Было много всякой фигни во времена дошкольные, но стёрлись временные границы. Сейчас будут как бы акварельные мазки воспоминаний, без привязки к датам.
Зима, пуржит, снег попадает на ресницы и не тает – значит, достаточно холодно. Я, укутанный в шерстяной оренбургский платок по самое не балуй, сижу в санях и впереди санки везёт мой сильный папа, отворачивая лицо от ветра и снега. Он каждый раз, поворачиваясь, улыбается мне, подбадривая. Идти нам предстоит в горку, которую очень давно штурмовали татарские и монгольские полчища хана Батыя, она была частью крепостного вала, защищавшего город от набега ворогов.
Мне меньше одного года от роду, в тот год мы переехали на другую квартиру. Идём против ветра. Решив передохнуть, папа берет меня на руки, вытирает платком мою мордаху от снега, и говорит: дескать, Андрейка (так меня только родители называли), смотри через забор - там медведь. Папа поднимает меня выше забора.
Я ничего не вижу, кроме снега, черных стволов деревьев и сугроба, из которого идёт струйка пара - это и был медведь, приговоренный охранять чей-то сад, прикованный цепью к яблоне. Он нас учуял, отряхнулся и зарычал, увидев меня над забором, встал на задние лапы, пару раз дёрнул цепь, проверяя надёжность крепления - понял, что цепь не оборвать, и опасности нет, и опять лег на свое нагретое ложе из сухих листьев.
Он был огромен и великолепен, ярко-коричневого цвета в рыжину - молодой мишка, живущий с людьми. И это стало нашим ритуалом, каждый день мы ходили и смотрели на медведя. Медведь не спал, как положено всем медведям зимой. Он был – медведь шатун. Я пытался добросить ему конфету, но был сильно мал, и папа делал это за меня, метко закидывая карамельки поближе медвежьей лежанке. Федя, так звали медведя (а может, и Яков) хватал эти конфеты и пожирал вместе с бумажками. Тряс своей клыкастой мордой, как бы кивал. Папа говорил, мишка тебе спасибо говорит. Я верил. Мы с ним стали закадычными друзьями, и он ждал нашего появления и конфет, а может он мечтал нас сожрать на завтрак.
Потом мы переехали - но к Яше захаживали, гуляя в центре города, приходили к забору, а Яша (или Федя) нас узнавал, махал лапой и выпрашивал очередную конфету.
Один раз в заборе отворилась калитка и к нам подошёл хозяин медведя, и сказал, что через три дня у Якова день рождения, и скоро его будут выпускать в лес, так как рана у него полностью зарубцевалась. Мы и не знали, что мишка был ранен браконьерами. Через три дня мы пришли с подарками к Яше, купили лимонад и пирожные. Хозяин пустил нас в сад, усадил гораздо ближе прежней нашей позиции за садовый стол, где мы выпили лимонад и съели пирожные за день рождения Яши.
Мишка ел наш подарок с удовольствием, качая головой вверх-вниз, благодаря нас за целый килограмм сливочной помадки, горячо им любимой, со слов хозяина. Мне думается, он любил все конфеты одинаково. Рядом с яблоней стояла клетка с железными прутьями, толщиной наверно в два пальца. В ней Яков поедет на родину, в свой лес, где его ждут друзья, малина и земляника и другие лесные вкусности. Мишка уехал… я проплакал целый день, наводя тоску на маму, которая думала, что я приболел.
Позже мы частенько заглядывали на огонек к нашим друзьям соседям с улицы Калинина, еще не переехавшим в новую квартиру. И каждый раз мы останавливались у забора поглазеть на оставленную на яблоне цепь … такое ощущение, что она и сейчас там висит, ожидая своего лохматого пленника.