Сима выходила из автобуса на пыльную пригородную дорогу, где возле обочины, стояла кривая будка, чем-то ещё напоминающая автобусную остановку. До села идти ещё километра два, дорога шла через поле, где только ещё поднималась зелёная трава, которую ярко залило полуденное солнце.
На дворе был конец мая, а впереди целых три месяца счастливого, тёплого сезона. Серафима шла по направлению к своему месту назначения и думала, какие же люди счастливые. Вот они встают каждый день и не представляют, как им повезло, что ещё столько всего успеют посмотреть, увидеть. Столько раз ещё можно будет насладиться этим чудесным временем беззаботного счастья, сколько раз ещё можно будет услышать пение птиц и увидеть насколько зелена трава.
Нет, эти люди ничего не понимают, и она не поняла бы, если не случилось с ней вот это. Ощущение, что жизнь прекрасна, пришло в 54 года, но лучше поздно, чем никогда. Два месяца назад у неё признали рак, стадия ещё не самая последняя, но врач сказал, что лечению не поддаётся. Ей предложили сделать операцию, но предупредили сразу, что это не остановит полностью течение болезни, а лишь отсрочит последнюю дату жизни. Она отказалась. Ей не хотелось, чтобы последние дни жизни прошли на койке и переполнялись болью, быть может боль придёт, но хотя бы это время пожить спокойно. Она спросила врача, сколько ей ещё отведено на этой земле, он посмотрел на неё, на её карту, вздохнул и сказал, что максимум полгода, может меньше.
Первый месяц прошёл, словно в тумане: бесконечные слёзы, переживания, сочувствие коллег по работе, родственников, друзей и химиотерапия, которая просто выбивала её из колеи на некоторое время, и у неё не было сил плакать в этот момент. В мае она устала от всех этих слёз и рыданий, устала от того, что в её доме был устроен лазарет - все ходили на цыпочках, шептались, грустно смотрели в её сторону, а ей почему-то так захотелось жить. Ведь она же ещё существует, вот она, ещё живая. С ней ещё можно разговаривать и на разные темы, а не только о её болезни.
Май подходил к концу, и она чувствовала невероятную усталость от этого постоянного нытья вокруг неё. Они просто все не понимают, что ей и так мало осталось, а скорбить они все могут и после её кончины.
Мама Симы умерла два года назад, жила она в последнее время своей жизни в стареньком домике, который был заколочен после её смерти. Серафима много раз звала мать с собой в город, чтобы она могла за ней ухаживать, но та всё отказывалась и говорила, что дочь не представляет, как тут хорошо в деревне. К тому же, рядом жила подруга детства и мать не могла бросить её.
Вот это: "Сима, ты не представляешь, как тут хорошо!" - стучало у неё в голове со вчерашнего вечера, когда она вспомнила слова матери, и решила поехать в это место на месяцок. Ей так хотелось прочувствовать то, что она не успела. Ей нужно было понять, что именно мать имела в виду. Что именно там хорошего? Серафима не понимала этого при жизни мамы, и всегда старалась убедить, что в городе есть цивилизация, больницы, коммуникации в квартире. Но та, твердила одно и тоже каждый раз: "Здесь так хорошо".
Серафима шла по полю, почему-то волна теплой радости накрывала её, она начинала расслабляться. Тут же всё иначе: деревья стоят десятилетиями и ничего не требуют от природы, трава просто растёт, зная, что ей осенью умирать и, что самое странное, что она не переживает об этом так, как человек. Не убивается ещё вначале июня по поводу того, что в октябре её жизнь закончится. Всё происходит, как само собой разумеющееся. Всё просто течёт, никто ничего не просит, никто никуда не стремится, природа просто существует в любую погоду, в любой момент жизни, она просто есть и всё. И как же она прекрасна!
Сима решила разуться и идти пешком. Кто знает, сколько ей ещё отведено, должна же она и это всё прочувствовать. Её босые ноги касались тёплой и мягкой дорожной пыли и мелкой, редко выросшей на дороге травы. Солнце не собиралось её жалеть или не жалеть, оно просто светило ей в лицо, нагревая его и заставляя щурится. Она поняла - это свобода. Тут в поле никто не знает, что она болеет и это равенство окрыляло её. Она такая же, как вся эта травка и берёзки, она слилась в гармоничное существование природы.
