Борьба
– Ничто не дается без борьбы. – Произнес светловолосый юноша и с размаху ударил Зобера в челюсть.
Саваран упал и удивленно смотрел на красивого как бог белокурого молодца. Тот улыбнулся словно в насмешку и подозвал Зобера пальцем. Зобер молча встал и тут же получил еще один молниеносный удар в солнечное сплетение, так что согнулся от боли. Вот теперь он рассвирепел и в нем опять проснулся дьявол. Он набросился на наглеца, но юнец легко ушел от мощного удара Зобера и продолжая смеяться над ним пнул ногой его в зад. Зобер в бешенстве навалился на противника, тот не успел увернуться и оба покатились по горячему песку.
Наконец Зоберу удалось повалить юношу на лопатки и мощным ударом в челюсть сбить с его лица ухмылку.
– Кто ты такой? – Прокричал Зобер придавив юношу к земле.
– Бог. – Ответил тот и резко оттолкнул навалившегося на него демона.
Зобер смотрел на того удивленно, но, когда юноша опять на него накинулся с кулаками, продолжил драку. Они били друг друга долго, до тех пор, пока оба обессиленные не стали валяться в песке. У обоих уже не осталось сил наносить удары.
– Какой ты бог? Чей ты бог? Наш или чужой? – Еле переводя дыхание спросил Зобер.
– Я Мехр. – Ответил юноша, вытирая окровавленное лицо.
– Ааа, понятно. – Протянул Зобер. – Ты Солнце. И где же ты был, когда румы громили нас? В какое болото ты закатился? Бог Мехр. – С презрением сказал Зобер.
– Не тебе осуждать богов, полукровка!
Услышав это оскорбление, Зобер снова бросился на противника.
– Не смей меня оскорблять! Ты нас предал! Предал свой народ!
– Никого я не предал! Так надо! Нам всем конец! И мне и Дарье, и всей той стране, той вере, которую ты так бережешь! Грядут новые боги! Новые языки! Это судьба! Даже мы, боги ей подвластны!
– А при чем тут я? Почему ты напал на меня? – Спросил Зобер.
– Тебе самому не надоело ходить между богом и дьяволом? – Ответил Митра вопросом на вопрос.
Зобер молчал. Он не знал, что ответить, и крепко держал бога за руки, что тот не ударил его.
– Ты стал похож на черта из ада. Ты, Зобер, убил своего сына, так и не узнав его! Вспомни, ведь лежа в хижине отца, который за тобой ухаживал ты дал себе клятву измениться. Что произошло потом? Ты хотел убить своего отца! Так что же изменилось? Почему ты не меняешься? Ведь об этом тебя все время просит Дарья.
– С чего я должен начать? Я слишком долго был в шкуре дьявола. Мне теперь нелегко меняться. Даже здесь, на этом горячем песке, я одолел тебя, о великий бог солнца! Может мне лучше остаться дьяволом?
– Тьфу на тебя! Гори и дальше в том аду, который носишь в себе! Дарья просила мне помочь тебе, но вижу, что ты не хочешь ничего менять.
С этими словами Митра встал и пошатываясь пытался уйти, как Зобер из последних сил вцепился зубами в его обнаженное бедро, чуть выше колена. От боли Митра взвыл и упал на песок. Он колотил Зобера руками и свободной ногой. Но тот еще крепче сжимал челюсти, вгрызаясь в мясо бога. Кровь Митры потекла ему в горло, но Зобер крепко держал Солнцеликого за ногу и не отпускал.
– Отпусти! Я больше не могу! Отпусти! Я не буду тебя наказывать! Оставайся и дальше дьяволом!
Но Зобер только мычал и мотал головой, еще больше вгрызаясь в тело Митры. Он вперил взгляд единственного глаза в златокудрого бога и сложил ладони над головой, словно прося чего-то.
– Что ты хочешь? Отпусти! Я сделаю, то что ты хочешь!
Зобер продолжал держать Митру, но немного разжал челюсти. Горячая, сладкая, вкусная как молодое вино, кровь бога текла по его лицу, попадая на язык и опьяняя своей сладостью. Но, дьявол крепко держал бога и не отпускал его, моля о благословении.
