«Мир, говорят, катится к катастрофе. Но единственная известная мне катастрофа – это возбужденный ум…»
Сандо Кайсен
«Снова и снова сражает нас не катастрофа, но постижение ее.»
Мариша Пессл
Выбор темы для обсуждения для меня обусловлен ее сложностью, а также страхом работы с нею. Риск ретравматизации, тяжелый анализ и действительно страшные ситуации, которые могут принести на сессию клиенты, все это пугает и влечет, заставляет думать и развиваться в попытке разработать план.
Психологические травмы многогранны и неоднородны, они могут идти с нами из детства, могут появляться в связи с экстремальными для нас ситуациями, а могут завладеть сознанием и бессознательным от происшествия, вышедшего из нашего понимания нормального в этом мире. Очень важным элементом будет субъективная травматизация для человека, для его Я, одинаковые ситуации даже для близких людей могут оказать разное влияние, так для одного нечто происходящее может стать травмирующим, тогда как для другого происходящее экстремальное или иное опасное событие будет лишь стимулирующим в моменте, а после никак не отложится в сознательном или бессознательном как нечто особенное или значимое. Юнг установил, что не все травмы создаются ситуацией, некоторые возникают в силу индивидуальных особенностей и внутренних конфликтов, что ведет к нарушению контакта эго и самости и приводит также к диссоциациям, помогающим снизить давление на сознание и вывести процессы в бессознательное (К.Г. Юнг 1907). Размышление на тему травмы может распластаться в разные сторону, в данной работе я постараюсь сконцентрироваться на травме как на травмирующем событии, то есть на травме как она есть, с тем учетом, что на практике не получится сконцентрироваться на одном аспекте, не уделив внимания всей картине в целом.
Психологу нужно понимать как общие черты травмы, так и то, что ею может стать все, от насилия (как подвергнуться, так и причинить), до потрясений в обществе, у травм есть определенные маркеры, которые будут рассмотрены далее. Начать же стоит с термина и классификации.
Итак, «травма» происходит от древнегреческого «рана», отличает травму от раны, то, что это не телесное повреждение, а психологическое или сознательное. Таким образом, этот феномен можно назвать последствием эмоционального шока столь сильного, что он нарушает нормальное состояние сознания, вмешивается в привычное проживание своей жизни и меняет отношения в соответствующих осознанию травмы областях или ситуациях. Также губительным является подавление воспоминаний о травме, так травма из сознательного уходит в глубинное и начинает уже оттуда влиять на человека, нарушая баланс сознательного и бессознательного, начинает это с приостановления симптомов травмы, как говорил Фрейд, с латентного периода проживания травмы (временных рамок у такого периода нет). Однако, уже латентное проживание травмы может влиять на жизнь человека, проявляясь через мысли, чувства или действия человека. Также можно отметить, что как такого излечения у травмы нет, есть принятие, пропускание травмирующего опыта через себя и дальнейшее изменение отношения к травме как к опыту, из которого в том числе можно получить и некоторый ресурс в дальнейшей жизни; а не как к неидентифицированному и разрушающему событию жизни. Травма может быть также кумулятивной, протекающей почти незначительно, накапливающейся, со временем становясь частью жизни (Erskine, 2018). При таком накапливании травмирующего с детства происходит формирование ранних решений, таких как «не будь близким», не выявляя себя в резких и неадекватных проявлениях, кумулятивная травма серьезно сказывается на жизни человека, формировании его убеждений, образа мира и самооценки. Развиваясь, кумулятивная травма ведет к потере контакта со своей самостью и аутентичностью, со своими аутентичными чувствами, мыслями, потребностями, целями и мечтами, а также влияет на выстраивание межличностных отношений с близкими и Значимыми Другими (Erskine, 2018).
При травме формируются специфические защиты, которые спасают человека, но не позволяют жить дальше «...защиты, которые первоначально спасают индивида, столкнувшегося с болезненным травматическим переживанием, превращаются в жесткое убежище, препятствующее полноценному взаимодействию с внешним миром. Гиперчувствительность травмированных пациентов создает существенное препятствие для терапии, их особенная чуткость может походить на эскапизм и грандиозные фантазии» (Колесникова В.И. 2017). Их преодоление тем не менее может быть очень болезненным для клиента, что требует терпения как терапевта, так и клиента.