Ставни были заколочены, а дверь приоткрыта, такое ощущение, что в доме кто-то был, хотя она сама лично помнит, как муж вешал замок. Сима немного напряглась и побоялась заходить туда. Что-то насторожило, а потом, одумавшись, уговаривая саму себя, что уже и нечего боятся в этой жизни.
Большая, деревянная дверь заскрипела и Сима наступила на половицу, которая тоже заговорила с ней, будто здороваясь. В комнатах было темно и от этого становилось жутко. Сима решила выйти обратно на улицу и открыть все ставни. Ей оказалось всё под силу. В сарае ещё остались инструменты, их никто не тронул, удивительно. Количество небольшое, но всё же помещение не запертое и предполагалось, что должны были стащить местные охламоны, хотя откуда они, когда в селе осталось несколько домов и жили в них пенсионеры.
Поставив невысокую лестницу, дело пошло. Доски одна за другой отлетали на землю. После всей проделанной работы, Сима вновь зашла в дом, наполненный ярким солнечным светом, где стало так тепло и уютно. На кровати сидел кот, Сима смотрела на увиденное животное и удивлённо открыла глаза, а затем и рот. Она начала разговаривать с ним, а тот спрыгнул и подошёл к женщине, начиная ходить вокруг неё, тереться и мурлыкать. Женщина понял, животинка хочет есть.
Не задумываясь долго, Сима уже открывала свой рюкзак, доставая оттуда банку паштета. Открыла и поставила на пол. Животное подошло и стало мурлыкать, поедая запасы Симы. А она тем временем присмотрелась к коту. Чёрное животное, не особо упитанное, видно сразу, что любит побегать в округе, не сидит дома у печи. Она спросила чей он, но кот промолчал, продолжая поедать паштет, который скорее всего был вкусным.
Оставив кота в покое, Сима пошла выкладывать все продукты на стол, оглядываясь тем временем вокруг. Всё стояло так же, как и было два года назад. Ничего не было переставлено или украдено, но вот почему дверь была открыта? Кот наевшись, отправился восвояси, так и не отблагодарив гостеприимную хозяйку. Может он думает, что это его дом? Сима ухмыльнулась своим мыслям. С дороги она очень устала, поэтому решила прилечь на кровать, а потом не заметила, как провалилась в сон.
Ей снился отец, он вёл её за руку и слушал, что лопотала его маленькая дочурка. Она не видела себя в этом сне, но слышала свой голос и ощущала руку отца. Сильная, здоровая папина ладонь крепко держала её маленькие пальчики. Удивительно, но во сне Сима рассказывала отцу про кота, который съел её паштет, купленный ей для себя самой. Папа внимательно слушал, не перебивал, только улыбался и шагал с ней рядом.
Она проснулась, в окно всё так же светило солнце. Посмотрев на часы, Сима побрела доставать все свои лекарства, накладывая стопочкой отдельно те, которые ей нужно выпить в 18:00. А запивать чем? Про воду то она и забыла вовсе. Пришлось отправляться во двор, запускать ведро в колодец. Вода оказалась на удивление чистая и вкусная, она такой давно не пила.
Сделав самое важное, Сима задумалась, что нужно, наверное, что-то покушать. Аппетита у неё в последние месяцы не было, она ела потому, что знала - нужно есть. От большого количества лекарства её постоянно тошнило и воротило от продуктов.
Половицы заскрипели, а затем в сопровождение пошёл голос Нины Тимофеевны, соседки и по совместительству ближайшей мамоной подруги. Женщина было 86 лет, но энергии и сил ей не отнимать. Она звала Симу по имени, рассказала, что видела, как женщина набирает воды в колодце и думала, что может ей уже и привиделось что-то, потому как не ожидала здесь её увидеть. Сима совсем не деревенская и сюда её никогда не тянуло.