Полторы-две недели назад впервые за долгое время у меня в руках оказалась газета – настоящая, бумажная. Оказалась случайно, но дала толчок воспоминанию, скажем так, об одном газетном курьезе. Я сразу подумал, что давно мог бы поделиться им с читателями. Вряд ли найдется в стране даже десяток человек, которые до сих пор помнят о нем. А то, глядишь, и нет никого, кроме меня. Дальше я объясню, почему мне так представляется.
Спустя какое-то время я решил, что неплохо объединить эту историю с другой, тоже давней и еще более необычной. Она связана с некоей публикацией кубинской прессы. Полдня прошло в поисках среди разных бумаг, документов, вырезок и пр. давнего номера кубинской газеты «Гранма», который я наивно считал бережно хранимым и с которым действительно давно хотел вас познакомить.
На даче бумаг у меня не меньше, причем рассованы они по разным местам. Я все перерыл, но газету не нашел. Будет ужасно жаль, если в процессе пресловутых наведений порядка она по случайности оказалась выброшенной вместе с ненужными бумагами.
А сейчас по порядку. Первый случай связан с Виктором Степановичем Черномырдиным. В момент газетных публикаций, о которых пойдет речь, он находился в хорошем творческом возрасте, считался крепким, перспективным, движущимся вверх хозяйственником. Но его движение и перспективы были мало кому известны в нашей стране, т.к. до подъема на самые верха было еще достаточно далеко. По той же причине о самом Викторе Степановиче знали очень немногие.
И вот как-то, читая газету (а газеты я читал), на первой странице обращаю внимание на странную, заковыристую фамилию «Черномырдин». Прежде с такой ни разу не сталкивался. Во мне просыпается лингвистический интерес, я начинаю искать для нее верную этимологическую версию. Должен сказать, что мои тогдашние догадки к делу не относятся, я не о них. Важно, что зафиксированная в уме диковинная фамилия сразу засела в памяти.
Замечу, что встретилась она в публикации указа о награждении нашего героя орденом за что-то очень хорошее, сделанное для советской страны, а значит – для нас. Читаю газету дальше и захожу то ли на вторую, то ли на третью страницу – ту, где обычно в народном издании народной страны печатались заметки от самого народа о радостях своего бытия и об отдельных его недостатках. И что вы думаете – натыкаюсь на статью о грубом начальнике Черномырдине, несдержанном, способном оскорбить простого рабочего человека. Автором была какая-то женщина, как раз в звании простой работницы.
Вы думаете, этим воспоминанием я пытаюсь накатить бочку на почившего в бозе уважаемого человека? Отнюдь.
В самом данном факте меня тогда поразило невероятное, но оказавшееся возможным соседство упомянутых материалов в одном номере газеты. Не скажешь, что тогда в прессе начальников не ругали. Ругали. Особенно ценилась ругань от простых людей. Но присвоение государственной награды было сакральным актом. И критика в адрес награждаемого вступала в очевидный диссонанс со взвешенным решением верховного органа о его поощрении, затушевывала справедливую радость за достойного человека и где-то, какой-то своей частью выглядела как недостойные нападки.
Опять же, сейчас, анализируя долгий период нахождения Виктора Степановича в открытом общественном поле, легко могу допустить, что он и на самом деле посылал по матушке бедную работницу и громким страшным голосом объяснял ей, как она не права. Как поверю и в то, что тетку он обидел меньше, чем она рассказывает. Этого сейчас никто не узнает, да и кому приспичит это узнавать? А что до газеты, то, думаю, сыграл свою роль обычный человеческий фактор: пропустили, недосмотрели. Скорее даже – не согласовали между собой. Хотя с такими делами при коммунизме было строго.
Повторю: ругать тогда было можно, но можно было до определенного ранга. Тогдашний ранг Виктора Степановича это позволял. Единственно, нельзя было ругать все, что связано с КПСС и с партработниками. Если в художественном фильме возникал конфликт между руководителем и подчиненным (-и), мгновенно возникал мудрый парторг или комиссар и все разруливал. Их было дОлжно именно так показывать и так воспринимать.
Знаете, Виктора Степановича я уважаю. При этом прекрасно сознаю его недостатки. Однако кто из нас без греха? Он был чрезвычайно самобытным человеком. Эта людская черта всегда меня чрезвычайно подкупает, я очень таких люблю. У меня и жена такая. А главное, за что я его уважаю, это Буденновск. Не всем выпадают подобные проверки на человечность. У него она была, и он ее прошел.
Черномырдин всегда был органичным человеком. Ему не надо было тщиться – плавать, летать, нырять, бросать людей через бедро на татами, а шайбу - в ворота, делая все это под прицелом камеры. Он был самим собой. А вспомним его невероятные подарки русскому народу, русской речи и русской филологии – куда там корифею языкознания товарищу Сталину!
При этом никто не знает происхождения "черномырдинок" – ситуативны они или созданы в результате размышлений. Какая разница – и так, и этак они проявление таланта. Таланта уметь именно так сказать. Сказать нечто неповторимое, недоступное любому другому.
Все это о Викторе Степановиче. А моей главной идеей было рассказать о том казусе. Тем более, что не каждый читал именно ту газету в день ее выхода, не каждый прочитал ее от корки до корки, не каждый из таких читающих зацепился за фамилию «Черномырдин», не каждый из зацепившихся сопоставил между собой газетные сообщения, не каждый из сопоставивших дожил до нашего времени…
Чтобы мой рассказ не выглядел голословным, я занялся поисками. На прошлой неделе, когда мы по делам оказались в городе, я не пошел со своими в Русский музей, а отправился в газетный зал Национальной библиотеки. До того я постарался нарыть кое-какую предварительную информацию в интернете.
