Думаю, мало у кого из дачников-садоводов в списке повседневных забот есть такой пункт: «наседки в карцере».
А у меня – увы – есть.
К домашним курам я отношусь трепетно, еще со школы. А на своей даче держу их уже лет сорок. О том, что я в этом нахожу увлекательного (и даже немного полезного), и как такое птицеводство совмещается с садоводством, я еще непременно напишу.
Здесь же – только небольшой аспект. Актуальный, впрочем, для меня весь дачный сезон.
Замечательная птица - курица, интереснейшая. Как и во многих других случаях, Высший Разум удержал меня от фанатизма и чрезмерной увлеченности. Но я привык, что одна-две стайки у меня живут. За много лет я выводил и содержал самых разных кур (и не только кур).
В последние годы, кажется, я нашел/определил наиболее мне симпатичные породы. Их две: карликовые кохинхины и китайские шелковые. У обеих огромное количество достоинств, между ними много общего, как и много выразительного своеобразия. Но подробнее тоже как-нибудь отдельно.
Здесь, повторюсь, только небольшой аспект.
И кохинхины, и шелковые – прекрасные наседки. И это их огромное достоинство. И это моя постоянная головная забота.
Насиживают добросовестно, самозабвенно, надежно. Хоть свои яйца, хоть других кур, хоть совсем посторонних птиц (перепелок, фазанов, уток, да и попугаев – никакой инкубатор не нужен). Куры других пород могут вообще не интересоваться насиживанием яиц, могут передумать в процессе насиживания и покинуть кладку по каким-то другим своим делам, могут яйца раздавить или не заметить, как они выкатились из гнезда, а потом могут не сильно заботиться о цыплятах. Многие могут. Но не карликовые кохинхины. Но не шелковые.
У этих курица, если уж взялась высиживать, превращается в какую-то зомби. Ни поесть, ни попить, ни – извините – нужду справить не отойдет. Так и будет сидеть, пока ребятишки не вылупятся или пока от истощения не помрет. Чтобы последнего не случилось, приходится регулярно, невзирая на ее возмущение, курицу с гнезда снимать. Первое время она озирается, ошарашенная, как будто выходит из гипноза, потом кидается пить, есть с жадностью; чудовищно испражняется и … самозабвенно купается в песке. И вдруг, как ударяет ее что-то: устремляется к гнезду, усаживается, яйца укладывает поаккуратнее. И вновь впадает в этот странный транс: передает энергию развивающимся жизням. В общем, здорово, драматично.
Вот только у кохинхинов/шелковых идея высиживания потомства настолько доминирует, что затмевает все остальные интенции. Дай им волю, только бы и сидели-выводили-водили и снова: сидели-… Но невозможно же это! То есть в принципе возможно - для меня невозможно.
Моя очень продвинутая в птицеводстве однокурсница, бывавшая в Великобритании и знакомая с великобританским опытом выращивания коллекционных декоративных кур, пропагандирует тамошние биоэтические принципы: взять у кур необходимые для племенных нужд яйца, а в остальном предоставить им полную свободу. Пусть спариваются, насиживают, выводят, сколько им подсказывает их природа и сколько требует их куриная психо-физиология.
Ага, сейчас, предоставлю! Да тогда уже через пару месяцев надо будет с дачи съезжать или превращать ее в питомник для этих разномастных пернатых. Нет, любое проявление Жизни необходимо контролировать. Чтобы избежать непредсказуемых и печальных результатов.
При промышленном подходе к птицеводству нежелательные родительские инстинкты пресекаются, в первую очередь, их генетическим подавлением. Современные продуктивные породы и кроссы начисто лишены желания что-то там насиживать и кого-то там выводить.
Но в любительском, коллекционном птицеводстве – как такое возможно! Да и радость наблюдать это чудесное достижение эволюции. Не заменить электрической железякой. Поэтому в домашнем птицеводстве издавна существовали совершенно изуверские способы «отвадить» стоическую курицу от естественного инстинкта: то в холодную воду ее, то под опрокинутое ведро на гауптвахту, то еще какой-нибудь радикальный садизм.
Главная печаль от непрестанного желания кур насиживать-выводить – резкое падение продуктивности. Но это-то меня как раз не очень волнует – бог с ними, с яйцами декоративными (хотя гурманы их ценят, а дома у меня магазинных яиц не бывает). Плохо то, что это гипер-насиживание сбивает нормальные жизненные циклы не только зомби-наседки, но и других птиц в стае. Да и ослабляет здоровье и без того недолговечных птичек. И вообще, что за радость, когда они все замерли по темным углам и нужно следить, чтобы хоть поели. В июле у меня был период, когда в этом гнездовом трансе находилось сразу 7 (!) кур-кохинхинов, а заброшенный петух гулял с оставшимися двумя.
Та еще головная боль. И я решаю проблему, отсаживая несвоевременных наседок в своеобразный карцер – отдельную клетку, в которой есть вода и корм, и насест, но нет удобного местечка, чтобы на нем устроиться для насиживания. Я не упомянул, что для реализации инстинкта насиживания, замечательным наседкам совершенно не нужны … яйца! То есть, сначала вид нескольких яиц (не важно, ее собственных или чьих-то еще) включает инстинкт, и курица, забыв обо всем, устраивается их насиживать. Потом яйца можно убрать – насиживание продолжится. Можно гнездо унести или курицу пересадить – насиживание будет продолжаться, как ни в чем не бывало. Упомянутые семь кур в два предоставленных им гнездовых ящика не помещались – так две «насиживали», сидя на насесте!
В общем, в карцере есть все нужное для жизни, но нет ничего, располагающего к насиживанию. Да еще недовольные сварливые товарки, которые тоже себе места не находят. В общем, курица-сомнамбула получает эмоции и стресс, затмевающие наваждение насиживания. Через пару дней ее можно возвращать в птичник – она уже вполне нормальный член сообщества. Даже вскоре начинает нестись.
Вот только … Проклятый замечательный инстинкт: через какое-то время (неделя-месяц) – глянь, она опять уже сидит в гнезде, как приклеенная. И все по новой. И так с весны до осени. Карцер не пустует – сейчас в нем четыре недоумевающие курицы.