Как известно, наркомания, особенно тяжёлая, героиновая повсеместно связана с одним из жесточайших и суровых смертных грехов под названием убийство. Наркоман, жалкий раб своих угодливых иллюзий и тяжелого химического соединения, которому он подвластен целиком и полностью, являясь полностью деградировавшей личностью, лживой и изворотливой легко идёт на всевозможные преступления. Его воля и разум полностью подавлены желанием отыскать нужную, столь желанную дозу, что для него исчезают все иные жизненные приоритеты. Реки героина, вливаемые в иссохшиеся, покрытые струпьями вены, вполне сопоставимы с реками крови, проливаемые на мостовые в результате бандитских разборок из-за оного наркотика. Вначале я подспудно распутывал лёгкие убийства на почве наркомании. Несколько забегая вперёд, хочу сказать, что начисто лишённый какой-то романтики и ореола сыщика, я знал, что впереди меня лишь ужас и грязь совершенно обыденных преступлений. Работая на улицах и раскрывая деяния рук человеческих, я прекрасно видел, что абсолютно ничего общего с искусством розыска, поданных нам комиссаром Мегрэ и Шерлоком Холмсом, Эркюлем Пуаро и Миссис Марпл, то что делал я никак не имело.
Но это были первоначальные впечатления. В дальнейшем я поразился, до каких степеней изуверства и хитрости может дойти ослеплённый наркотиком интеллект. Шли месяцы, я стал раскрывать и более сложные дела, нарабатывая столь необходимый в практике полицейского опыт. Живя и работая на войне в жернове потрескавшегося асфальта неблагополучных предместий Парижа, купаясь в грязи человеческих пороков, я сам закрыл себе возможность снова попасть в мир доброты, тёплых сердечных отношений, солнечного неба над головой. Меня всегда сопровождала разверзнутая хлябь небес, низкие клокочущие серые тучи, бесконечный проливной дождь столь свойственный столице Франции, бурными потоками, грохоча смывающий иные багровые реки в чугунные хищные решетки водостоков. Как следствие человека, опалённого войной и живущего в гнёте постоянного стресса, не могли ждать нормальные человеческие отношения между мужчиной и женщиной. Да, в мире окунувшейся в работу полицейской ищейки слишком много секса, ибо офицера полиции всегда сопровождает некий ореол таинственности и мужественности, который так притягивает противоположный пол, но слишком мало той искренней любви, которая была воспета сэром Уильямом Шекспиром. Я не был исключением, как закономерный результат два развода к тридцати пяти годам и редки свидания с собственными сыновьями от двух разных браков. Дети, как это ни грустно было признать, росли где-то далеко, получали регулярно алименты и видели своего отца в редкие выходные, когда он тщетно пытался выкроить на них своё время и только лишь с грустью чувствовал, как всё больше и больше отдаляются от него его родные птенцы на пути в неизвестность.
Конечно же война не всегда держала меня внутри своего ярма. Были и какие-то добрые моменты со светлыми минутами. Был искренний детский смех, были горячие женские поцелуи, были встречи с друзьями и коллегами на шумных, весёлых, но очень полицейских вечеринках, где пиво и вино лилось рекой, а уходящим в отставку, смогшим пережить горнило нашего ада, дарилась табличка, украденная со здания на набережной Орфевр. Начальство и патрульные тщетно пытались бороться с этой въевшейся в плоть и кровь старой доброй традиции шайки легавых Парижа. В этих длинных буднях огня и крови и редких моментах какой-то маленькой человеческой радости я даже не подозревал о том, что с этой самой набережной Орфевр, святая святых уголовной полиции за мной уже пристально наблюдает холодный взор начальника элитного отдела по расследованию убийств.
Признаюсь честно, для меня полной неожиданностью явился вызов в его кабинет, окна которого выходили на серо-жёлтые воды Сены, стремительно несущей свой извечный бег, миллиарды тонн пресной воды к проливу Ла Манш к Атлантическому океану, пронзая Иль Де Франс (остров Франция, центральный регион республики в число которой входит и Париж с пригородами), Нормандию с Руаном, знаменитым своей суровой обособленностью и местом трагической кончины орлеанской девы. (имеется ввиду Жанна Д~Арк, героиня французского сопротивления в годы столетней войны, сожженная в центре Руана) из года в год из века в век. Главная река французской столицы, видевшая на своих берегах уйму самых разных народностей, начиная от римлян и заканчивая франками, сурово взирала на интриги, распри, жестокие бои, взлёты и падения королей, а так же их подданных, оставляя за собой право на независимую и беспристрастную историческую оценку. Она была свидетелей всех бурных вех французской истории, выражавшихся в людских пороках и людских добродетелях. Возникшая на лесистом острове Сите крепость, названная первоначально Лютецией, перебравшаяся на другие острова и на берега реки стала впоследствии Парижем, городом столицей, известным на весь мир. Хлодвиг 1-й, один из королей ещё в 6-м веке нашей эры выстроил на острове Сите свою резиденцию и стал управлять оттуда своими землями. Возник и канул в небытие замок Тампль, в старинном Консьежери, который сначала в средние века появился как дворец короля, а впоследствии стал тюрьмой из его оконцев на воды Сены со смертной тоской в глазах взирали в ожидании своей страшной участи Габриэль Де Монтгомери, Равальяк и Дамьен (первый – случайный убийца короля Генриха II, второй религиозный фанатик, смертельно ранивший короля Генриха IV, последний покушался на жизнь Людовика 15-го, подвергнут жесточайшим пыткам и казнён). Томилась в ожидании чуда Мария Антуанетта вначале, а следом за ней сотни несчастных в лихие времена французской революции. И в этот момент берега реки уже обрастали каменными хребтами, зорко следили за бликами волн горгульи и башни собора Парижской богоматери, а так же лишённые эмоций металлические глаза статуи Карла Великого. Целый калейдоскоп переживаний ушедших поколений пронёсся перед моим взором, когда я смотрел сквозь стекло окна на эти воды, обдумывая столь внезапно свалившееся на меня предложение.
-Ты хорошо подумал? – задал свой вопрос дивизионный комиссар Лоран Дюкрель, двухметровый мощный верзила с вытянутым лицом, хищным носом, глубоко посаженными глазами в облике которого так и сквозило одно лишь только слово «когтистость». – по крайней мере скажу одно, твоё досье впечатляет.
Я чуть не задыхался от радости, конечно, о назначении в сонм реальных суровых профессионалов, грызущих гранит парижского дна и являющихся по сути лучшими из лучших, приобщение к своего рода лику святых, возможность оказаться на переднем крае этой тайной, необъявленной войны, об этом ли не мог мечтать рядовой юнец лейтенант, нюхавший смрад земли в «наркотном» отделе.
-Конечно, я ведь…
-Сопляк ты ещё! – сурово отрезал Дюкрель, моя душа ушла в пятки, сердце бешено заколотилось и стремглав рванулось куда-то в пустоту. Комиссар счёл нужным добавить, - но сопляк талантливый, у тебя прямо нюх на жмуров. Так что, пойдёшь?
-Конечно, да, патрон!
-Рано радуешься! - осклабился в какой-то зловещей улыбки легендарный начальник отдела по расследованию убийств уголовной полиции Парижа, после чего добавил запомнившиеся на всю жизнь слова, - добро пожаловать в ад, сынок!
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ...