Роман Пелевина «S.N.U.F.F» сейчас кажется отзывом на Евромайдан, или вернее предсказанием его, однако, выйдя в разгар «арабской весны», он осмысливает ее в первую очередь, на что прямо указывает имя одного из героев – дискурсмонгера Бернара-Анри (намек на Бернара-Анри Леви, ставшего главным теоретиком и легитимизатором «цветных» революций на Арабском Востоке). Однако, создавая очередной памфлет на текущие события почти каждый год, то ли для объема, то ли для чего-то еще, автор делает свои романы чрезвычайно пестрыми и неоднородными, начиняя их псевдофилософскими, так любимыми его читателями сентенциями, в которых интеллектуальность переплетается с цинизмом и матерщиной до неразличимости.
Поклонников этого романа, в первую очередь женщин, Пелевин «порадовал» тем, что показал себя не только циником и мизантропом, высокомерно смотрящим на человечество, но еще и сексистом: дело в том, что одна из линий книги – это разборки главного героя с высокотехнологической секс-куклой, которая не дает ему спуску, попутно разрушая его и читательские иллюзии в адрес человеческого «Я», и по воле автора предстающей настоящим архетипом женщины. Мизогиния Пелевина никогда не вызывала у меня сомнений – столь неприятны его женские персонажи, даже лиса из «Священной книги оборотня», но столь откровенного поклепа на женский пол, прямое называние его «спермоприемником» и еще похлеще, не ожидал даже я.
Некоторые удачные мыслительные зарисовки на политическую злобу дня, общая космогония романа (бинарность мира, где одна его сторона влияет на другую, используя ее как материал для создания виртуальной реальности), возведение снаффа в масштаб новой религии, моментальная считываемость аллегорий и «фиг в кармане» и множество иных плюсов не могут даже в частичной степени нейтрализовать того смрадного, грязного ощущения от этой книги, не случайно называемой фанами Пелевина в числе лучших и сравниваемых со «Священной книгой оборотня». Ненависть Виктора Пелевина, этого адепта эзотерических учений, долбящего читателя своим буддизмом вот уже тридцать лет, к окружающему миру усиливается с каждым годом.
И нет, чтобы посокрушаться о релятивизме постмодерна, виртуализации действительности, превращающей насилие в шоу, и многом другом, что делает жизнь в нашем мире по-настоящему тошным, у автора просто нет моральных ориентиров, чтобы было с чем сравнивать и по шкале которых можно было бы критиковать, он – нигилист и эгоцентрик, нивелирующий в медитациях свое духовное ядро, но так и оставшийся в плену своих страстей. Открытие факта, что за нас думают информационные потоки, дискурсы и социальные структуры, принадлежит еще структурализму, важно, что в нашей литературе Пелевин стал первым, кто об этом сказал еще в начале 1990-х.
Другое дело, что мечта об освобождении от власти внешнего, инкорпорированного внутрь так, что мы сами этого не замечаем, живет лишь в книгах раннего Пелевина, заставляя постоянно к ним обращаться за глотком свободы и веры в лучшее. Но все его книги, написанные после «Поколения П», похожи друг на друга, более того становятся год от года все мрачнее и стилистически все хуже (чего стоят в «Снаффе» одни лишь эпизоды боев с супергероями – столь они беспомощны и макулатурны), чему бы они не были посвящены: оборотням в погонах («Священная книга оборотня»), гламуру («Ампир В»), Болотной («Бэтман Апполо»), Фейсбуку («Любовь к трем цекербринам») или как здесь – «арабской весне».
Читать «Снафф» муторно и мучительно, увлекают лишь первые страниц сто и развязка, долбежка же читателя «четырьмя благородными истинами» из книги в книгу уже так надоели, что самый ленивый и тупой читатель, благодаря Пелевину уже понял, что Атман есть Брахман. Но если в «Чапаеве и Пустоте» это еще было внове, то спустя пятнадцать лет после его написания вызывает оторопь такое презрение автора к своим читателям, которым в сотый раз надо повторять одно и то же (хотя, может, ему просто не о чем больше писать). Все эти эпизоды с инициацией персонажа-новичка мастерами и гуру, немного экшена, немного секса, немного высоколобости, чтобы читатель начал гордиться тем, что понимает, о чем читает, - и книга готова.
Не пойму я одного, и это уже вопрос к самому себе: «Зачем, зная все это, я продолжаю читать Пелевина?» Наверное, потому, что никто кроме него в нашей литературе так, пусть скоропалительно, топорно, но все же систематически не запечатлевает современность в своих текстах. А ведь так хочется прочитать что-нибудь на злобу дня! Стоящее и глубокое. Жаль, что ни того, ни другого у Виктора Олеговича давно нет.