– Я благословляю тебя! – Наконец понял его просьбу Митра. – Я благословляю тебя! Будь свободен! Ты больше не дьявол, забирай свою душу! Бери ее и убирайся отсюда! С нас хватит! Нет больше сил противостоять сонму людей и демонов!
Зобер разжал челюсти и в изнеможении лег на спину. Он кричал от сжигающей боли и радости, от опьянения божественной кровью и от переполнявшей его дьявольской силы. Шрамы на его теле двигались в бешеной пляске. Его тело было похоже на звездное небо, испещренное кометами.
Митра подполз к Зоберу и взглянул на его счастливое лицо. Покрытое шрамами и залитое кровью, он было страшнее любой маски дьявола Ахримана.
– Хочешь быть человеком? Да? Хочешь так же как все? А ты сможешь? Сможешь, прожить как люди? Сможешь любить? Сможешь страдать? Побеждать и терпеть поражения? И самое страшное, знать, что все это когда-нибудь закончится. Тогда сбрось с себя эту змеиную шкуру! Без боли нет освобождения!
Резким движением Митра впился когтями в грудь Зобера и как будто пытаясь оцарапать его оторвал от его груди кусок кожи, как будто это была бумага или чужое платье. Зобер закричал от дикой боли, у него потемнело в глазах.
Когда он пришел в себя, то рядом уже никого не было. Зобер помнил только сладкий вкус крови бога на языке и адскую, словно сжигающую боль в груди, там, где Митра оторвал от него кусок кожи. Она все еще свисала с него лоскутом, но под ней Зобер увидел еще кое-что.
Под своей старой, змеиной шкурой демона он увидел белую, чистую, нежную кожу как у Дарьи, как у своей матери, как у Азермидохт, как у всех людей.
Воскрешение
Азермидохт ждала возвращения Зобера у окна. Она знала, что с ним произошло и как он вернется домой. Южный ветер рассказал ей в подробностях как полудьявол-получеловек встретил полубога-получеловека и причастился его плотью и кровью. Она слушала внимательно и шептала полузабытые молитвы. На щеках девушки блестели слезы, высокая грудь вздымалась от глубоко дыхания, а ее прекрасные греческие как у убитого отца глаза смотрели на водную гладь притаившегося Каспийского моря. Море снов тоже ждало возвращения дьявола после встречи с богом.
Зобер ввалился в хижину словно раненый зверь. Он действительно был ранен, но теперь ни его живучесть, ни тысячи шрамов не спасали его от боли и слабости. Рана, нанесенная Митрой, не кровоточила, она светилась новой, чистой белой кожей, спрятавшейся под чешуей демона.
Саваран сел на земляной пол и молча уставившись на Азермидохт показал ей лоскут свисающей с его груди кожи. Она все поняла. Бывшая жрица знала, какое испытание ждет Зобера.
– Сдирай ее! Не мешкай, пока заново не срослась. – Пытаясь унять дрожь в голосе, воскликнула Азермидохт.
Зобер резко рванул кусок кожи с груди и взвыл от боли. Дьявольская плоть не отпускала его, шрамы устремились в бешеный пляс. Если бы наступила абсолютная тишина, то можно было бы услышать, как по телу демона шуршат тысячи его шрамов и рубцов. Но, когда Зобер открыл единственный глаз он увидел, что под оторванной шкурой видна нежная, мягкая как у младенца человеческая кожа.
Зобер не стесняясь девушки разделся до гола и стиснув до хруста зубы, стал сдирать с себя змеиную оболочку. Он впивался острыми, вонючими ногтями в свою плоть и рвал ее в злобе, словно его собственное тело было его врагом. Иногда демон останавливался чтобы набрать в легкие воздух и превозмогая боль, похожую на прикосновение огня продолжал снимать с себя проклятие. С приглушенным рычанием Зобер катался по полу и срывал с себя бессмертие. Он весь горел. Боль, которую он испытывал хлестала его с каждым разом сильнее. Обнаженное, получеловеческое-полудьявольское тело обливалось горьким потом, но не было пролито ни одной капли крови саварана. Ад, в который он был закован все эти годы не отпускал его. Дьявольская шкура свисала лоскутами со спины Зобера, его лицо все еще было покрыто старой, змеиной кожей, его длинные когти все еще были черного цвета и источали зловоние от забившихся под них кусков дьявольской шкуры. Но, грудь, ноги и руки до ладоней уже были другими. Из старого облика Зобера с болью и мучением рождался новый, с нежным оттенком тонкой полупрозрачной кожи.
