"Теперь и я знаю, мама, что есть поступки, слова, которые нельзя прощать! "Горбатого" не исправить. Он стал никем для меня. Правда, ему ни жарко, ни холодно. Его теперь окружают мерзкие, липкие люди. Или это и есть наказание?"- говорил Максим, стоя у материнской могилы.
После похорон Галины Вячеславовны миновало чуть больше года. И столько уже эмоций, обсуждений, внутренних монологов было пережито, что сын просто передал матери своё окончательное мнение в адрес человека, которого, когда-то уважал и любил, как её.
Это уже не было кипением обиды. А очень важную весть. просившуюся, Максим всё-таки придержал из суеверности. Успеется. Ему показалось, что глаза матери на фотопортрете увлажнились, но это были всего лишь капли дождя, конечно.
Вон, как он разошёлся, приправленный первой снежной крупой!
Жена Полина ожидала в автомобиле и Максим заторопился к ней. В салоне было тепло и отгорожено от всего мира. Такое ощущение Поля дарила ему всё их супружество, а теперь - в преддверии материнства, особенно. Посмотрел на жену вопросительно - обеспокоенно.
Она, чувствуя, что пока слов не нужно, взглядом же, ответила:"У нас всё хорошо!" Милое лицо слегка "поплыло," коричневые пятнышки захватили высокий лоб, под глазами появилась припухлость. Беременность, в сорок лет, не фунтом изюма стала для Поли, но вот так Бог дал.
Поженившись, первые пять лет, супруги старательно оберегали себя от детей, стремясь покрепче на ноги встать. Следующие десять - деятельно хотели ребёнка по нарастающей. А потом, как- то сдулись, смирились. В конце-концов, ей почти сорок, ему на пять лет больше - уже и пелёнок не хочется!
Завели спаниельку Дусю и - ладно!
А вскоре пришлось жить неприятными событиями: тяжко болела, а потом умерла мать Максима, а с отцом он будто заново "познакомился"! Старик "мочил корки," "выкидывал коленца," как ещё можно это назвать? И месяц за месяцем - всё тошнее.
Но случилось невероятное. Как, если бы посреди осточертевшей зимней стужи, зажурчали ручьи и подснежники выстрелили разноцветьем! Полина сообщила, что беременна. "Вердикт врача?"- спросил муж с замирающим сердцем.
"Категорично не рекомендует. Длинно, убедительно разъяснила, что может ожидать меня и ребёнка," - с деланным равнодушием, пожала плечами Полина. "Ну, что ж. Нам и вдвоём неплохо,"- откликнулся в тон Максим.
"Да ты что! Конечно, буду рожать! И ты это знаешь." - блестя глазами, выдала себя, настоящую, Поля. Он обнял её - милую, родную, единственную. Шепнул: "Я, Поленька, буду хорошим отцом, не сомневайся!" "Знаю, мой золотой. Мы справимся."
"Разумеется, справимся!" - муж откликнулся с жаром. Полина имела в виду себя и ребёнка, но промолчала.
И прямо с этой минуты стали они ждать своего малыша. Сына, дочку - неважно. А сумеречная душевная чернота-маета потихоньку отваливалась, как грязь от подошвы.
... После смерти матери, Максим остро жалел отца. Тот представлялся ему осиротевшим, потерянным, убитым горем. В свои шестьдесят восемь, Семён Васильевич уже не работал. Последние полгода он провёл в рядом с женой, страдавшей диабетической нефропатией.
Конечно, невестка, готовила на две семьи. Максим наводил порядок в родительской квартире, а к больной брали почасовую сиделку, но всё равно атмосфера тяжёлая. Тем более, у матери совершенно характер испортился и раздражение, в основном, мужу адресовалось.
Столько лет вместе, а она заговорила о недоверии, называя благоверного хитрым лисом. Настояла свозить её к нотариусу и свою долю квартиры завещала сыну. Максим смысла не видел - он единственный наследник и пока отец жив, в сторону жилья не посмотрит.