В соответствии с этим среди травм чаще всего выделяются следующие: насилие (физическое и сексуальное, а также угрозы насилия), экстремальные ситуации различных масштабов, смертельные болезни, отношения в семье. Стоит еще раз упомянуть, что ситуация может быть не экстремальной для внешнего наблюдателя, но она все равно будет травмирующей, если так ее проживает человек, находящийся в ней.
Маркерами же травмы будут:
Одиночество, хронические рэкетные чувства, суицидальное поведение, аддиктивное поведение, разорванность опыта, диссоциированность чувств и мыслей и некоторые другие состояния клиента.
Для меня наиболее ценным будет выделить различные стратегии, этапы и техники в работе с травмой. Целью терапии при работе с травмой будет напитывание Взрослого для возвращение в адекватное состояние самоосознания (Stuthridge, 2006). Такое напитывание происходит в основном с начальной работы «замены» Родителя клиента и вступления в контролируемую Игру в основном из транзакций Родитель (терапевт) – Дитя (клиент). Также Транзактный аналитик может заметить, что при травме происходит разрыв связей эго-состояний клиента, что приводит к дезорганизованности в самоосознавании, что требует дальнейшей работы по связыванию эго-состояний через описанное выше «замещение» отсутствующих частей для разрозненных и потерянных частей личности (Stuthridge, 2006).
При работе с травмирующим опытом клиента следует быть крайне внимательным, чтобы минимизировать возможную фрустрацию и риск ретравматизации. Необходимо уловить темп, который сейчас подходит клиенту, травма может быть глубокой или подавленной, человеку нужно принять не только свой опыт, но и возможность исследования такого опыта вместе с терапевтом. Я считаю уместным придерживаться контрактов, как общего контракта терапии, так и контрактов на сессию, по сути - это договор со Взрослым и успокаивание Родителя клиента, а также усиление опеки над его Дитя через структуризацию происходящего на сессиях.
В беседе с человеком о его травмирующем опыте необходимо подпитывать Опекающего Родителя клиента и постепенно напитывать изолированное в процессе травмы Дитя. Очень помогающими представляются практики и вопросы на поиск внутренних ресурсов и решений, которые можно почерпнуть из жизненного опыта.
- Как это было для вас? Как вы это пережили и переживаете сейчас?
- Что вам помогало до сегодняшнего дня? А что может помочь завтра?
Стоит учитывать, что вопросы нужно задавать уместно, если клиент находится в состоянии острой стрессовой реакции (ОСР) от недавней пережитой травмы, то необходимо дать ему прежде всего пространство, принятие, понимание и заботу. Также необходимо отмечать для себя более полную картину происходящего, что сейчас происходит у клиента в жизни и на сессии, как это проявляется телесно, впадает ли он в драйверное поведение, какие адаптации активируются и многое другое, из чего и складывается анализ, который не позволяет упускать детали, просто сконцентрировавшись на своей фигуре, отправив остальное в фон.
В самой беседе при обсуждении травмы можно добавлять следующие вопросы в беседу (Denboro D. 2005):
- Вопросы на контекст: «Что вы хотели бы получить от беседы сегодня? Какие последствия вы хотели бы под конец встречи? В связи с чем это может быть важно?
- Вопросы об опыте: «Как это произошло? Когда это происходило, как вы это переживали? Что помогало вам? Что у вас сохранилось в жизни от пережитого?»
- Ресурсные и поддерживающие: «Что помогает вам сейчас? Как вы пришли к этому? Какова роль этого в вашей жизни? Что бы вы предложили кому-то, кому предстоит пережить такую ситуацию? Как бы вы им помогли после?»
При риске ретравматизации именно ресурсные вопросы могут помочь вывести клиента из излишних фрустрирующих переживаний. Можно добавить вопросы про мечты, ценности и мироощущение: «Несмотря на вашу боль, как вы продолжали идти к тому, к чему шли, верить в то, во что верили? Какие способы самопомощи вы нашли и взяли себе? Есть ли кто-то, кто мог бы вас поддержать? Можете ли вы представить образ того, кто мог бы дать вам недостающие силы (герой книги, мифа, реальный человек) (Denboro D. 2005)?