Зобер на минутку перевел дыхание и резко впился когтями себе в лицо. Азермидохт еле сдерживая рыдания не выдержала этого и выбежала из хижины. Она тут же оказалась в объятиях Дарьи, которая ждала за дверью и слушала что происходит в доме. Она крепко обняла девушку и начала ее успокаивать.
– Ему сейчас очень, очень больно. Но, это еще не все. Ты тоже должна стать другой, моя девочка. Нам все предстоит пройти через страшную боль. И ты, и я, и Зобер и даже Митра, нас всех ждет Большая Боль.
Из хижины слышался дикий рев боли. Плач дьявола смешивался с примесью змеиного шипения. Но, сквозь рев демона можно было услышать еще один голос. Этот второй голос был голосом человека.
Дарья отвела Азермидохт в сторону, но стоны и крики из хижины были слышны далеко. Пустынный, безлюдный, почти вымерший после нашествия город огласился его стенаниями и плачем. Но, город был пуст, по его улицам гулял ветер и одичавшие звери. Только полумертвые старики и вдовы слышали, как дьявол превращался в человека. Никто из них не пошевелился. Никому не было дела до того, что происходит в бедной рыбацкой хижине на берегу моря.
Зобер сорвал с себя всю змеиную шкуру. Когда он сорвал кусок кожи со своего закрытого глаза, то внезапно обнаружил, что не слеп и что он не одноглаз. Под старой змеиной чешуей прятался его левый глаз, который видел души мертвых и живых. На когда-то лысой голове он нащупал тонкие, короткие волосы, прятавшиеся столько лет под слоем шрамов и рубцов. Остались только длинные, черные, зловонные когти.
Саваран зубами оторвал коготь со своего указательного пальца. Боли он уже не чувствовал, он к ней привык. На месте оторванного когтя оказался простой человеческий ноготь. Саваран стал отрывать зубами себе когти. Он еле дышал и с трудом уже понимал, что делает. Новорожденный он щупал свое новое, горящее от боли тело и рассматривал себя как в первый раз. Наконец изможденный, трясущийся от боли со слезами на глазах он лег, свернулся калачиком и тут же заснул голый на полу.
Азермидохт дрожа вошла в хижину, позади нее стояла Дарья. Обе они увидели спящего на полу прекрасного как сон молодого воина.
– Он сорвал с себя зло. – Сказала Дарья. – Теперь он такой же чистый, как когда-то родила его Фаранак. Бедный мой мальчик. Бедный мой саваран. Вместе со старой кожей он сорвал с себя свое старое имя, он больше не Зобер.
– Кто же он? – Спросила Азермидохт.
– Когда он проснется, накорми и напои его. Потом иди к морю, я буду ждать тебя. Вам обоим надо сменить имена и судьбы. Больше не называй его Зобер. Он даже не вспомнит как его зовут, когда проснется.
– А как же я?
– Ты тоже. Я подарю тебе новое имя. Лучше, чем то, что ты носишь сейчас. И подарю тебе новую судьбу. А теперь, сиди и жди, когда я приду за тобой.
С этими словами Дарья собрала в подол своего платья куски змеиной кожи, сброшенной Зобером и ушла обратно в море.
Имя
Море ждало наступления ночи и возвращения Луны. Тьма двигалась с востока, принося с собой прохладу, сны и отдых. Морская вода тихо шептала молитвы, шурша волнами. Азермидохт смотрела на полуобнаженное тело саварана, спящего на тонкой желтой циновке, и из ее глаз текли слезы. Когда этот человек содрал с себя последний лоскут дьявольской кожи, он уснул словно после битвы. Борьба, через которую прошел воин оставила его без сил. Саваран лежал на полу свернувшись калачиком и иногда вздрагивал во сне, как будто мучительная казнь все еще продолжалась. Его тяжелое дыхание изредка прерывалось глухими стонами во сне. Тонкая белая кожа стала чувствительной к малейшему дуновению. Только внутренняя сила еще сдерживала его от бездны безумия.