Но просьбу выполнил. По дороге мать, чуть живая, тратила силы на неприятные разговоры. Например, напомнила, как жили они без отца целых три года:
"Тебе, Максимушка, четыре исполнилось. Я, жалея, говорила, что папка на заработки в другой город подался. А он ведь через квартал от нас жил! У полюбовницы. Видела я её - яркая такая бабёнка. Но двое детей, да ещё общего захотела. Вот он, сердешный, когда гон немного прошёл и раздумался, к нам вернулся. Но и потом гулял. Терпела - при муже хотелось быть, да и тебе отец. Ты особо не доверяй, сынок, этому старому лису."
Говорила, говорила пока задыхаться не начала. Максим не жил с родителями с восемнадцати лет, как на срочную службу призвался. Потом сразу на рыболовецкое судно пристроился, где занимался разделкой улова. Подкопив деньжат, вернулся, но привычка под мамой папой быть, утратилась.
С приятелем квартиру снимал пока, что-то по карману подыскивал. Только комнатка в семейном общежитии подошла. Её хозяева сумели приватизировать и продавали недорого. Но всё равно не хватало пятьдесят тысяч. Максим поспешил к родителям: такая сумма имелась у них.
Дома только отца застал и тот, толком не выслушав, отказал. Мать через пару деньков прибежала с деньгами. Заплаканная, виноватая, и мужа оправдывала. Мол, не так понял. Но Максим уже перезанял у друзей и у мамы не взял ни копейки.
Вот это неприятно помнилось, а уход и возвращение отца, болью не аукались. Мал был тогда, а материнская любовь смягчила отсутствие. А в то, что батя по "бабам ходил," совсем не поверил. Мужья - "ходоки" громкие, видные.
Некрупный, с меланхоличным выражением лица, совсем не орёл, Семён Васильевич не мог быть капканом для женских сердец. Да и темперамент, казалось, не жаркий имел. Даже выпив, он не озоровал, голоса на жену и сына не повысил ни разу. Но мать на своей версии настаивала:
"Потому и говорю: хитрый лис! Бывало, так натянется струнка во мне - всё, невтерпёж. А он подластится, тихим голосом уболтает и я опять обстирываю, пылинки сдуваю. А ему другого и не надо. Сообразил, что лучше с цветка на цветок перелетать, чем ульи менять."
Максим, обещал матери "быть на чеку." Но после девяти дней, оставаясь при своём мнении, всерьёз положением отца озаботился. Поговорив с женой, купил тому путёвку в местный санаторий на две недели, и пригласил Семёна Васильевича к обеду.
Стол Полина накрыла не в кухонной тесноте, а в большой комнате. Подала рыбную солянку, жаренку из говядины и картофеля - то, что свёкор любил. И графин с домашней настойкой явился. Покойную вспомнили, за здоровье присутствующих выпили.
Так хорошо, по семейному сидели! Максим к отцу обратился:
"Для меня несомненно, папа, что жить нам теперь следует вместе. И Полина поддерживает. Со временем, обе квартиры, можно поменять на трёхкомнатную. Скажем, район выбрать получше, расположение комнат удобное. Сам видишь: с невесткой тебе повезло, как мне с женой. Полина золотко. Так что, отдыхая в санатории, настраивайся на переезд, папа!"
Кажется, отец очень растрогался. Сказал, дрогнувшим голосом:
"За путёвку спасибо, сынок. Ещё две недельки, на месте, выкуплю и будет окей. За предложение вместе жить, тоже премного благодарен. Но квартирный момент меня напрягает. Ты про обмен толкуешь, как-будто хочешь выгоды от меня, старика. Горько это, сынок!"
Максим всполошился: "Да это на перспективу, если покажется тесновато. Про выгоду я и не думал, папа!" Семён Васильевич, причмокивая для поддержания вставных челюстей, с жалкой просительностью обратился не только к сыну, но и к невестке:
"Вы бы очень успокоили меня, детки, если б я, в полной мере, стал хозяином своего, по сути жилья. Галя, покойная, на болезнь злилась и это вылилось в завещание,, в твою, Максимушка, пользу. Это обидно - не распоряжаться имуществом, а быть стариком - приложением. Сделай отказ в мою пользу, сынок. Для вас ведь это ничего не изменит."
