На краю кровати сидела девочка. Серая смятая простынь валялась неподалеку, тощенькие девчачьи плечики покрывала старая ночная рубашка, разорванная по бокам сверху до пояса. При этом девочка тоненькими пальчиками с грязными ногтями настойчиво пыталась завязать тесемку, некогда стягивающую сохранившийся еще воротничок пижамки.
Душу девочки разрывали непереносимые чувства. Хоть она и была очень мала, все же очень хорошо понимала, что ей больно, очень больно и это нестерпимая боль предательств. Самый близкий и единственный, самый родной человек порвал сегодня ночью ее одежду, больно бросил на вот эту простыню, а потом….
Нет-нет, а потом все было хорошо. Девочка пошла гулять по сказочному саду, где на ветвях деревьев пели чудесные птицы, цвели цветы, журчал ручеек, а сама она была принцессой с длинными розовыми волосами и платьем, шлейф которого легко стелился по самой земле.
И вот теперь вдруг утро. Нет платья, волос, птиц, а есть вот эта серая простыня и разорванная рубашка, а еще саднит бок и очень сильно ноет внутри, в животе.
Мама, у меня животик болит…
В ответ тишина.
Остается одно – справиться с этим как-то самостоятельно, как и всегда. Девочка уже знает, что и как. Лицо ребенка меняется на глазах. Из открытого доброжелательно-детского ее образ превращается в отстраненно холодный. А в глазах тихая, но жгучая ненависть, она бы убил, но понимает, насколько неравны силы и сейчас лишь тешит себя надеждой вырасти и отомстить, а для осуществления этого плана необходимо выжить. А чтобы выжить – надо стать той принцессой из сна. Нет-нет, не вспомнить, это будет больно, а именно стать. В мире этой принцессы было безопасно, чисто и красиво.
Ненависть так велика, что комната, ком простыни, боль в животе начинают расплываться, будто медленно подступающий наркоз растворяет в себе боль. Все просто. Перед нами уже совсем другой, переродившийся человек. Процесс диссоциации идентичности запущен. Девочка та, да не та. Ее сознание не расщепилось, как принято думать, оно едино, но в двух мирах. И пока они связаны. Она принцесса, красивая и добрая, и в то же время она маленький озлобившийся дьявол, который просто ждет подходящего момента. Их не двое, она именно и то и другое одновременно. Точнее три. Основная личность, бывшая ранее малышка, отключена, она «спит» неподалеку. Так было нужно, потому что сидевшая там девочка подумывала, как хорошо было бы убить себя и не переживать больше такой чудовищной боли.
При этом девочка-принцесса и девочка-зверек существуют параллельно и одновременно, не теряя связи между собой.
Я привела сейчас это фрагмент как пример, это не конкретный случай, а компиляция, потому что я регулярно слышу почти один и то же рассказ от всех пациентов с ДРИ, лишь с теми или иными ситуативными отличиями, но процесс идентичен.
Так, если выразить это сухим научным языком, неоднократно затопляющие крайне непереносимые переживания у некоторой части детей запускают процесс диссоциации. Можно предположить, что внешне этот процесс будет похож на проявления ПТСР, но это не так. Совсем не так, диаметрально противоположно. Ребенок проявляет черты веселого жизнерадостного малыша, выдает его лишь то, что при внимательном наблюдении можно заметить некоторую неуместность, наигранность этой весёлости. При этом ребенок не кажется отстраненным или бесцельно мечущимся, как при ПТСР, а скорее он даже слишком внимателен, правилен и эффективен, что идет в разрез с указной выше игривостью. Эти два момента одновременно у наблюдателя обычно вызывают неприятные чувства, отталкивающие ощущение того, что ребенок лжет, но в чем именно – не понятно.
Могу предположить, что в силу этого же процесса взрослые пациенты вызывают у наблюдающих за этим специалистов по душевному здоровью мысли об истерической природе недуга с его демонстративностью и наигранностью. Но это не истерия и не патологическая лживость, именно так выглядит со стороны тот самый механизм защиты – диссоциация идентичности.
Пациент же в этот момент переживает головокружение, ощущение падения и расплывающиеся перед глазами предметы. Это отключается жесткая и ригидная связь с реальностью, что дает возможность установиться другому типу связи, «многоканальному». Обычно в ранние годы этот процесс занимает больше времени, а когда нервные пути «накатются», взрослому человеку на «переключение» уже достаточно нескольких секунд (уточню, это не переключение между фрагментами личности, а переключение с одного типа функционирования НС на другой).
Так принцесса-дракон спасает от разрушения.
Больше на моей странице
https://vk.com/psychotherapist_veytsman