Наступила ночь, и мы улегшись спать на полу, узнали, что такое астраханские комары. Они были просто огромными. И за день их в барак налетело столько, что всю ночь мы только и отбивались от них. Проснулись все покусанные, с огромными волдырями. Это потом уже узнали, что астраханские комары – самые большие в мире!
Наступило утро и в 6 утра мы дружно встали под общий «Подъем», оделись, умылись – на сборы – сорок секунд, как в армии. И отправились в столовую.
Столовая была под открытым небом. Сколоченный из досок длинный стол и скамьи по обеим от него сторонам. В алюминиевых мисках мы получили на раздаче перловую кашу с двумя кусочками сахара и стакан чая, заваренный на травах.
Подъехали грузовые машины, со скамейками на борту. Мы ловко попрыгали в кузов и отправились на поля. Привезли нас на помидорные плантации. Выдали всем мотыги и рассказали, как нужно рыхлить и пропалывать помидорные кусты. Опыт прополки у нас был – на свекловичных полях в техникуме научились. Все дружно принялись за работу.
Ранним утром еще было более менее сносно – солнце только поднималось. Но к полудню южное солнце так раскочегарило температуру, что очень хотелось хоть на минутку от него укрыться в тени. И тут мы обнаружили, что тени здесь нет нигде. От слова «вообще». Ни кустика, ни тем более деревца до самого горизонта не видать. Рядом с плантациями протекал арык с грязной водой. А к обеду нам привезли из столовой бидоны с горячей кипяченной водой – соблюдалась жесткая инструкция по недопущению кишечной инфекции. Но утолить жажду на пекле горячей водой, хоть и кипяченной не удавалось.
В обед нас тоже свозили в лагерь. И вновь на плантации. Рабочий день заканчивался затемно – часов в 8-9 вечера. Принимать водные процедуры мы отправились на речку Кизанку, так как в никаком рукомойнике воды для такого количества работников, жаждущих вымыться от грязи и пота, конечно, не хватало.
Больше всего нам понравилось, что мыльная пена становилась зеленого цвета – ведь мы столько часов проводили именно среди помидоров, что были пропитаны ими.
Вечером – ужин. Та же перловая каша, но уже соленная. И помидоры – ешь, сколько хочешь. Но нам они уже и так приелись, если честно.
Вечером вновь – построение на линейку. Разбор полетов – какой отряд выполнил норму, какой нет. Линейки всегда проводились долго. Почти по часу. После линейки – сразу отбой.
Несколько дней мы спали на полу. Потом нам выдали кровати с матрацами и постельным бельем. А над кроватями закрепили марлевые полога, потому что спать без пологов было невозможно – комары просто заедали. Утром мы должны были не только застелить кровати , но и убрать полога. Опускать их разрешалось только после отбоя.
Мы с Олей Зубковой – моей подругой еще со школы (светлая память нашей Олечке!) поставили кровати возле входной двери и сдвинули их вместе. Так мы могли после отбоя пошептаться, обсудить прошедший день. Оля была замечательной девчонкой.
Через неделю мотыжинья плантаций, нас перевели на сбор помидоров. Невысокого роста, худенький, бригадир-татарин по имени Мурахим (имя я его забыла, Танюшка Тищенко подсказала, спасибо ей) рассказал нам, как растут помидоры и как нужно собирать урожай. Я по сей день, собирая помидоры на своем огороде, помню его наставления, что начинать сбор урожая нужно с нижнего яруса. Потом – среднего. И в самый последний – верхний ярус. Помидоры нужно было собирать зеленые, молочной спелости. Ссыпать их на краю плантации – их называли картами, и потом укладывать в два яруса в ящики. В каждый ящик должно было уложиться два ведра помидоров. Причем, каждый помидорчик нужно было освободить от плодоножки, внимательно осмотреть на предмет возможного повреждения, трещины или пятнышка. Если хоть один помидор окажется с браком – браковали весь штабель, собранный за день. Занимался этим водитель грузовика, который загружал ящики с помидорами. Вот от него и зависело, примет ли он твой труд в виде ящиков с помидорами или нет. Мы его прекрасно понимали, потому что в свою очередь, те, кто принимал груз уже у него, тоже могли из-за одного бракованного помидора в каком-то ящике, забраковать весь грузовик. Старались не допускать брака.
В первые три дня нам дали норму в 16 ящиков помидоров. А это тридцать два ведра. Потом – двадцать восемь. И следом – тридцать шесть ящиков – вот эта норма и осталась до конца нашего трудового семестра. Нам нужно было собрать по семьдесят два ведра помидоров и уложить их в ящики. Выполнить эту норму было можно, хотя и, признаюсь, нелегко.
