Глава 7
Катя сидела в кафе «Ромашка» с дамочками, именующими себя женсоветом. В эту компанию ей предлагали влиться с первого дня, но тесного общения не получалось – Катя была всё время занята и лишний раз из своей каморки старалась не выходить. Сегодня секретари отправились на обед пораньше, пока акционеры ещё были на совещании: потом начнётся показ, беготня и вообще не вырвешься. Катя считала, что ей уходить из офиса никак нельзя. Но Жданов её отправил – на совещании она не нужна. Её доклад он и сам представит. Она и ушла – не сидеть же в каморке одной.
Дамочки, вопреки её ожиданиям, болтали не о чём попало, а о «Зималетто». Всех очень интересовал итог совещания.
– А что если план Жданова не пройдёт? – спросила Катя.
Раньше и в голову не приходило, что может не пройти.
– Конец компании, – вздохнула Тропинкина. – Он её взорвёт. Или разнесёт другим способом.
– Маша, не говори ерунды, – Ольга Вячеславовна улыбнулась. – Будем работать как раньше. Ничего не поделаешь. Но я думаю, план пройдёт. Андрей знает, что делает. И будем надеяться, акционеров убедит.
– Или они проголосуют от страха, хаха, – Маша скорчила страшную физиономию и принялась рассказывать, как незаслуженно обидел её утром президент.
Да, с утра Жданов производил впечатление человека, который вот-вот кого-нибудь придушит. До тех пор, пока не явилась та женщина, с фотографии. Катя её не сразу узнала: причёска у неё была теперь другая, и волосы покрашены в другой оттенок. Пришли они с Андреем, Катя видела через приоткрытую дверь каморки. Тут же прибежал Роман, поцеловал этой Юлиане руки, похвалил чудесные духи, от которых любой мужчина сойдёт с ума, а она сказала, что это не духи, а лечебный шампунь, в котором купала пёсика. И свихнуться от этого запаха может разве что кобель. Это Малиновского ни капли не смутило, засмеявшись – «Акела промахнулся», – он удалился. Катя осторожно прикрыла дверь каморки, пока Юлиана её не заметила. Ведь пришла она о чём-то с Андреем говорить, пусть говорят. Однако говорить они не стали, Юлиана вдруг принялась расстёгивать на Жданове рубашку. Катя так удивилась, что даже не успела подумать, что подглядывать плохо и она не собирается этого делать. Так и застыла, глядя через прозрачную полоску стекла в двери. Правда, рубашкой всё и кончилось. Андрей лёг на пол, а Юлиана принялась топтаться по его спине босыми ногами и что-то при этом негромко говорить. В руках у неё был зонтик, и Катя удивилась: погода на улице замечательная – тепло и солнечно. Или это зонтик от солнца?
– Но Кате я не завидую, – прервала её размышления Маша. – Если план Жданова провалится, она в эпицентре. Кать, вот я бы на твоём месте всерьёз задумалась о завещании.
– Мне нечего завещать, – усмехнулась Катя. Она ведь даже деньги у Краевича не взяла, наследники в пролёте.
– Давайте-ка, дамочки, в офис, – сказала Светлана, – опоздаем – и взрывом накроет всех.
Из кафе Катя выходила последняя, рядом шла Ольга Вячеславовна. Которая вдруг с чего-то решила Катю подбодрить:
– Ты только не пугайся, это они так… ерунду говорят. На что-то по-настоящему плохое Андрей не способен.
В офисе оказалось, что совещание ещё не закончилось. Остававшаяся на месте Амура махнула Кате рукой – мой, гуляй ещё. И Катя пошла в мастерскую к Ольге Вячеславовне. Оттуда уже выйдет глянуть показ. И акционеров как следует рассмотрит. Перед совещанием она видела этих женщин, но даже не поняла, кто из них Маргарита. Посмотреть на неё было особенно интересно. В демонстрационном зале Катя увидела неожиданное – курьер Фёдор, пользуясь отсутствием Милко, заявил, что он его помощник и моделям надо бы провести ещё одну репетицию. Под забойную, как он выразился, музыку. Катя присела на стул для зрителей.
– Смотрите на меня, повторяйте, – Фёдор ловко прошёлся по подиуму колесом. – Мы зайки, энергичные зайки. Не дохлые кролики Милко, а настоящие, бодрые! Вот так, хорошо. А Милко… Милко мы уволим!
Войдя в раж, Фёдор не заметил, как в зале появились и уволенный им дизайнер, и все остальные акционеры.