Дело в том, что я не запомнил, с каким из черномырдинских орденов связан рассказанный здесь случай. Первый его орден, Знак Почета, казалось бы, очень подходил для данной истории. Указ о награждении вышел 11 декабря 1974 года. Я в то время был на своей стажировке на Кубе, но прочитать газету вполне мог. Советскую прессу, пусть с небольшим опозданием, мы получали. Сам Черномырдин в тот момент только-только стал директором Оренбургского газоперерабатывающего завода, и его должность еще позволяла ему лично припечатать эту тетку. Важно, что лично, т.к. в заметке она жаловалась на прямое оскорбление.
Сложность вторая: я не помнил точно, в какой из газет мне встретились упомянутые материалы. Сопоставив детали, я понял, что искать надо между «Известиями» (это был орган Верховного Совета, ведавшего присвоением наград), «Правдой» (это была главная газета) и «Комсомольской правдой» (это была газета, более читабельная для молодого человека, чем две предыдущие).
Я просмотрел газеты за отмеченный и за десяток последующих дней декабря. Ни в одной из них данный указ напечатан не был. Там публиковались в основном указы о награждении звездой Героя Труда или орденом Ленина. В итоге я обнаружил не сам указ, а лишь небольшое сообщение о награждении коллектива завода. В нем поименно перечислялись только кавалеры ордена Ленина, а «разблюдовка» по остальным наградам была дана в виде количеств награжденных. «Знак Почета» получили больше шести десятков человек (кажется, 64). Указанной критической заметки тоже не было. Выходит, не тот год, не тот черномырдинский орден.
Остается возможной привязка всего лишь к двум орденам – Трудового Красного знамени и Октябрьской революции. Первого из них Черномырдин удостоился в 1979 году. Тогда Виктор Степанович еще был директором в Оренбурге. Второго - в 1986 году. Хотя он уже занимал пост заместителя министра газовой промышленности СССР, но одновременно с этим возглавлял Всесоюзное промышленное объединение по добыче газа в Тюменской области ("Тюменгазпром"). Вследствие нахождения в последней должности та коллизия с работницей все же могла возникнуть.
Однако тут вмешиваются довольно странные обстоятельства. Как при награждении его первым орденом (Знак Почета), так и всеми остальными, что последовали за этими двумя, везде приводится дата указа и дается пояснение, за что присваивается награда. По этим двум, где бы и сколько бы я ни искал в интернете, дается только год – и всё.
В ситуации с другими, многочисленными орденами он надежно защищен своим пребыванием на высоких государственных постах и, географически, нахождением в Москве. Да и времена там пошли совсем не советские.
Честное слово, я вас люблю, но не настолько же, чтобы перелистать дата за датой годовые подшивки за два года и по трем газетам. Если есть среди вас люди, зацикленные на жизни Виктора Степановича и подверженные азарту поиска, добро пожаловать в библиотеку. Входные данные у вас есть. Удачи!
Если кто-то подумает, что все это Старперу просто-напросто приснилось наподобие событий из «Дядюшкина сна», попрошу попридержать данную мысль при себе. Высказывать ее вслух запрещаю. Ну а если кому-то очень захочется высказаться именно вслух, тогда ладно, ничего не поделаешь, возражать не буду.
Второй случай связан не с какой-либо заметкой, а с фотографией. Она была опубликована на первой странице одного из номеров газеты «Гранма», органа Компартии Кубы. На ней изображена идущая в ряд группа кубинских руководителей. Фидель находится в центре. Возможно, они направляются к самолету для встречи зарубежного гостя (конкретно этого я не помню).
На второй, оборотной, странице номера опубликована подборка коротких заметок о международных событиях. Заметки очерчены границами наподобие больших клеток. В одной из заметок рассказывается о каких-то зарубежных реакционерах, и заметка сопровождена изображением небольшой свастики, намекающей на особую реакционность тех, о ком в ней пишется.
Так вот, если посмотреть фотографию вождя с товарищами на свет, окажется, что свастика со второй страницы четко вписалась в грудь Фиделя. Похоже, что никто из контролирующих на Кубе печать взглянуть на фото подобным образом не догадался, и номер разошелся по подписчикам и в розницу. О казусе стало быстро известно, и я сумел раздобыть для себя уникальный номер. Впоследствии, дома, я не раз показывал его своим друзьям, но в тот год, уезжая с Кубы, не был уверен, что у меня его не отберут на таможне. Вряд ли кто тогда сомневался, что в случившемся с «Гранмой» был проявлен чей-то умысел. Случайности в подобных случаях слишком маловероятны.
Честно говоря, мне все равно не удалось бы сделать так, чтобы вы увидели снимок украшенным свастикой. Допускаю, что фотомастеру подобное оказалось бы по силам, но я таковым не являюсь. Тем не менее имел бы возможность переснять ту газетную фотографию и ту заметку, чтобы вы их себе наглядно представляли. Очень жаль. Еще более жаль, что я, похоже, потерял раритет, которым немало дорожил. Все же обещаю: если эта «Гранма» откуда-то у меня «выплывет», я задним числом обязательно опубликую означенные фотографии.
В нашей группе тогда говорили, что по следам случившегося сняли то ли главного редактора "Гранмы", то ли его зама. О других подробностях, например, о неизбежном расследовании данного дела, я не осведомлен.
ДО НАСТУПЛЕНИЯ 2030 ГОДА ОСТАЕТСЯ 2688 ДНЕЙ (ПОЧЕМУ Я ВЕДУ ЭТОТ ОТСЧЕТ, СМ. В "ЧЕГО НАМ НЕ ХВАТАЛО ДЛЯ РЫВКА").