46
— Нет, не пройдет никогда! — громко выкрикнул я, жадно блуждая взглядом по ее вспыхнувшему румянцем красивому лицу. — Не пройдет, — еще раз повторил я, сгорая от накала собственных чувств.
Неожиданно в санчасти появилась Валя и с ней пожилая женщина. Нина приблизила палец к губам и рукой показала на дверь, чтобы я ушел. Морально подавленный, с трудом передвигая ноги, я шел той же дорогой через тайгу. Я понимал, что она не желает меня больше видеть. Я проклинал себя за нерешительность в первый день нашей встречи, за излишнее волнение и неумение выразить как следует словами свои чувства. Я хотел не думать о ней, но какая-то сила направляла все движения моих мыслей только к ней.
Через несколько дней я вновь пришел в санчасть. Нина снова была одна. Как только она увидела меня, у нее сразу появился строгий решительный вид.
— Я тебе, кажется, все тогда сказала, — начала внушительно она, стараясь не смотреть мне в глаза. — Между нами все кончено. Не надо приходить ко мне больше... Открою перед тобой тайну своего сердца. Ты совсем мне не нравился, Гриша. И какой тебе интерес встречаться со мной. Девок и баб в лагере очень много. А вас, мужиков, единицы. Так что у тебя большая возможность найти и подружиться с любой, какая подойдет. А меня, пожалуйста, оставь в покое.
— Нина, я не могу расстаться с тобой. Я потерял всякое самообладание от любви к тебе. Неужели все погибло, что было между нами тогда на берегу реки.
Она улыбнулась надменно и сдержанно. На лице вспыхнул румянец недоумения.
— А что, собственно, между нами происходило в тот день? Потрудись, пожалуйста, напомнить мне сейчас. Возможно, я дремала под твое сладкое пение в разгар солнечного дня и абсолютно ничего не слышала.
Я стоял по-прежнему около двери у порога и не знал, что ответить. Внезапно меня охватил порыв ярости, мне хотелось нагрубить ей как только можно и уйти, хлопнув дверью. Я едва сдерживал себя. Немного опомнившись, я промолвил: — Если ты даже будешь издеваться надо мной, я все равно буду приходить. — Однако первоначальный порыв вновь охватил меня и я во весь голос проговорил: — Я ненавижу и презираю тебя и тот день, когда с тобой познакомился!
Нина облегченно вздохнула: — Наконец-то ты ненавидишь меня. А это лучше, чем любить. Я ждала таких чуждых отношений между нами. Иначе от тебя не отвяжешься. Ты настоящий мужчина, с решительной волей и характером. Давай займись Валей... Ты ей очень нравишься. Она, кажется влюбилась в тебя. Сама вчера говорила.
Я сидел молча, нагнув низко голову. В моем воображении на мгновение появился образ Вали. — Нет, она далеко не такая. Слишком большая разница, — мысленно обронил я и униженный, не сказав ни слова, покинул помещение санчасти.
Очутившись за воротами лагеря, я почти бежал по узкой дорожке через тайгу. Ветви кустарника больно били по лицу. Где-то испуганно взлетела стая диких уток. Порыв ненависти к ней и самому себе, казалось, гнал меня неизвестно куда... На рыбалке я неожиданно встретил Уварова, его прислали взамен одного заболевшего рыбака. До этого, как выяснилось позднее, он работал на электростанции и мечтал встретиться со мной. Его присутствие несколько развеяло мои мрачные мысли. Мы дружески обнялись, Уваров тут-же громко, с ухмылкой, произнес:
— Ну, как твои любовные дела? — Все рыбаки давно уже знали мои неудачные хождения в зону лагеря и поведали об этом Уварову, который им рассказал, что хорошо знает меня.
— Пустой номер, — ответил я ему, посматривая по сторонам. — Не знаю, чем я ей не понравился? — продолжал я разочарованно. — Почти целый месяц бегаю за хвостом этой упрямой девки и не могу добиться успеха. — Пытаясь бравировать, уверенным голосом заявил я.
