приказным воеводой Ларионом Толбузиным (представившись приказным человеком, по заданию царя осваивавшим новые земли), в надежде на помощь людьми, порохом и продуктами. В Нерчинск Черниговский привез богатый обоз с ясаком.
Толбузин принял его с опаской. К тому времени Никифора Черниговского со товарищи уже вовсю искали и было приказано бывшего пятидесятника и семнадцать его товарищей схватить и удавить, а остальных беглых воров (тогда всех преступников скопом называли ворами) сечь кнутом, а затем отнять каждому правую руку.
Ларион читал ту грамоту с царской печатью и давал крест на исполнение, но маньчжуры были и его головной болью. А в даурских острогах (Нерченский, Теленбинский, Еравинский) команды имелись малочисленные, не хватало пушек и ядер, пороха, пуль и был дорог каждый человек с рогатиной или ружьем. Албазинский острог Черниговского мог стать форпостом на пути злобных кочевников.
И хотя надежды Черниговского на помощь не оправдались, но Толбузин подтвердил его статус, принял ясак для передачи в Москву и оказался хорошим товарищем. Они сдружились и обещали прийти на помощь друг другу в случае неприятельского нашествия. С 1667 года ясак, собранный Н.Черниговским со товарищами, шел через Нерчинск в Москву.
Неизвестна природа такого альтруизма, ведь если государевы остроги худо-бедно снабжались государством, то "воровской острог" полностью находился на самообеспечении. Вероятно, таким образом Черниговский надеялся заслужить у царя прощение.
А летом 1670 года Албазинский острог был осажден толпами маньчжур. Помощи не последовало.
В Нерчинске решили, что Черниговского и его людей побили, так и отписали в Москву. Но казаки отбились и Албазинский острог не пал.
Тем временем в Нерчинске сменился воевода и новый приказной человек боярский сын Даниил Аршинский отнесся к албазинцам неприветливо. Снова начались старые пересуды о загубленном Обухове, да и царский указ никто не отменял.
Албазинцы неоднократно писали коллективные челобитные царю с просьбой простить их. Отправляли в 1671, 1672, 1673 годах. Да Сибирь далеко, почта могла добираться годами. Ответа из Первопрестольной не было. Черниговского смещали с должности, бросали в темницу, затем возвращали обратно в острог приказным, снова смещали.
Местная администрация не знала, что делать с Никифором. Ежели исполнить царский указ — Албазинский гарнизон прекратит свое существование (все эти люди подлежат суровому наказанию), а заменить его некем. Кто будет собирать ясак? Кто защитит от нашествия маньчжуров? Кто пойдет в поход на "табунуцких людей"?
Его товарищи Микулка Пан и Оска Подкаменный, не выдержав неизвестности, бежали в "богдойскую землю". Бежал и сам Черниговский, да был пойман казачьим разъездом и посажен под арест. Но вскоре отпущен обратно в Албазин на управление, дела без Никифора там совершенно расстроились.
Осенью 1675 года из Москвы пришел ответ. Царский указ от 1672 года (бумаги с казенными орлами добирались до Албазина три года!) гласил:
Пункт 1. Предать Никифора сына Романова Черниговского и семнадцать товарищей cмepтнoй кaзнu за побиение воеводы Лаврентия Обухова.
Пункт 2. За постройку острога, приведение в подданство ясачных людей, устройство пашни и многие труды Черниговского со всеми товарищами помиловать и поверстать на государеву службу в Албазинском остроге.
Таким образом, Никифор Черниговский был прощен. Но об этом он не узнал, так как скончался в начале лета 1675 года.