Ни отказа, ни согласия в этот день не прозвучало, но пока отец предавался санаторному отдыху, Максим, оформил у нотариуса отказ от своей доли наследства. Для него оба родителя были одинаково дороги, а спокойствие отца того стоило.
Так что, по возращению, Семёна Васильевича ожидал сюрприз. Надев очки, мужчина внимательно просмотрел документ и кивнул с явным удовлетворением. "Ну, папа, когда к нам переедешь? Всё-таки тебе одиноко, наверное,"- с воодушевлением заговорил Максим.
В ответ услышал недовольное, а главное, неожидаемое: "Да, что ты меня всё под контроль тянешь! И не хочу я кашку из рук твоей жёнушки есть. Это ты к Поле привязан, как хвост, хотя даже родить не может. А я никогда не скучал. У меня и сейчас женщина есть."
"То есть, как?"- поразился Максим. Семён Васильевич расплылся в самодовольной усмешке:
"Конкретно эта - два года назад появилась. Ну, что задёргался? Да, ещё при мамке твоей. Ей, больной, не усугублять бы, а она взялась попрекать тем, что за жизнь накопила в себе. Тут знала, там догадывалась! Никакого терпенья не хватит. Вот и сбегал к Валентине. Она чуток моложе меня. Красоты уж нет, но подвижная, крепкая. В трёхкомнатной квартире живёт с дочерью, зятем и внучкой."
Если б не пожилой человек сидел перед ним - Максим бы даже отцу в ухо дал. Он в упор изучающе смотрел на Семёна Васильевича. Плоскогрудый старичок, сквозь редкие седые волосы, розовая кожа просвечивает. Губами причмокивает, чтоб протезы не выпали. Бонвиван престарелый!
Но, конечно, не в проявлении старческих признаков дело. Раньше-то не раздражали! Максим выдавил: "Ну ты и жук, папа!" "Что есть, то есть!" - захихикал довольный Семён. Они расстались холодно.
Но всё-таки, поколесив для успокоения по городу, в этот раз, сын обелил отца. Решил, что тот хорохорится и болтает лишнее, защищаясь от унизительной жалости. Поделился с женой и та, согласившись, добавила:
"Я бы не исключала возрастное изменение мозга. Наговаривает на себя, Семён Васильевич! Тоже помню: всегда был чуть ли не застенчивый. Воды не замутит, как говорится. Хочет у себя жить - пусть. Станем курировать чистоту и холодильник. Не переживай, Максим!"
А Семён Васильевич взял и женился! По настоящему - с ЗАГСом и торжественным обедом в кафе. Зять невесты предложил Максиму оплатить его пополам, в качестве подарка молодожёнам. Это была не та сумма, чтобы делить, и Максим с Полей взяли её на себя.
Валентина, невысокая, полноватая женщина, сияла довольной улыбкой. Её близкие - дочь, зять, помпезно одетые ради скромного праздника, в общении оказались терпимыми. Внучка отсутствовала.
Вкусно, приятное обслуживание, музыка фоном, а Максим испытывал волнение, похожее на температурный озноб. Женитьба отца оказалось делом крайне противным. И даже коньяк не помогал! Перед глазами стоял образ мамы.Как только стало возможно, Максим и Полина откланялись с облегчением.
Обоим было понятно, что родни у них не прибавилось. Впрочем, им никто не навязывался. И с отцом Максим виделся редко, признав, что теперь есть, кому о нём позаботиться.
У родителей Максима имелась прекрасная дача. Прекрасна она была местом расположения: лес, река и облака. Райский уголок, стал принадлежать и Максиму с Полей, как только они поженились. Приезжали в любое время и даже отпуск могли провести именно здесь.
Не только отдыхали бездельно, но и что дачникам положено, делали и разногласий с родителями не было никогда. Основную часть рассады, подготавливала свекровь, но и Полина высаживала кое-что.
И теперь, после смерти Галины Вячеславовны, ей показалось, что будущий урожай нужно брать в свои руки. Но только закончила с рассадным "огородом," заявился свёкор. Кхекая и сморкаясь в платок, Семён Васильевич попросил о даче "не беспокоиться."
