После того как будущий Фридрих II наконец-то избавился от всех своих юношеских закидонов и, как пришел к выводу его отец, взялся за ум, Фридрих Вильгельм I заметно подобрел к наследнику. И решил исподволь приступить к его обучению нелегким монаршим обязанностям. Для начала по настоянию папаши Фриц пропадал в постоянных командировках в самых отдаленных уголках страны, знакомясь с их состоянием и управлением. Ну а когда немного поднаторел в государственных делах, король взял принца с собой в путешествие по Восточной Пруссии, которое предпринял ы 1739 году.
О, это была самая любимая провинция Фридриха Вильгельма, о которой он заботился неустанно, денно и нощно. Благодарные пруссаки платили своему повелителю искренней любовью, естественно, распространяя ее и на королевского отпрыска.
Фридриха такой прием чрезвычайно впечатлил – как, впрочем, и отменно налаженная местная жизнь.
«Мы прибыли в страну, которая, по моему мнению, есть Nec plus ultra (в данном контексте это можно перевести как «высшая степень» – «ХП») образованного мира, - сообщал принц своему другу по переписке, известному французскому философу Вольтеру. - Эта малоизвестная в Европе провинция – новое создание короля, моего отца. Она была опустошена чумой; двенадцать или пятнадцать опустелых городов и от четырех до пяти сот необитаемых деревень представляли печальное зрелище. Король не щадил издержек для осуществления своих благотворных видов. Он построил вновь города, учредил превосходные заведения, созвал со всех сторон Европы несколько тысяч семейств. Теперь поля обработаны, страна населена, торговля процвела, всюду изобилие и счастье – пустыня стала плодоноснейшей провинцией целой Германии. И все это дело короля, который не только приказывал, но сам был главным лицом при исполнении, сам начертал планы и привел их в действие, не щадил трудов, поощрений, огромных сумм и наград для того, чтобы упрочить благосостояние полумиллиона мыслящих существ, обязанных ему своим довольством и счастьем. Я нахожу в этом великодушном подвиге, в этом превращении пустыни в населенную, плодоносную и счастливую страну нечто героическое, и надеюсь, что вы разделите мое мнение».
Чтобы закрепить у Фридриха лучшие ассоциации с обожаемой Пруссией, Фридрих-Вильгельм по ходу поездки сделал сыну щедрый подарок. Что было само по себе необычно, ибо «король-солдат», вообще-то, не имел обыкновения раздавать кому бы то ни было и какие бы то ни было презенты почем зря. А тут…
- Видите, mein Sohn, эти великолепные конные заводы? – показал король рукой на поля с пасущимися на них лошадьми знаменитой тракененской породы. – Они приносят ежегодного дохода где-то 10-12 тысяч талеров. Так вот, отныне все данное хозяйство является вашей собственностью!
Что и говорить, денежки Фрицу пришлись весьма кстати, ибо до сего момента его финансовое содержание оставляло желать много лучшего, и чтобы хоть как-то свети концы с концами, приходилось постоянно просить в долг у заграничных знакомых. В общем, когда менее чем год спустя венценосный родитель опочил, новый монарх с удовольствием вновь отправился в Кёнигсберг, чтобы принять присягу от местных чинов, а затем по традиции там короноваться.
Все прошло просто отлично. Теперь уже не Его Высочество, а Его Величество благосклонно внимал на торжественной церемонии известному теологу Иоганну-Якобу Квандту, разразившемуся по такому случаю одной из самых цветистых своих проповедей. Еще большее удовольствие доставили новоиспеченному королю бурши университета «Альбертина», организовавшие для высокого гостя факельное шествие под бравурную музыку. Ну, и прусские вымуштрованные войска, понятное дело, не подкачали, продемонстрировав на проведенном смотре самый блестящий вид. В благодарность за доставленное наслаждение Фридрих II осыпал и провинцию, и ее столицу многими милостями, сполна оправдав надпись «Счастье народа» на медали, выбитой по случаю коронации.
Впрочем, необходимо отдать Фридриху должное – после праздников он с головой погрузился в решение текущих задач, среди которых одна из самых трудных была связана как раз с Пруссией. Проблема заключалась в оторванности богатейшей провинции от основной территории монархии. Одержимый идеей «округления границ», король полагал, что надежно обеспечить безопасность своего государства он сможет только когда его родной Бранденбург и Восточная Пруссия сольются в единое целое.
«…именно эта стратегическая цель территориального воссоединения прусских земель определяла реакцию Фридриха на другие международные вызовы и корректировала внешнеполитический курс Пруссии», - подтверждает историк Максим Голованов.
Имея весьма амбициозные планы по переустройству Европы, Фридрих от души надеялся, что война не за горами. А будучи хорошим стратегом, прекрасно понимал, что одним из его противников неизбежно станет Россия, которой сам бог в таком случае велел первым делом напасть на Восточную Пруссию, разбить тамошние войска до прибытия подкреплений из Бранденбурга, а затем влить пруссаков в братскую семью народов империи. В связи с этим особое значение король придавал возможно больше милитаризации названной провинции. И настолько в этом преуспел, что запущенный им процесс потом продолжался еще больше 200 лет.