Бывшая жрица укрыла его куском белой ткани и нежно смотрела на его новое лицо. Чистое, молодое лицо, несущее на себе черты тех северных племен, которые живут на берегу Гирканского моря. Азермидохт боялась разбудить его, но все же не смогла удержаться и прикоснулась к его нежной, только обретшей свободу человеческой коже. Саваран простонал во сне, но не проснулся. Азермидохт продолжала гладить его и пожирать глазами. Она чувствовала нестерпимое томление в низу живота, ее тело покрылось сладким потом желания. Она понимала, что с ней происходит, это было первое желание мужчины после того как ее изнасиловал собственный отец.
У саварана быстро росли волосы, словно почувствовав свободу, они вырвались наружу и теперь его голова была покрыта густыми черными волосами, которые продолжали расти до его плеч. Его мускулы оставались такими же как раньше, когда он был демоном. Он был прекрасен, как любой молодой воин и беззащитен, как новорожденный. У него было все, но не было имени. Свое, а точнее чужое имя он содрал с себя вместе с кожей.
Дверь в хижину медленно открылась и тихо ступая вошла Дарья. Она на цыпочках подошла к Азермидохт и взяв ее за руку повела за собой. Девушка оглядывалась на спящего саварана, но Дарья приложила палец к ее губам и шепотом сказала девушке:
– Не тревожься о нем. Ему еще надо долго спать, чтобы снова стать человеком. Я прислала к нему старые лечащие сны. Они будут мазать его израненную душу нежной мазью, чтобы он вновь научился видеть и чувствовать, как человек. Пойдем со мной. Уже темно, скоро взойдет Луна.
Они вышли к берегу моря и сели на песок. Дарья взяла девушку за руку и молча смотрела вдаль на восходящую над морем Луну.
– Чего мы ждем? – Спросила Азермидохт.
– Снов. Сегодня особенная ночь. Ночь смены времен. Я покажу тебе страшные вещи, но не для того чтобы напугать тебя. Я хочу спасти вас обоих, хотя сами мы обречены на кое-что страшнее гибели.
– О чем ты говоришь?
– О том, что мы, боги и демоны этого моря обречены на забвение. – Ответила Дарья.
Азермидохт ничего не поняла, но промолчала и вместе с богиней смотрела на водную гладь и на лунную дорожку. А потом она стала различать смутные силуэты, которые двигались в воде, словно это был чужой, но в то же время ее мир, на который она смотрела со стороны. Море превратилось в большой киноэкран, на котором показывали долгий, страшный, немой фильм.
Азермидохт видела будущее. Она увидела воинов халифа Умара и арабов, которые завоевали Иран и разрушили древнее царство. Она увидела разрушение храмов огня и падающих ниц людей, потому что их теперь заставили молиться именно так. Она видела раздоры и войны, кровь и голод, но также видела расцвет науки и поэзии. Азермидохт смотрела и видела, как с Востока, с Великой Степи движутся тучи всадников с узкими глазами. Как они топчут копытами своих коней землю Ирана. Она видела, как рушатся города и как их отстраивают заново. Азермидохт видела, как сладкая мелодия персидского языка была записана арабскими буквами, словно это ноты старой песни, звучащей по-новому. Она видела туркоман, которые рвали Персию на части. Она видела четырнадцатилетнего шаха Исмаила, возродившего страну из руин и объединившего ее под своей властью. Она видела войны с турками и русскими. Перед ее глазами проходили сражения русско-персидских войн и завоевание северных ханств. Она видела шаха и англичан, нефть и свержение Моссадыка. Азермидохт видела свержение ненавистного шаха и тысячи, и тысячи убитых молодых мальчиков, не вернувшихся с ирано-иракской войны. Она видела, как менялось древнее Каспийское море, как оно проглатывало и выплевывало древние города и крепости. Как рос и менялся Багуан, превращаясь в большой город-столицу Ширваншахов, потом в столицу нового государства Азербайджан. Она видела нефть и роскошь, войну и коммунистов, резню и процветание. Она видела советские танки в Баку и сотни убитых в одну ночь мужчин, женщин и детей. Она видела возрождение города из пепла. Как город стал таким же мраморным, как его отражение на дне морских снов. Она видела, как за все это время никто, абсолютно никто не вспомнил о том, что на дне Каспийского моря тихо плачет в чужих снах забытая всеми богиня-дьяволица с черными волосами и тонкой кожей.