Как хочется добавить, у человека есть уже все необходимые ресурсы для проживания своей травмы, как отмечал Берн, иногда человек забывает свои внутренние качества и в альянсе с терапевтом мы можем сопроводить его к его же решению и его ресурсу. Из проведенного в прошлом году опроса респондента на тему пережитой экстремальной ситуации в рамках курса Экстремальной психологии НИУ ВШЭ (физическое насилие в школе от одноклассника) - Информация подается в общем виде, с согласия респондента -, становится ясно, что человек практически сразу начинает интегрировать новый опыт в себя и пытаться построить новые убеждения в связи с этим, иногда меняя свой образ мира и образ жизни. В кейсе исследования, о котором идет речь на человека школьного прыгнул ногами в грудь одноклассник, что стало причиной попадания в больницу и прохождения долгого периода лечения. Однако, психологической помощи не оказывалось, из воспоминаний респондента ясно, что мир казался ополчившимся против него, не было поддержки в семьи или в школе, извинений добиться также не удалось, пришлось жить с этим и строить свои убеждения на будущую жизнь учитывая новый травмирующий опыт. Приведу несколько важных вопросов, которые были заданы в интервью с ответами респондента.
- Была ли, по Вашему мнению, возможность предотвратить ситуацию? Если да, как?
- «Наверное, но только если бы родители помогли сменить школу до того, как все зашло слишком далеко, респондент считает, что от нее ничего не зависело.»
- Оказывали ли Вы сами себе психологическую помощь? Опишите ее.
- «Самопомощь была, была скорее просто попытка изменить свое мышление, понять, как лучше вести себя дальше, поддержать себя когда никто не поддерживал.»
- Что бы Вы хотели добавить к описанию ситуации?
- «То, что это ужасно, ситуация неожиданно вышла из рамок нормальности и долгое время казалось нереалистичной, также травма усиливалась тем, что это все происходило в социуме, после чего пришлось еще какое-то время учиться с человеком, который казался уже действительно опасным, а близкие не смогли проникнуться масштабами травмирующего события и не оказывали поддержки.»
- Изменилось ли Ваше мировоззрение, Ваша жизнь после ситуации?
- «Появилось недоверие к окружающим, которое не сразу преодолевается с новыми знакомыми. Мировоззрение в целом не поменялось, появилось некоторое разочарование в отношении помощи от близких. Влияние на жизнь можно ощутить до сих пор, иногда проявляются последствия многочисленных болезней от стресса, иногда излишняя осторожность в отношении некоторых людей.»
(Таким образом, можно увидеть и признаки пережитого ОСР и отдельные признаки ПТСР, некоторые частично сохранившиеся в жизни респондента, повлиявшие на мировосприятие и отношения с социумом).
Последнее – это минимальный вывод, ключевым аспектом которого является то, что травма у респондента была пережита самостоятельно, опыт был интегрирован. В пережитых травмирующих ситуациях люди принимают решения, необходимые для выживания, только эти решения могут оказаться мешающими для дальнейшей жизни (Masse Vern 1995). Но, таким решениям можно сказать «спасибо», «спасибо что помогли выжить и пережить, дальше я могу пойти иначе», если бы это был мой клиент, я бы попробовал предложить найти перерешение, напитывание Дитя и уже действительно «сильный» Взрослый помогли бы не ретравматизироваться и по-новому взглянуть на ситуацию из прошлого, что помогло бы обойти созданные посттравматическими переживаниями убеждения и создать новые, не основанные на боли и страхе. В этой ситуации терапевт оказывается в конфронтирующей позиции по отношению к опыту в следствие травмы, что стоит учитывать и не прибегать к излишней фрустрации клиента, наша задача показать, что мы принимаем опыт, благодарим его за помощь и теперь можем идти дальше. Задача терапевта вывести наружу принятые решения клиента, чтобы появилась возможность их переосмысления, параллельной частью работы является проработка навязчивых мыслей, рэкетных переживаний и иных идей, полученных в следствие травмы (то что можно назвать контоминациями, бредом и мысленными воплощениями страхов) (Masse Vern 1995). Принимая чувства клиента, мы позволяем ему увидеть, что и он может принимать свои чувства.
Какие же практики можно предложить использовать?
Прежде всего стоит учесть, что работа будет скорее всего длительной, следует попросить клиента принять этот факт, можно предложить приносить на сессию свои сны. Анализ снов может много помочь узнать о происходящем в бессознательном клиента, какие образы всплывают, какие архетипы или иные содержания бессознательного могут оказаться продвигающими для клиента.
