У тёти Насти в палисаднике гордели высокие гладиолусы. Мама говорит красиво, а по мне, так себе, разноцветные цветы на худых стеблях, и всё. Я подхожу к калитке, толкаю её. Она легко поддаётся. Кричу:
— Тёть Насть, вы дома?
Из глубин дома слышу:
— Дома. Где ещё мне быть.
Тётя Настя, тяжёлая женщина с большими, как у мужика, руками.
— Чего заорался?
— Мать отправила деньги взять взаймы.
— Взять взаймы. Сама чего не пришла? Может это ты себе хочешь взять?
Я сдерживаюсь.
— Записку отправила.
Я протягиваю ей мамину записку.
— Записку отправила. Пришла бы, чайку попили.
Тётя Настя раскрывает записку, молча читает, кивает мне, мол подожди, и уходит в дом.
Я стою, жду. У ног ластится кот Васька. Я погладил его, почесал за ушком и тот убежал. Тётя Настя вышла и сунула мне купюру в 100 рублей.
— Смотри, чтоб матери передал.
«Смотри, чтоб матери передал» дразню про себя, как это часто делает тётя Настя, а сам отвечаю:
— Передам. Спасибо.
— Спа-си-бо, — повторяет тётя Настя, чуть растягивая звуки, — потом вернёшь.
Я бегу уже по нашей улице, смеясь над чертой тёти Насти, повторять слова за всеми, не понимаю, зачем она так.
Деньги передал. Мы живём с матерью вдвоём. Отца похоронили три года назад. Люди говорят утопился на тракторе, милиция сказала не справился с управлением. Трактор был старый, ржавый. Я успел покататься немного с ним.
Мать пошла в магазин за хлебом и маргарином. А я ушёл к ребятам погонять мяч во дворе старого клуба. Это была наша точка. Здесь собирались все ребята, прибегала малышня, но мы их отгоняли, мешаются только, под ногами путаются. Иногда кто-то из ребят приносил, стянутые у отца, сигареты. Тогда мы по кругу курили, затягиваясь и чертыхаясь. Нам казалось, что мы взрослые. Было даже, как-то Петька притащил бутылку, а там чуть меньше половины портвейна. Три семёрки, гордо констатировал он.
Я тогда напился, голова кругом пошла, фу, противно, больше не пробовал и не хотел. Жижа кислая, и чего мужики пьют?!
В этом году я уезжаю, после девятого, поступил в машиностроительный техникум. Студент. Буду жить у бабки, у сестры тёти Насти. Они нам, как бы родственники, сëстры покойного отца.
Я прибежал домой. Скосил траву для бычка. Поставил вариться картошку. Взял огурцы в карманы, соль в спичечном коробке и папины удочки. Вот уже три года, как хожу на рыбалку один. Мне нравится. Мысли выгуливаю. Только в такие моменты, словно я в мире один, стоишь у берега и созерцаешь поплавок, как он плавно колышется на волнах.
Я пока не знаю, кем буду, и что ждёт меня впереди. Возможно, вернусь домой, механиком буду работать, а может, устроюсь на завод машиностроительный. В техникуме сказали, на этом заводе студенты проходят практику. Стипендию обещали, но надо стараться. А что, я готов стараться. Я, вообще, много чего умею и руки у меня что надо. Мать наказала по дому тёте Вале помогать, она уже старая, одинокая. Всю жизнь на заводе проработала, так замуж и не вышла. Жалко мать, одна остаётся, ну ничего, по выходным и праздникам буду приезжать, а летом — каникулы.
Тут поплавок запрыгал, то в воду окунëтся, то поведёт в сторону. Я дёрнул удочку — карась, на кило потянет. Похлопал его по брюху и кинул в ведро с водой, а сверху крышкой прикрыл. Там уже три рыбехи плавало. Мать завтра зажарит на масле, вкусно.