«Грудь была большая. Не приятно большая — а громоздко. Будто бы в обширном гардеробе выдвинули верхние ящики, а вдвинуть забыли. Хотелось присесть в них или закрыть, к е***ям. Однако, хозяйка и обладательница достоинств ширины и величины не стеснялась. И применяла! В качестве оружия, возможно. Массового поражения! Я же, при всей своей сухопарости, сухощавости и плоскодонности, предпочитала обходить тётку стороной. Осуществляя петлю в бок и делая дальний заброс в перспективу. Чтобы, не дай боже, не столкнуться! Она усмехалась и громко рассказывала, как её Петя любит пышных женщин. Я Петю не знала, но подозревала в нём мужество.
Судьба свела нас коротко, к счастью не надолго. Мы часто сталкивались, виделись и вели светские беседы. Была ещё массовка, но им было не до нас.
Мы представляли как бы два полюса мира. Она убеждала меня — и общественность — что толстым быть хорошо. Я молчала. Мои доводы не сыграли бы роли, а время и нервы оказались бы потрачены. На что! На то, чтобы неизвестному Петру спокойнее жилось. «Группа поддержки», образовавшаяся всё же из обеспокоенной общественности, увлекала меня в тёмные углы. И хватая за тонкокостные плечи, уговаривала: «..и не обращай внимания!..Она — ведьма. И жирная..» Дальше шли восхваления дам томных и стройных. Я кивала и высвобождала плечо из хищных лап. Сетуя: «Не сжимай так сильно, синяки же будут!.» Меня отпускали и махали вслед платочком, орошённым слезами. Меня было жалко!
Я не могла напереть шикарной грудью и задавить округлым аргументом. Мне точно не говорили, огненным шёпотом: «.. какая! Ща умру!..» Когда я скоренько бежала или гарцевала скачкАми, ничто во мне не сотрясалось с амплитудой «каменной строительной бабы». Мои бюстгальтеры не были похожи на парашют для близняшек. И поролон из них не был способен заполнить вспоротую выношенную подушку. Да и в кружавчиках моё бельё, невесомое.. Стесняюсь уточнить, я и вообще бюстиками редко пользовалась. К чему.. Если только "в особых случаях"..
Моя ночнушка на тонких бретельках и с тоненьким же кружевом по подолу висела на верёвочке осклизлой шёлковой змеёю. А её — дамы «с сердцем»! — колыхалась на ветру маскировочным полотнищем. Для танка. Я, присаживалась за стол вместе с гостями. Она — вместе с титьками. А гостям — что останется. На мои прелести официанты не засматривались и обслуживали заказ «на пять». Ей не доливали кофе, чтоб усмотреть — как два футбольных мяча в декольте станут подпрыгивать. Если она разъярится.
Мне нечего было предложить в качестве ответной меры при вечном споре — кто победит кит или слон. Я была стерлядью!
Когда мы расставались мне почти было грустно. Кто ещё когда-нибудь на моём веку так отчаянно и упорото станет защищать аномалию. Герои перевелись..»