Однако вернемся к вопросу о границах. Проблема «Данцигского коридора» возникла ведь не после Первой мировой, как многие думают. Имея виды на исторические западно-прусские земли, конечной целью в этом регионе Фридрих полагал завоевание пресловутого Данцига (на заглавной иллюстрации - город в XVIII веке), а вместе с ним Торна, Эльбинга, Мариенвердра… Нужно было лишь выбрать подходящий момент – а таковым представлялись выборы суетными поляками очередного своего короля с неизбежно сопровождающим этот процесс жесточайшим политическим кризисом.
При этом интересно, что в отличие от Восточной Пруссии, в случае с Пруссией Западной Фридрих видел Россию уже не противником, а наоборот, союзником. Поскольку полагал, что немецкие и русские интересы по отношению к ляхам в общем и целом вполне совпадают. Так что, дело было лишь за тем, чтобы настроить официальный Санкт-Петербург на сближение с Берлином, преодолев сопротивление мощного проавстрийского лобби (ведь Австрия и Саксония неизбежно станут противниками Фридриха в предстоящих боевых действиях).
В принципе, этот расчет поначалу полностью оправдался: от первых двух Силезских войн Россия, по большому счету, предпочла дистанцироваться. В результате Фридрих заполучил-таки многие (хотя и не все) желаемые территории, выведя свою страну в разряд ведущих европейских держав. Однако такой прытью он встревожил русского медведя, и в случае в «третьей силезской» коса нашла на камень.
«Для Фридриха II будущая война должна была носить, прежде всего, оборонительный характер, - пишет Голованов. - Тем не менее, он предполагал возврат к союзу с Россией. Расчет <…> в этом отношении был следующий: разгромить Австрию в случае ее вторжения в Силезию, свести ее мощь и влияние до минимума, лишив тем самым Россию главного
союзника, а затем возобновить с Петербургом дружественные отношения».
Как любят говорить военные, «война план покажет». То бишь, как не прикидывай заранее, а в случае чего придется действовать по обстановке. В принципе, с Семилетней войной во многом так и вышло.
И хотя раздела Жечи Посполитой тогда еще не случилось, после завоевания в начале 1758 года русскими войсками Восточной Пруссии провинция была включена в состав Российской империи и вернулась к Фридриху лишь благодаря его ярому поклоннику Петру III, сменившему на троне свою венценосную тетку.
Широко распространено мнение, что прусский король был шокирован тем, насколько охотно пруссаки принимали российское подданство, и больше никогда не посещал «предавшую» его провинцию. Что ж, возможно, определенная обида у Фридриха была, чисто по-человечески его в этом случае понять можно. Но во всяком случае, на государственном уровне она никак не проявлялась, скорее даже наоборот.
«Послевоенное положение Восточной Пруссии было более благоприятным, нежели в других прусских провинциях, - подтверждает Максим Голованов. - Тем не менее сюда поступило определенное количество казенных средств в виде дотаций и ссуд, развивались торговые пути, конезаводы и гужевой транспорт, сельские и городские предприниматели получали займы».
Всего через год (!) после войны Фридрих II лично ассигновал значительные суммы на прокладку канала, по которому предполагали сплавлять древесину из Мазурских лесов в центральные районы Восточной Пруссии. И не его вина, что выпрямление и углубление русла реки Ангерапп (нынешней Анграпы) столкнулось с большими техническими трудностями, денег банально перестало хватать, и через 9 лет проект забросили. Зато морская торговля процветала: если в 1750 году главный восточно-прусский порт Пиллау посетило около 600 кораблей, то в период с 1764-го по 1768-й там швартовались 763 судна ежегодно. С 1772 года по всему королевству началось активное строительство дорог и каналов, была учреждена общая почтовая служба, произошла унификация судебной и налоговой систем.
Несмотря на поражение в Семилетней войне, «старый Фриц» не оставлял мысли соединить Восточную Пруссию с Бранденбургом, оттяпав земли у поляков. Все в том же 1764 году ему удалось заключить трактат об оборонительном союзе с Россией. К документу прилагалась Секретная конвенция относительно Польши. В 1772 цель была достигнута: в результате первого раздела Жечи Посполитой Фридрих, наконец, обрел Западную Пруссию с Вармией (Эрмландом), позднее вошедшим в состав Восточной Пруссии. Пруссаки также смогли установить контроль над устьем Вислы, обеспечив превосходные условия для развития своей торговли. А вопрос Данцига королю удалось окончательно решить всего за полгода до своей смерти.
Заключенное в феврале 1785 года под эгидой России соглашение между вольным городом и Königreich Preußen обеспечивало беспошлинную транспортировку военных и ряда гражданских грузов через данцигский порт как в Восточную, так и Западную Пруссию. Стоит добавить, что неугомонный Фридрих позаботился о значительном увеличении военных контингентов и строительстве оборонительных сооружений и там, и там. В результате номинально проигравшее Семилетнюю войну королевство Фридриха очень быстро вновь нарастило мускулы и, по мнению историков, стало представлять вполне реальную угрозу - в первую очередь для соседних стран.