– Андрей, – попросил Милко, выключая музыку, – убей его, пожалуйста.
Жданов улыбался как ни в чём не бывало, скрестив на груди руки, и убивать, кажется, никого не собирался. Видимо, совещание прошло хорошо. Потом вспомнил, что он тут главный, распорядился насчёт выговора Фёдору и начала показа. Курьер мгновенно исчез, и командовать начал Милко…
Бывшие жёны Павла Олеговича покинули компанию только к вечеру. Можно было облегчённо выдохнуть. Катя вышла в кабинет Жданова положить ему на стол документы, когда, распахнув дверь, на пороге появился радостный Малиновский. Андрей стоял за ним.
– Катенька, вы не представляете! – сказал Роман. – Что вы для нас сделали! Как вы нам помогли!
Эмоции переполняли вице-президента настолько, что Катя сама не заметила, как оказалась в его руках. Роман подхватил её и начал кружить. Но почти сразу это кружение прервалось – Жданов перехватил её в полёте.
– Малиновский, поставь Катю на место.
И добавил:
– Катя моя! Моя… помощница.
– Твоя, – согласился Роман, – тогда и скажи ей сам спасибо от всего нашего трудового коллектива. Без её схем ты бы засыпался с горкой, дорогой друг. Осталось бы сверху только памятник водрузить.
– Спасибо, Катя, – покладисто выполнил просьбу друга президент. – Вы нас спасли.
Особой благодарности в его словах, правда, не слышалось. Скорее облегчение, что всё уже закончилось.
– Ты сейчас куда? – спросил Роман Андрея.
– Повезу Маргариту Рудольфовну в аэропорт, – Жданов глянул на часы. – Кстати, пора.
– Проследи, чтобы рейс не отменили.
– Ага, непременно.
Андрей ушёл, а Рома вдруг предложил:
– Катенька, давайте я отвезу вас домой.
Отказываться и идти на автобус было глупо. В машине у Малиновского Катя подумала, что можно, наверное, задать интересующий её вопрос. Кто такая Юлиана. После сцены в кабинете она решила, что какие-то отношения у Жданова с ней были. А мальчик с фото – что, сын Андрея? И они разошлись, оставшись друзьями? Какая редкость…
Роман Дмитрич был, как обычно, словоохотлив и сразу сказал:
– Нет, детей у Палыча нет. Если он, конечно, от меня ничего не скрывает, но это маловероятно. А Юлиана – наш друг. И директор замечательного пиар-агенства.
Пиар интересовал Катю чуть меньше, чем личные отношения. Она вспомнила, как Андрей весь день держался с собственной матерью – отстранённо, словно она ничем из толпы прочих акционеров не выделяется. Она же, напротив, старалась находиться поближе, подчеркнуть их общность. А вечером Андрей всё-таки повёз Маргариту Рудольфовну в аэропорт, хотя мог бы и отказаться, раз она ему так неприятна…
– А я, Катенька, вопросов у вас не вызываю? – поинтересовался Роман. – Я же чертовски обаятельный. Как насчёт того, чтобы быть не просто коллегами?
Катя засмеялась. Общаться с Романом было легко. И она честно сказала – хотела бы быть с ним друзьями. Другой род отношений на службе она считает глупостью.
– Это правильно, – кивнул Малиновский. – Хотя вы и разбили моё бедное сердце.
Засыпала Катя, глупо улыбаясь. Всё позади, совет прошёл хорошо, Андрей получил то, что хотел. И она ему помогла. Это было приятно. Компания «Зималетто» вдруг показалась ей надёжной и почти уютной – вон как славно всё складывается. Отношения и с женсоветом, и с руководством. Малиновский назвал себя её другом, а Жданов наконец-то убедился, что она профессионал. О чём ещё можно мечтать…
Утром, войдя в кабинет президента и поздоровавшись, Катя не услышала обычного «утро добрым не бывает». Вместо этого Андрей сказал:
– Там список дел на сегодня, Катенька.
Показал карандашом на дверь каморки и уткнулся в монитор компьютера.
Катя прошла к себе. Список дел, составленный не очень разборчивым почерком Жданова на листе А-4, был криво свёрнут и торчал из большого букета.