Интересным представляется упражнение двойной осознанности, можно анализировать чувства клиента в воспоминании о травмирующем событии. Уместны такие вопросы как (Masse Vern 1995):
- Сколько у вас было страха в момент травмирующего события?
- Сколько у вас вины сейчас за полученный опыт?
Подобные вопросы могут помочь выйти на иной уровень восприятия, позволить взглянуть извне на самого себя или на свои чувства.
Также мне кажется полезной техника работы с образами через метафорический ассоциативные карты, это скорее вспомогательная техника, позволяющая клиенту как отыскать новые детали в травмирующем событии, так и задуматься о необходимых ресурсах для проживания текущего периода жизни. Скорее всего карты я бы предлагал в открытую, позволяя клиенту взять наиболее подходящие для ассоциации с запросом.
1 карта – Травма. Образ травмы, как это было, какие реакции были, что хотелось бы изменить или увидеть тогда?
2 карта – Травмированный опыт. Что помогло выжить? Что появилось нового в мыслях, чувствах, действиях, убеждениях?
3 карта – Ресурсы. Что помогает справиться? Что нужно, чтобы справляться? Кто помогает?
Начиная с разбора того, что видно на карте, продолжая переходом на метафоры изображаемого и переходя к связи с запросом клиента, техника позволяет развить беседу, выйти за рамки привычного осознавания опыта. Считаю начало этой техники в подборе колоды, она не должна быть фрустрирующей, давящей, возможно совмещение колод, составление единой картины, по которой клиент сможет найти еще больше в своем запросе.
Транзактному аналитику также будет очень полезно использовать технику «пустого стула», что позволяет связаться с частями того что было «тогда и там» из «здесь и сейчас», размещая желаемый образ на пустом стуле рядом и выстраивая диалог, будь то беседа с лицом, применившим насилие или с самим собой из прошлого. При риске ретравматизации можно предложить клиенту абстрагироваться и от «здесь и сейчас» и из позиции внешнего наблюдателя предложить посмотреть, как выстраивался бы диалог между образами на пустых стульях.
При всех техниках нужна аккуратность и тактичность со стороны терапевта, нельзя допускать пренебрежение некоторыми мыслями клиента, но и нельзя расплываться, нужно выдерживать границы, быть с клиентом «не далеко и не близко», учитывать темп клиента и его пространство.
Решающим фактором работы терапевта в любом случае остается качество контакта с клиентом, а также терапевтический альянс, должный уровень поддержки и подпитки Взрослого.
Список использованной литературы
- Erskine, R. G. (2010). Life scripts: Unconscious relational patterns and psychotherapeutic involvement. In R. G. Erskine (Ed.), Life Scripts: A Transactional Analysis of Unconscious Relational Patterns, (pp. 1-28). London:Karnac Books.
- Masse, V. (1995). The treatment of post-traumatic stress disorder using redecision therapy. Transactional Analysis Journal, 25: P. 356-360.
- Stutridge, J. (2006). Inside out: A transactional analysis model of trauma. Transactional Analysis Journal, 36: P. 270-283.
- Денборо Д., Свидетельства травмы: схема интервьюирования пострадавших., Международный журнал нарративной терапии и работы с сообществами (International Journal of Narrative Therapy and Community Work), No3-4, 2005, С. 34- 42
- Джоинс В., Стюарт И. Современный Транзактный анализ / Иан Стюарт, Вэнн Джоинс; пер. с англ:. Дмитрия Касьянова. - СПб.: Метанойя, 2017. - 444 с.
- Колесникова В.И. (2017). Психологические особенности травмы в парадигме аналитической психологии К. Г. Юнга. Ученые записки Крымского федерального университета имени В. И. Вернадского. Социология. Педагогика. Психология, 3 (69) (1), С. 43-55.
- К. Г. Юнг. Психоз и его содержание. СПб., 1909 / пер. О. Раевской из: К.Г. Юнг. Избранные труды по аналитическойпсихологии / Под ред. Э. Метнера. Цюрих,1939 г. 15 с.
Больше о Транзактном анализе, а также о психологии и ее закромах с другой стороны (со стороны психолога), можно узнать в моем блоге в telegram: https://t.me/spontaneously_psycho
Практикующий психолог в модальности Транзактного анализа
Автор: Борзенко Егор Борисович