У Шуры с супругом Мосей идиллия настоящая творилась в семейной жизни. Такая, что все кругом завидовали. Хоть и поженились они уже в довольно солидных возрастах. Шурины ровесницы все по первой порции внуков получили. А ей отчего-то посчастливилась роковая любовь.
И ведь буквально надышаться Шура с Мосей друг на дружку не могли. Все миловались:
- Мося, ты свет мне в окошке жизни. Хвала голубым небесам за такой чудесный подарочек. Смотрю на тебя - и от нежности в груди щемит.
- А мне, Шура, в твоем женском обществе очень уж бесподобно. В юности таких сильнейших чувств ни к одной вертихвостке не пытал. А нынче весь полыхаю сумасшедшей влюбленностью. Хозяйство вон у тебя имеется еще хорошее, хотя и слегка запущенное. Пойду-ка, поцелую тебя в губоньки и поросям задам.
И Мося рукодельным хозяином оказался. Все по дому ходит и всякие оплошности поправляет. То печь кладет, то кур щупает. И забор еще в палисаднике колотит. Колотит молотком и про вертихвосток молодости вспоминает. Не единая, мол, головы моей так не кружила. Чую я себя в твоем обществе горным орлищем. А Шура тоже взаимно на Мосю любуется. “Вон, - думала она, - какое мне позднее сокровище привалило. Хвала голубым небесам. Пойти, что ли, котлет нажарить милому другу? Пожалуй, и пойду”.
Подругам еще, конечно, много делилась.
- Я, - Шура часто рассказывала, - сейчас на небе седьмом. Моисей Михалыч все меня на руках таскает. Прижмет к груди и держит так. А меня, девочки, так только батя в младенчестве носил. И очень теплые чувства пробуждает во мне супруг. А рукастый! Ежели со мной не возится - так по хозяйственной линии убивается. Палисад чинит или за поросями приглядывает. Сама себе завидую! Освободил от бремени одной хозяйство тянуть. Вечером кремом лицо намажу - и сижу, ноги в квашню. А мой какао подносит. Пейте, дескать, Шурочка. Наслаждайтесь замужними радостями.
Но однажды история случилась. И она это семейное блаженство немного приземлила.
Так дело было.
Вышла Шура на крыльцо - свежим воздухом дышать. И рухнула вдруг. Это обморок случился. Бывает такое у людей, когда они на огороде шибко долго возятся с томатами в жаркий день. И вот упала Шура - и лежит себе без малейшего сознания. Лежала, лежала, а потом в себя вдруг обратно вернулась.
Вернулась - и не понимает ничего. Лежит сама на крыльце - где и грохнулась. Пледом заботливо укрытая. Прямо с головой укрытая. А плед веселый - с розовыми утятами. И кот Сема еще рядышком сидит и намывает свои органы кошачьи. Птицы всюду чирикают. А Моси отчего-то поблизости не обнаружила. И сколько она здесь провалялась - неизвестно. Решила от греха подальше не шевелиться - мало ли, что у нее за критическое состояние. И уснула дальше спать.
Проснулась - уж темнеет. Кот Сема тут же - намывает. И мотоцикл где-то поблизости стрекочет. По звуку - Мосина техника. И ближе все, и ближе. И калитка скрипнула, и шаги взволнованные шуршат. Мося!
Но не Мося это шуршит. А сестра его, Люсьен. Шура эту Люсьен у собственного сортира увидела и на всякий случай глаза прикрыла. И дальше себе лежит.
А Люся подходит и Шуру за нос зачем-то трогает. Прямо пальцем тычет так.
- Живая?! - это Мося уже откуда-то вдруг тихо спрашивает, - живая ли еще эта Шура? Люсьена! Какая там обстановочка?
- Нос, вроде, тепловатый, - Люся отвечает задумчиво, - но это ни о чем нам не свидетельствует. Может, банально и остыть не успело.
И снова Шуре в нос тычет.
Шура тут плед с себя сдернула, вскочила. Отчего-то привиделось ей, что золовка прямо сейчас в огороде ее совсем живую и прикопает. Такие вот глупости в голову стукнули!
А Люсьен с котом Семой синхронно подпрыгнули - от неожиданности. Сема в кусты сбежал, а Люсьен вдруг перекрестилась. Хоть она и партийная в молодости была.
- Шура, - Мося кричит, - живехонька! И напугала же ты нас! Я уж к самому плохому изготовился! А ты - живее всех живых! Вот счастье-то привалило! Люсьена, неси воды кипяченой - пусть-ка Шура выпьет!
И Шуру в дом завели под руки - усадили в креслице. Мося ее за руку держит и слезы у него на глазах блестят. Посидели так, повспоминали всякие случаи, когда супруга неожиданно помирает, а супруг ей все равно хранит верность до конца своих дней. Или когда наоборот - супруг вдруг на тот свет отправляется. Поплакали уж тут все хором. И даже Люсьен рыдала, хотя она и женщина довольно непробиваемая по характеру.
Потом гостью Мося увез и домой вернулся. И спать они легли на супружеское ложе. Лежит Шура, переживает событие. И не спится ей. Гложет что-то. Ворочается, воды кипяченой пить ходит. И спрашивает вдруг в темноте:
- А чего это ты, Мося, не вызвал мне помощь медицинскую? Коли я сознание утратила. Это же первый разумный шаг - медика мне заказать. Фельдшер Сидоров у нас на улице соседней обитает. Может, спасти бы меня еще возможно было. Если, предположим, удар бы произошел серьезный. Отчего же этого Сидорова мне не вызвал, Мося?
- А я, Шура, - супруг шепчет, - чего-то струхнул немного. Как тебя на крыльце в лежачем виде заприметил - так и струхнул. Прыгнул на железного своего коня - мотоцикл Иж Юпитер-5 - и рванул на всех парах в соседнее село Кукухино, к сестре своей Люсьене. Сто километров отмахал! Так уж несся! Чуть сам не расшибся!
- А зачем к Люсьен ты, - Шура уточняет, - Люсьена ваша, чай, не доктором все же по профессии. Всю жизнь в конторе вон просидела. Чем она помогла бы моему самочувствию?
- А струхнул этак, - Мося поясняет, - и все в моей голове смешалось. Только вот пледиком с утятами накрыть тебя и догадался. Чтобы лежать тебе уютнее на крыльце. И в Кукухино рванул!
С тем и уснули. И потом, конечно, страсти как-то эти утряслись. Шура к Сидорову сходила. Фельдшер нос почесал, анализы вдумчиво рассмотрел. И сказал буднично:
- Вы здоровы, что молодая лошадь. В космос хоть сию минуту снаряжай. Землю раз триста на ракете обогнете - и даже не чихнете ни разу. Следующего пациента приглашайте. До свидания.
И Шура пошла домой за здоровье спокойная. За здоровье спокойная, а за Мосю - нет.
Все ее гложет момент этот - отчего это Мося не за доктором бежал, а за Люсьеной за сто километров аж. Сильно Мося-то не впечатлительный мужчина. Чтобы голову на такой манер совсем терять. И мучает Шуру сомнение - или от любви супруг голову потерял, или же иные у него имелись соображения. Но про подарок голубых небес рассказывать пока перестала. Кто его знает - подарок он, Мося, или совсем обратное.