Потом она проснулась. Ее била дрожь.
Когда девушка встала на ноги, она заметила, что стала меньше ростом, что ее талия стала уже и бедра стали не такими широкими как раньше. Она потрогала себя за грудь, заметно уменьшившуюся за ночь. Теперь у нее было тело подростка, не по годам молодое, чистое, девственное тело.
Солнце медленно выныривало из моря, словно ничего не произошло. Девушка протерла глаза и взглянула на свое отражение. В страхе она отпрянула от воды. У нее было новое, неизвестное ей лицо. Это больше не было мужское лицо ее отца, это было настоящее женское, прекрасное персидское лицо. Теперь она была похожа на настоящую девушку, а не на высокую, толстозадую жрицу с мужским лицом.
В старую рыбацкую хижину возвращалась другая девушка, не та, что заснула на берегу моря под светом Луны. У нее было новое имя.
– Теперь я Воскресшая – я Зенде. – Сказала она с улыбкой.
На полу, на старой циновке спал молодой, красивый как конь мужчина. У него были длинные до плеч, густые, черные волосы, мускулистое тело и прекрасное как любовь лицо. Он открыл глаза, когда в хижину вошла Зенде. Она улыбнулась ему и нежным, женским голосом сказала:
– Просыпайся. У тебя теперь новое имя, ты Конь Митры – Мехрасп.
Забвение
Держава Сасанидов доживала свои последние годы. Израненная, обессилевшая от долгих войн, страна была обречена покориться новым завоевателям. День сменялся ночью, Солнце уступало свое место Луне, исчезали и появлялись царства. Безмятежное Каспийское море дышало, оно затопляло города и крепости, а потом отступало и обнажало морское дно с руинами и разрушенными стенами. Камни и скалы видели, как пролетали столетия и тысячелетия. Как на место одних царей и богов приходили другие. Только таинственное море так же нежно плескало коварными волнами, как и тысячи лет назад. Часть прошлого была предана забвению.
Дарья стояла на берегу своего родного моря и смотрела вслед удалявшейся фигуре всадника. На одном боевом коне ехали двое. Молодой, красивый, бывший воин и девственно-чистая, хрупкая бывшая жрица. Они двигались вдоль берега, но шли строго на север. Через Дербент Мехрасп и Зенде должны были доехать до самого края Гирканского моря, туда, где оно становится почти пресным. Их путь лежал в землю Хазар.
Богиня грустила, ее красивые серые глаза наполнились слезами. Солнце высушило капли воды на ее белом платье, любимый южный ветер трепал ее иссиня-черные волосы. Она прощалась с теми, кто знал ее и помнил, с теми, кто был последними молящимися ей. Ей суждено было стать забытой легендой, так же, как и спустившегося к ней Митру.
– Они счастливы. – Тихо сказал Митра.
– Они этого заслужили. – Также тихо ответила Дарья.
– Что же будет с нами?
– Уже совсем скоро арабы придут на землю Эраншахра. Нас ждет поражение, а потом о нас все забудут. Ты и так знаешь, что должно произойти, Мехр. – Сказав это Дарья повернулась и пошла обратно в море.
Митра еще стоял на берегу и смотрел на север, туда куда уехали Мехрасп и Зенде. Потом и он повернулся и покинул пустынный берег. Остались только песок, вода и бегающий без устали южный ветер, которого видят и слышат только боги.
Багуан почти вымер, как будто время очистило город от людей, призраков и воспоминаний, чтобы возродить его заново под другим именем и дать ему новую историю. Город ждал завоевателей, которые вдохнут в него едва потухшую жизнь. Пройдут столетия и уже под другим именем Баку, древний город станет столицей и отражением мраморного подводного города-легенды.
Дарья вернулась в свой опустевший сад на дне моря. Она медленно, словно прощаясь прошла по морскому дну, ступая в свои мраморные владения. Здесь, притаившись ее ждали души, ставшие снами. Снами тех, кто остался на берегу. Это была ее единственная связь с тем миром, который она покидала навсегда. Она вошла в свой великолепный, но пустой как грусть дворец. В саду больше никого не было, даже цветы замолчали и перестали звонко смеяться при виде богини. Только бесшумные тени шелестели по мраморным улицам подводного города. Дарья села напротив зеркала, в котором богиня снов сама могла видеть сны. Она смотрела на свое отражение, на свои грустные серые глаза, ее губы дрожали от душивших ее слез.
Сзади к ней подошла высокая, крупная девушка в белой жреческой одежде, с широкими бедрами и большой грудью – это была душа-фраваши. Она нежно поцеловала богиню в шею и помогла ей снять платье. Вместе они направились на большое, мягкое как любовь ложе, чтобы предаться там ласкам.
Дарья лежала на спине, ее открытые глаза были полны слез. Она не проронила ни звука, пока фраваши ласкала ее холодное тело. Даже любовь не могла вернуть ей радость.
– Прости, что отняла у тебя жизнь. – Тихо прошептала богиня душе-фраваши, когда та обняла ее бедра и положила голову ей на живот. Утопленница грустно смотрела на дьяволицу и по ее мужскому лицу текли слезы обиды и отчаяния.
Луна
Далеко на севере от Багуана река Итиль впадает в Хазарское море. Эта великая река приносит со степей Евразии чистую воду и холодные северные сны. В том месте, где она сливается с морем вода почти пресная, как молодая душа, у которой еще не появились тяжелые мысли. Там же, на севере между двумя морями, на берегу двух великих рек раскинулось огромное и могущественное царство Хазар. Оно появилось как необычное видение и исчезло также, как будто приснился яркий сон после которого остаются только капли пота на простыне и соль от слез на щеках. В это царство держали путь Мехрасп и Зенде, получившие шанс на новую жизнь. Говорили, что, в Хазарии звездное небо ближе к земле, чем где-бы то ни было.
Зенде и Мехрасп прятались от людей. Они искали самые тихие и безлюдные места, самые маленькие деревни и хижины. Оба избегали общаться с людьми, похожими на их соплеменников. Это уединение нужно было им, чтобы познать любовь, которой у них никогда не было. Они оба не могли насытиться страстью и друг другом. Каждую ночь, как только восходила Луна, они стискивали друг друга в любовных объятиях и покрывали тела друг друга поцелуями. Они пили любовь как будто только что вышли из огромной пустыни, где умирали от жажды. Но кроме любви они еще чувствовали страх. Страх потерять то счастье, которое они обрели.
Зенде изменившаяся настолько, что походила на девочку-подростка была особенно ненасытна. Она не слезала с Мехраспа даже тогда, когда он уже обессиленный и залитый потом лежал и тихо гладил ее маленькую, почти девическую грудь и бедра. Тогда она ложилась на его мускулистую грудь, целовала его и рассказывала о том морском городе, который ей показала Дарья. В эти мгновения Мехрасп молчал, он становился задумчивым, словно что-то из того страшного прошлого преследует его. Зенде рассказывала о прекрасном саде на дне моря, в котором растут говорящие цветы, об огромном храме, являющимся обителью богини снов. Но, Мехрасп становился еще более угрюмым и молчал. Он всего лишь гладил ее молодое, мягкое, сладкое на вкус тело и наслаждался ее любовью.
Чтобы прокормить их Мехрасп стал рыбаком, так же, как и его предки. Они поселились в маленькой деревушке, точно такой же как его родная деревня близ Багуана. Днем он ловил рыбу в реке Итиль или в самом море, а вечера и ночи проводил с Зенде. Иногда, когда Мехрасп смотрел на возлюбленную, его посещало смутное воспоминание, которое он никак не мог ухватить за хвост. Ему все время казалось, что он где-то уже видел молодое, почти девическое лицо Зенде. Как будто она сама была воспоминанием из той далекой, страшной жизни. Ему казалось, что это не та девушка, которую он спас от византийского плена. Она улыбалась ему, ее голос звучал как журчание ручья, гладкая, нежная кожа пьянила его сильнее вина. Но, за всей их любовью пряталось чувство большого неизвестного греха. Зенде была до боли родной и в то же время чужой, словно запретной женщиной.
