В силу не зависевших от меня причин читал роман Бориса Можаева почти три недели, зато впечатление от него получилось не смазанным от быстроты чтения, а комплексным и основательным. «Мужики и бабы», как определяет его автор, - роман-хроника, хотя по монументальности он тянет и на народную эпопею. Две части, которые разделяет почти восемь лет в написании, по масштабности не только не уступают, но порой и превосходят лучшие образцы «деревенской прозы», главный жанр которой – все же повесть, а у Можаева – гигантский восьмисотстраничный роман-улей со множеством колоритных персонажей. Первая часть текста – почти детектив, показывающий, что не зря писатель – автор сценария «Хозяина тайги», но уже в ней все структурированно так, что реплики множества героев, их поведение, монологи не кажутся искусственными, все аутентично. Видно, что автор знает, о чем пишет.
Вторая часть более масштабна и трагична: здесь и расправа над церковью и волюнтаризм в деле сплошной коллективизации, и выселение на мороз предполагаемых «кулаков», и крестьянские бунты. Книга Можаева чрезвычайно кинематографична, проблема в том, что для сохранения аутентичности изображаемого нужны непрофессионалы, однако, той деревни, что изображал автор, уже нет, так что актеров брать негде. Большим достоинством романа является народный юмор, языкастость его героев, не дающих спуску никому, потому сильно выделяется среди персонажей учитель Дмитрий Успенский с его обличающими Советскую власть речами. Однако, он – не диссидент, как, видимо, и автор, он призывает к возвращению к «ленинским принципам», нэпу, артельному производству. Критика насильственной коллективизации в романе имеет однако, не только декларативный (в монологах героев), но и художественный характер путем живописного изображения ее ужасов.
Главная проблема властей, по Можаеву и Успенскому, который выражает авторскую позицию, - в нетерпимости и фанатизме революционной интеллигенции, потому такие персонажи, как Возвышаев, Ашихмин, Чубуков, Поспелов, выглядят не прямыми кальками с Верховенского и его компании, как посчитали некоторые литературные критики, а закономерным развитием образов Достоевского в постнэповской действительности. Такого масштабного, всестороннего описания внедрения колхозов в деревне, какое дает книга Можаева, в нашей литературе еще не было. Был, конечно, «Чевенгур» и «Котлован» Платонова, но они давали все же не классическую, не реалистическую трактовку происходивших событий, в вполне себе модернистскую в амбивалентности своих оценок.
«Мужики и бабы» - формально роман сугубо реалистический, сохраняющий преемственность с русской классикой, не только Достоевским, но и Толстым. Его необычность в том, что он не отвергает полностью Советскую власть, признавая факт, что она наделила землей крестьян, книга Можаева отрицает так называемые перегибы ленинской линии леваческой интеллигенцией, ту самую левую болезнь, которую и обличал Ленин в статье «Детская болезнь левизны в коммунизме». Конечно, сейчас эта половинчатость идеологических выводов кажется наивной, однако, после публикации второй части романа в 1987 году (первая часть была опубликована сразу после написания – в 1973 г.), эта приверженность ленинским принципам оказалась ко двору. Не зря кооперативные предприятия «перестройки» часто сравнивали с нэповскими артелями.
«Мужики и бабы» сильны не своей идеологической стороной, которая весьма наивна, а изобразительной силой, народным колоритом и юмором, аутентичностью описаний жизни деревни, естественностью всех без исключения персонажей. Несмотря на весь трагизм показанных Можаевым событий, это очень веселая и здоровая книга, убедительно доказывающая, что крестьянина надо просто оставить в покое, и он сам поднимется, разбогатеет и станет на ноги, спасая и себя, и свою землю от запустения и насильственного обобществления.