День и ночь…
Ночь и день,
Помидоры каждый день…
На каждую карту ставили по два человека. Я всегда работала с Олей Зубковой. Мы брали с ней по два рядка и устраивали между собой соревнования. Но при этом всегда старались помочь друг другу, если видели, что напарник отстает. Так что у нас все было дружно и слаженно.
Сейчас думаю, как же в юности все было по-другому. Сегодня я собрала шесть ведер помидоров на своем огороде и старалась сделать это ранним утром, пока солнце не начало припекать. И то устала...
А там, в Астрахани, мы были на поле еще в семь утра, но солнце начинало припекать уже с восьми. И так весь длинный световой день. У нас не было градусников, но в лагере нам говорили, что градусники зашкаливают – температура воздуха достигает 45 градусов в тени. На солнце было все 55…
У нас был только час на обед. Вскоре полевые станы сделали в поле и нас больше не возили в лагерь на обед, а привозили еду сюда. Единственная тень, которую можно было найти на многие километры вокруг – это крыша полевого стана. Но вокруг был горячий степной воздух…
Мы все очень быстро загорели. Обгорели. Сдирали с плеч и спины обгоревшую кожу. И вновь сжигали.
Несмотря на серьезный труд и усталость, нередко дурачились, кидались друга в друга помидорами. Руки мыли помидорами. Жажду утоляли тоже помидорами, потому что горячую воду из алюминиевой фляги пить не хотелось.
Уставали? Конечно, уставали. К вечеру были выжатые по полной программе. Но стоило попасть в прохладную Кизанку, как силы возвращались вновь, и завтрашний день не казался чем-то неотвратимым.
Неприятным было то, что в лагере у стройотрядовцев начали случаться тепловые удары и обмороки. Такая же история приключилась и со мной. Стоило мне на несколько минут снять с головы косынку, как солнечный удар вывел меня из строя. Все переполошились и отправили на грузовике домой – в лагерь.
В лагере было непривычно пусто и скучно. Мне померяли в медпункте температуру и велели лежать. Но уже через час иди два в бараке появился дежурный и отправил на кухню чистить картошку. Болеть в стройотряде было нельзя…
И этот случай забылся бы, но он имел интересное продолжение.
Через несколько дней меня и Олю вызвали в штаб и перед нашим взором предстали наши обеспокоенные мамочки, которые приехали сюда за тридевять земель выручать своих дочек.
Мы, конечно, были им рады, но недоумевали, что случилось. А потом выяснилось, что Олечка прямо на поле, когда меня увезли в лагерь, написала письмо своей маме, в расстроенных чувствах рассказала о трудностях и о том, что вот у Зои случился солнечный удар, потому что в таком пекле жить и работать нельзя. Олина мама, получив письмо, отправилась к моей маме. Они тут же сели на автобус до Воронежа. В Воронеже купили билеты на поезд до Астрахани и приехали уже к вечеру. А куда и как добираться дальше – не знали. Их счастливым образом встретил где-то на дороге первый секретарь райкома партии Наримановского района и привез к нам в лагерь.
Мамы приехали с решимостью нас забрать. А мы к этому времени успели акклиматизироваться. И бросать свой «скорбный» труд не собирались. Да вы что?! Какой – домой? Ни за что!
С родителями очень мило и душевно побеседовали командир зонального отряда Владимир Слепокуров и его заместитель, наш павловчанин Евгений Подопригорин, который нас-то и сагитировал на работу в Астрахань.
Эти тихие спокойные речи нас очень удивили, так как на вечерних линейках Слепокуров был очень жестким и даже, я бы сказала, безжалостным. В этот день, видимо, в связи с приездом наших родителей, в лагере впервые приготовили не перловую кашу на ужин, а картофельное пюре с котлетой. А на десерт разрезали арбузы! Выдали порции и нашим мамам. И мы – радостные, притащили их к нам в барак, так как ужин, по нашему мнению, был просто превосходный. Пусть родители знают, что у нас все хорошо. Но….наши мамы есть отказались, сославшись на то, что не голодны. А много позже, уже дома, вспоминая этот случай, мама сказала, что это же есть было невозможно!
Если честно, я до сих пор не могу есть перловку. Наверное, в лагере наелась на всю жизнь.
Вечерняя линейка в этот день также была щадящая. Ребята из нашего отряда грустно спрашивали, правда ли, что мы с Олей уезжаем? Мы отвечали, что, конечно, нет. Остаемся. И они высказывали радостное удивление.
Наутро мамы уехали обратно. Без нас. А мы вновь отправились на свои помидорные плантации…