Самыми беспокойными для них становились ночи полнолуния. В эти дни Зенде менялась. Она молчала, ее взгляд становился пустым, а лицо неподвижным. Она могла часами сидеть на берегу, смотреть на воду и расчесывать свои волосы. Бывший саваран замечал эту странную перемену в возлюбленной, но старался не подавать виду. Он сам менялся в ночи полнолуния. В эти дни воспоминания его дьявольской жизни как вражеское войско нападало на него, и он пытался убежать от своей страшной памяти как от врага. В такие ночи он все время видел один и тот же сон.
В абсолютной тьме встречаются два воина в одинаковых тяжелых доспехах. На них были знаки различия шахиншахской гвардии Бессмертных. Разница была лишь в том, что у одного из них доспехи белого, а у другого черного цвета. На их лицах персидские боевые маски, на которых одинаковое бесстрастное выражение, словно это маска смерти. Они становятся друг напротив друга и начинают долгую, изнурительную битву. В их руках тяжелые щиты и парфянские булавы белого и черного цвета. Движения воинов зеркальны. Они одинаково размахивают булавами и наносят одинаковые удары. Точно так же они прикрывают свои тела щитами. Кажется, что это не битва и даже не танец, где заранее известны все движения, а это какой-то древний, священный ритуал. Внезапно воины бросали свое оружие и щиты и вступали врукопашную. Они не наносили друг другу ударов, а скорее боролись по правилам древней иранской борьбы, пытаясь повалить противника на землю. Их тяжелые, огромные тела сплетались в этой удушающей схватке. Вот один из воинов валит другого на землю, казалось борьба закончилась, но они продолжали бороться на земле. Они катаются по земле срывая друг с друга доспехи, и каждый из них словно поддаваясь, позволяет раздеть себя. Их мускулистые тела сплетаются еще сильнее. Становилось очевидным, что это не битва, не борьба, это страсть. Но и их тела такого же цвета, как и брошенные доспехи: белого и черного. Они сливаются воедино, и уже не разобрать где белое и черное. Где Свет и где Тьма? Нет ни того, ни другого. Нет больше ни Ахура-Мазды, ни Ахримана!
Мехрасп резко проснулся и вскочил на постели. Зенде лежала рядом с ним, и недовольно поморщилась во сне, почувствовав его движение. Но она не проснулась. Мехрасп смотрел на ее лицо, освещенное нежным, молочным светом Луны, на ее обнаженную маленькую грудь, на черные шелковистые волосы. Мехрасп нежно погладил ее грудь, Зенде продолжала спать.
Он смотрел в окно на воды Хазарского моря, такого непохожего, на то каким оно было на его родине. Лунная дорожка как лестница вела в царство снов. Ему показалось, что лунный свет медленно превращается в женский силуэт. Ползучий, вязкий страх заполз в душу Мехраспа, когда он увидел то знакомое лицо дьяволицы Дарьи. Она смотрела на него издалека, словно боясь приблизиться. Но даже на таком расстоянии он разглядел, что ее губы шевелятся и она что-то шепчет ему. Испугавшись за Зенде он перевел взгляд на нее. И тут на него опять со страшной силой нахлынули воспоминания. Сожженный дом, служба в войске шахиншаха, бесчисленные войны, победы и поражения, ранение, маг, оказавшийся отцом, побег из Ирана. Во всех этих картинах он никак не мог вспомнить тот единственный сон, который он видел один раз в жизни. Он смотрел на почти детское лицо Зенде и его как молния прошиб пот, когда он вспомнил чье это лицо.
На ложе любви, обнаженная и теплая лежала его мать – Фаранак.
Мехрасп открыл рот чтобы крикнуть от ужаса, но у него пропал голос. А вместо крика из его рта, словно червь выполз шрам, рубец его души. И пополз по его лицу, меняя тело рыбака на тело воина-дьявола.
Конец
Автор: Наиль Абдуллазаде
Источник: https://litclubbs.ru/articles/6197-savaran.html
Содержание:
- Часть 3 (29.08)
Публикуйте свое творчество на сайте Бумажного слона. Самые лучшие публикации попадают на этот канал.
#саваран #фэнтези #борьба #воскрешение #имя #забвение #луна
Понравился рассказ? У вас есть возможность поддержать клуб.