Полина сразу не поняла и уточнила:"Ваша жена рассадой займётся?" "Понимаешь, Поля, на один клочок земли слишком много народу. Я с Валей, дочь с зятем. Внучка грозится приезжать с молодым человеком. Уже шестеро! С вами - восемь. И где спать - на потолке?" "Я поняла, Семён Васильевич."
Хлопнула дверь: возвращение мужа с работы, освободило Полину от объяснения отчего им на дачу нельзя. Семён Васильевич попытался сбежать, сказав: "Наши придут на ужин. Я к вам по пути за оливками заглянул. Моей к салату потребовались. Зачем заходил - знает Полина. Пока."
Но, проглотив "моей," Максим переспросил:"Ваши - это кто?"
"Зять, дочка. Может, внучка ещё. Ей некогда - дело молодое. Но мы и без неё дружно сидим, вкусно едим!"- охотно болтал старик. "Вы, пожалуйста, повторите про дачу,"- попросила Полина. И он повторил, лишь с намёком на стеснённость в голосе.
"Да знал ли я, когда-нибудь своего отца? Правильно ли понимал про него?"- слушая, думал Максим. Теперь многое выглядело совершенно иначе. Он по-прежнему, не мог утверждать, что жизнь - его и матери была при отце скверной, и без него было бы лучше.
Но сам Семён Васильевич явно ценил только то, что ему самому было выгодно, а остальное сбрасывал, как балласт. Чтобы не путаться между собственным сыном, невесткой и родственниками со стороны новой жены, он предпочёл последних записать в "наших" и окружить себя ими.
Вот так просто. Мама Максима была права. Его отец - хитрый лис. Изменами предавал жену и отстранился от сына, когда тот стал неудобен. Максим поделился с Полиной выводами, сказав, что отцу навязывать себя не собирается.
Они поговорили между собой, вспоминая с иронией, как жалели Семёна Васильевича и хотели пригреть его старость. А он вон, как устроился - принял новую жену, добавив свободного пространства её дочке и зятю. Гостеприимно распахнул дачу для них.
Что там у него ещё "завалялось"? Гараж, "немолодая" машина и небольшие сбережения? Максим даже по отданной доли не убивался. Жаль только, что, как бы материнскую волю нарушил. А ещё остался без отцовского слова, общих воспоминаний.
Впрочем, глупость, какая! Разве он малый ребёнок?! Даже в детстве, благодаря матери, безболезненно обходился без него какое-то время. И, если б навсегда исчез, небеса бы не рухнули! И теперь у него Поленька есть и лохматая Дуська!
Именно в период этих душевных стенаний, Полина осчастливила мужа сообщением о беременности. В свой час, они стали родителями здоровенькой девочки. Деду про внучку не сообщали. Он знал, что невестка в ожидании, но интереса не проявлял - так зачем же тревожить?
Так и выросла девчушка без дедушек - бабушек, поскольку Полина в детском доме воспитывалась, а деду со стороны папы было не до неё: другая "внучка" "правнучку" родила.
...Дочери Максима и Поли сейчас двадцать лет. Вот как время летит! Полине шестьдесят, а Максиму шестьдесят пять, соответственно. Его отец умер давненько, совсем ненадолго пережив свою вторую жену.
Те, кто унаследовал квартиру, наверное, дачу, гараж, предложили Максиму взять на себя похороны отца, с правом упокоить старика там, где он хочет. Например, рядом со своей матерью.
Он... отказался. Прибыл на кладбище в указанный час и положил на свежую могилу охапку гвоздик, вместо венка. Быть может, хотел избежать надписи "Дорогому папе от сына."
От автора: Мой будущий муж жил в одной пятиэтажке с Максимом. Бывал у него дома, знал родителей, в одной школе учились. Семья внешне казалась дружной, хотя все знали, что мужчина "ненадолго" уходил из семьи.
Через годы-годы, когда Семён Васильевич женился после смерти жены, и окружил себя новыми родственниками, соседи осуждали Максима с подачи отца. Старик утверждал, что сын ему не простил женитьбу. А дело обстояло так, как я вам рассказала.
Благодарю за прочтение. Пожалуйста - отзывы, лайки, подписка (если ещё не подписаны). Лина
#реальные истории, рассказы #семейные отношения #воспитание детей #пожилой возраст, старики #родня