***
Совет прошёл лучше, чем Андрей ожидал. Частично благодаря Катиной работе, частично потому, что он взял себя в руки и объяснял всё спокойно, ни разу не сорвался и не намекнул на то, что все вокруг дураки. Проголосовали «за» все, кроме Киры. Андрей ожидал, что против будет Милко. Но желание выпускать коллекции своей мечты пересилило в нём осторожность. Совет был позади, план принят, и даже Федькина выходка в демонстрационном зале не омрачила радости. Однако когда Малиновский в кабинете схватил Катю в охапку и начал кружить, Андрею это не понравилось. Ведь если Малиновский решил с Катенькой подружиться, что маловероятно, то это отнимет у Андрея время и внимание единственного настоящего друга. Глупо, конечно, но это можно было назвать ревностью. Если у Ромы снова случится любовь, это будет служебный роман со всеми вытекающими последствиями, а поженятся они с Пушкарёвой – начнут ругаться, разведутся, Катя будет отвлекаться от работы, а то и уволится. Терять такого сотрудника теперь не хотелось. Он ведь только успел оценить, на что она способна. Да и вообще. Хочешь сказать спасибо – скажи, зачем тут карусель устраивать…
Мама попросила отвезти её в аэропорт, и Андрей не отказался. Пожалуйста, ему не сложно. К тому же она была ему интересна как некая аномалия. Глядя на неё, он пытался представить – что же такое к ней чувствовал отец, что не смог забыть, а через много времени и простил. Иногда Андрей пытался представить себя на месте отца. Будто он, инженер-технолог со смешной зарплатой, сын директора фабрики, влюбляется в молоденькую продавщицу из соседнего магазина, женится, приводит её в квартиру своих родителей… Представлялось не очень чётко потому что Андрей буксовал на «влюбляется». Он-то ещё в школе дал себе слово не испытывать этого никогда – и действительно не влюблялся. Роль гормонов, влечения душ и прочего сильно преувеличена или это удел людей с не очень развитыми мозгами. Он вот не желает так усложнять свою жизнь и не усложняет. Мотивы матери были ему понятней – выскочила замуж за москвича, чтобы вырваться из общаги, потом встретила мужчину получше, прибалта – Рига вроде и СССР, но почти заграница… Сменила мужа и двинулась дальше к хорошей жизни. И в Европу выбралась, как и мечтала. А что по ходу улучшения условий ребёнок получился – не она одна виновата, был бы с первого дня токсикоз – успела бы на аборт, а так сроки пропустила. С матерью всё ясно. А вот с отцом… Разводы тогда не поощрялись, но развёлся, отпустил. Правда, и сам ушёл почти сразу. Дед умер в тот же год, когда Андрей родился, и его он не помнил. Они остались с бабушкой. Жили вдвоём, пока отец пытался устроить личную жизнь, меняя жён, и лез по карьерной лестнице. Но что-то же должно быть в женщине, чтобы из-за неё переживать, с ума сходить и так далее… Андрею это было непонятно. Ничего, кроме обычного физического влечения, к противоположному полу он не испытывал. Исключением была Юлиана. Её он мог назвать и другом, наверное, из-за того, что склад ума у неё был не женский. Больше умные женщины ему не попадались… До того, как поспорил на феечку-Катерину. В матери же он признаков особого интеллекта не находил. Вот и по дороге она завела беседу о Юлиане, которая наверняка хочет его окрутить, раз с отцом много лет назад не получилось. Бὸльшую глупость и придумать трудно…
Убедившись, что самолёт благополучно взлетел и неразгаданная загадка, а по совместительству его родительница, покинула Москву, Андрей пошёл к выходу и наткнулся взглядом на павильончик с цветами. Цветы он считал подарком банальным и бессмысленным и почти никогда не дарил. Но тут вдруг вспомнил, что нормально не поблагодарил Катю за доклад. В этой ситуации именно букет показался уместным. Цветочки – феечке. А как ещё показать, что он на самом деле признателен? Не хватать же руками, как Малиновский…
На букет Катя отреагировала правильно – взяла как ни в чём не бывало. Никакого кудахтанья и хвастанья женсовету, мол, начальник что-то подарил. Вменяемая такая помощница.
Волнения по поводу совета и показа остались в прошлом, и можно было спокойно работать…
Первого октября Андрей возвращался из банка в отвратительном настроении. В кредите, так нужном ему на новые вышивальные станки, отказали. А вся следующая коллекция Милко включала вышитые детали.