— Ты вот что, — сказал вдруг решительно Уваров. — Брось думать про эту гулящую суку. Она хотя и молодая, но я уверен, что уже пропустила через себя не одного зека, подобного тебе, а может и похлеще. Смешно смотреть на твои любовные переживания. Хватит с тебя, что помучился, скитаясь по тюрьмам и лагерям. Да еще неизвестно, что с тобой будет в будущем. Ведь двенадцать лет срока за плечами.
— Не могу ничего с собой поделать, хоть убей, — потеряв самообладание ответил я.
— Вот стоит она у меня перед глазами, как нарисованная картина. В санчасти довела почти до безумия. А сейчас все прошло... Ходить, конечно, больше в зону не буду... Я хотел высказать массу оскорблений в ее адрес, но воздержался.
— Все пройдет зимой холодной, — шутливо проговорил Уваров. — В этих лагерях так жить не надо, как ты живешь, Гришка. Здесь кто кого сгреб, тот и победитель. Даже на свободе с девками так не поступают.
Наша беседа неожиданно прекратилась. Бригадир подал сигнал к началу лова.
Просим оказать помощь авторскому каналу. Реквизиты карты Сбербанка: 2202 2005 7189 5752
Однажды, как обычно, вечером к рыбакам пришли женщины с ближайших сенокосов. Одна из них, довольно одаренная юмором, сообщила весьма неприятную для меня новость. Фамилия этой женщины была Трусова, хотя своим поведением и видом она не подходила для такой фамилии.
— Вчера я была в зоне, — начала убедительно Трусова, — и слышала от баб, что твоя Нинка спуталась с Колькой Душкиным. Только ты попрощался с ней, а он сразу в замену. Вот, сука, без кобелиной очереди жить не может. Ципоньку из себя строит, а ей клейма ставить негде на заднем месте. Бабой стала еще, наверно, в люльке. Променяла тебя на сморчка. Правда, он хорошо поет под гитару блатные песни. А у самого два фунта весу вместе с сапогами. Будет летать, как пушинка, на ее брюхе. Бывают же дуры на белом свете! — Трусова злобно плюнула себе под ноги и замолчала. Затем снова продолжала, искоса глядя на меня.
— Не волнуйся, им, блатным, своя дорога. Твою Нинку только блатные интересуют, потому что сама такая.
— Как это понимать? — перебил ее я.
— А вот так и понимай, что твоя Нинка угодила сюда из-за того, что с бандой спуталась. Мне об этом ее подруга говорила. — Обида, ревность и гнев завладели мной нестерпимо... — Убью ее, — первая мысль, которая пришла мне в голову. — Пусть добавят мне срок сколько угодно. Мне теперь все равно. Однако как только я представил себе подробности осуществления такого намерения, мой первоначальный гнев перешел в чувство глубочайшей душевной подавленности и безысходности. Трусова внезапно отвлекла меня:
— Ты вот что, Гришка, не переживай за эту позорную паскуду. Давай с тобой закрутим. Я никогда не изменю тебе. Мне ты очень нравишься. Скажи, а я подхожу тебе?
Находясь в подавленном состоянии, я не ответил на ее вопрос. Мне вначале казалось, что эта женщина шутит.
Я знал немного Трусову. Она была частой посетительницей нашего плеса и никогда не возражала против мимолетного утешения с любым рыбаком, кто согласится с ней...
В шалаше было темно. Почти все рыбаки лежали на нарах, готовясь ко сну.
— Не навязывайся ему, Дуся, — проговорил иронически Стелькин. — Он такой же горемыка, как и я. Евнухи мы, да и только. Не позорь мужика.
— Ты — жертва неудачного аборта, — повысила голос Трусова. — Он не сравним с тобой.
— Да ты откуда знаешь его способности, — не сдавался Стелькин.
— Вот знаю, — упрямо возражала она. — Вижу птицу но полету. За свои годы я достаточно научилась разбираться в мужиках.
Стелькин, зевая, замолчал, и отвернулся в сторону. Я тоже лег на нары и старался поскорее уснуть. Однако ко мне тут же приблизилась Трусова.
— Подвинься... Я поваляюсь с тобой. — Она села на край нар.
— Всех баб уже расхватали мужики. Как видишь, одна осталась. Не откажи, сделай милость. Не пропадать же мне здесь одинокой в шалаше.