В его кабинете Катя с Ромкой что-то живо обсуждали. По поводу их общения Андрей уже почти не волновался – Ромка серьёзно поклялся, что никаких любовей на рабочем месте, и вообще у него пауза. Пусть он и выиграл. На то, что Ромка выиграл, Андрей возражал – ещё не вечер. Просто очень много работы, и ему не до детских проверок. Потом он обязательно что-то придумает и докажет, что прав. Должны быть и у фей недостатки. Правда, победить Андрею уже не очень хотелось. Катя хорошо работала, делала всё что обязана и больше чем обязана, и пару раз Андрей даже взял у неё из пакета пирожки, которые её мама производила с завидным постоянством. Ничего странного или ужасного от этих пирожков с ним не случилось, и он расслабился. Может, Катя и ничего… умная, как Юлиана, а добрая, как бабушка. Вдруг такое бывает. Ещё он увидел доставляющего эти пирожки Колю – лопоухого подростка в очках, приезжавшего к «Зималетто» на велосипеде. Значит, Катя не врала. И это её брат. Василий может спать спокойно… Умная, добрая, честная. Наверное. Скромная – уж точно. Вспомнив, что обещал со временем выделить ей кабинет, хотел выполнить своё обещание. Но Катя отказалась. Сказала, что так удобней – президент всегда рядом, а из другого кабинета придётся к нему бегать. Отсутствие же окна её не смущает, и вообще всё устраивает. Его устраивало тем более. Что Катя – под рукой…
Сейчас Катя что-то доказывала Малиновскому и Андрея не заметила. А Малиновский по обыкновению сразу понял, что у него за настроение.
– Только не говори, что нам не дали кредит.
– Не дали, – сказал Андрей. – Кто порадует Милко, что ему надо полностью перерисовывать коллекцию?
– Палыч, я лучше сразу в окно, – замахал руками Ромка. – Ты президент, пойди, завопи, вели, чтобы перерисовывал. Кстати, ты в банке-то как договаривался?
– Нормально, как обычно. Банкира не оскорблял и не душил. Так что чёрт знает, почему он мне отказал, такому неотразимому.
– Надо было мне ехать с вами, Андрей Палыч. Я в этом банке проходила практику…
– И оставили о себе такое неизгладимое впечатление, что они дали бы нам кредит? Бросьте, Катенька. Лучше… сходите к Милко.
– Палыч, ну ты садист, девочку на амбразуру, – начал было Малиновский.
Но девочка Катя вдруг вдохновилась:
– Нет, к Милко идти рано. Нужно ещё раз попытаться. Давайте я съезжу в банк, Андрей Палыч. И могу поспорить…
– А и поспорьте, – Малиновский уселся на стол. – Давно у нас не было здоровых рабочих споров. Итак… ты, Палыч, считаешь что кредит нам не дадут?
Андрей кивнул.
– А Катя – что дадут. На что спорим, друзья мои?
– Проигравший идёт к Милко, – предложил Андрей.
– Убого мыслишь. Примитивно. Спорить надо на что-то хорошее, доброе и полезное. Например, на желание.
Андрей махнул рукой – мол, согласен. Масштабы проблемы его пугали. Это же не просто – изменить все планы. Нужно подумать, кто ещё им может дать кредит. Или как ещё можно выкрутиться. А если Катеньке хочется, пусть съездит. Даже хорошо, что уедет. Не попадётся под горячую руку и воздухом подышит.
– Я с ней, – сообщил Малиновский. – Проконтролирую. И подпишу, если что.
Метнулся в каморку, прихватил с вешалки феечкин плащ и повёз ценного специалиста на подвиг. Заведомо провальный, но не попытаться вообще – глупо. Андрей подумал, что всё-таки Милко – зло, не мог он вымыслить свою коллекцию без вышивки?
Из приёмной донеслись голоса – Кириной секретарши Клочковой и Амурин, сообщающий, что в кабинете никого нет, все уехали в банк. Викуся о чём-то возмущенно вещала и могла Амуре не поверить. Наглости у неё хватило бы и на то, чтобы вломиться в кабинет. Общаться с безмозглым Кириным приложением совсем не хотелось, и Андрей поступил просто – спрятался. Вошёл в Катину каморку и закрыл за собой дверь. Уж здесь Клочкова искать его не будет. Переждёт и выйдет. Катин стол был покрыт оргстеклом, и под ним, как и у многих сотрудниц, лежала, кроме календаря и списка важных телефонов, фотография. На снимке феечка ещё с одной девушкой маялись дурью – обнимали берёзки в каком-то перелеске. И смеялись при этом так, что и у мёртвого настроение повысится. Если, конечно, этот мёртвый только что не пролетел с кредитом. Выходя из каморки, Андрей отметил, что фотографию Василия Катя под стеклом не держит…