— Папа не прав, — говорила Оле Маша. — Это произносится по-другому!
Маша возмущалась громко и изредка поглядывала на Павла. Бывало, их взгляды встречались. И тогда Павел смотрел в упор и подолгу. Смотрел испепеляющим взглядом, которого Маша выдержать не могла. Сдавалась.
"Лютый февраль" 26 / 25 / 1
Маша всячески пыталась разговорить Павла. Но он упрямо молчал.
— Он на меня даже не смотрит, — жаловалась Маша жене Якова Любе. — Я к нему и так, и эдак. Отвернётся и спит. Может быть я какая-то не такая?
— Ой, — вздыхала Люба и давала новые советы: — А ты ночью его в щёчку поцелуй, в ухо. Он может и растает. Да поласковее с ним. Не спорь, не ругайся. Не железный он. Не выдержит. Красивая ты, Машка! Врач, уважаемый человек! Ревность нужно вызвать. Я как Яшку заприметила, а он меня, сразу стала действовать. Мужики нынче воюют, мало их. А тут свободный, да ещё какой! Кормила его лучше всех. Он оценил. Нарожаю ему целый отряд.
Маша вытирала слёзы и уходила домой.
Стала задерживаться на работе, думала, что Павел волноваться будет. Но он так и был равнодушен.
Летом 1921 года Яков ворвался в комнату Павла со словами:
— Собирайся! Зазноба твоя нашлась!
Глаза Павла засияли, он быстро снял домашнюю одежду, надел костюм, в котором впервые увидел Марию и уже через пять минут сидел в экипаже Якова.
— Гони, Пётр! Гони, родненький! Пашка, ну ты мне в ноги кланяться должен. Разбросал своих баб по свету, а я их искать вроде как и не должен, но по-дружески хочу помочь.
«Мария, наконец-то я тебя увижу! Схвачу, убегу с тобой далеко, больше ты от меня никуда не денешься!» — думал про себя Павел, пока Яков что-то рассказывал.
— Яков Семёныч, кажись, немного осталось!
Павел сидел с опущенной головой. Что-то бормотал, Яков его похлопал по плечу и произнёс:
— Вставай, самец! Прибыли… Поместье Глафиры Степановны Усольцевой теперь в нашем распоряжении. Как и его хозяйка. Та самая Глаша, до которой ты не доехал, Пашка! Ну может хоть она вернёт тебя к жизни, а то совсем бяда… Бяда… Любка говорит, что ты местом задним к жене поворачиваешься и храпишь.
Яков засмеялся.
Павел поморщился. Ему стало неприятно.
«Вот гадость, — подумал он о жене, — жалуется ещё. Тьфу… Стыда нет о таких вещах жаловаться».
Глафира гостей не ждала.
Она сидела в большом зале спиной к двери и наигрывала на пианино весёлую мелодию. Стоящая рядом с ней маленькая кривоногая девочка смешно отплясывала, иногда ударяясь головой о стул, на котором сидела Глафира.
Когда хозяйка обернулась, Павел ахнул.
Глафира выглядела прекрасно. Павел думал, что забыл её, но сердце отозвалось на этот взгляд довольно бурно.
Только сейчас Павел заметил, что Яков держит его за руку. Слегка подтолкнув Павла вперед и отпустив его, Яков громко произнёс:
— Уважаемая Глафира Степановна! Согласно постановлению вы должны освободить помещение до 1 июля 1921 года.
С собой разрешается взять вещи первой необходимости, а именно: сменную одежду, обувь, посуду для личного применения. Для ребёнка разрешается взять три комплекта одежды. Ваш супруг сегодня должен сдать всё имеющееся у него оружие под расписку лично мне. Мои товарищи завтра сделают инвентаризацию вашего поместья. Отныне вам здесь ничего не принадлежит. За сопротивление властям вам грозит лишение свободы, либо пуля в лоб в момент бегства. Распишитесь!
Глафира словно не слушала Якова, она не могла отвести от Павла взгляд.
Слова Якова не воспринимал и Павел.
И только стоящий неподалёку лысоватый мужичок украдкой крестился, краснел и тихо приговаривал:
— Боже, за что, за что?
— Ах у вас тут ещё и к Богу дела имеются?! — воскликнул Яков и уставился на мужичка.
Посмотрел на него и Павел, выпалив неожиданно для всех:
— Ба! И Федька тут! Во дела!
Федько тотчас подошёл к Павлу, не забывая при этом кланяться каждый шаг:
— Павел Андреич! По старой дружбе, товарища своего уговорите оставить нас в покое! Глашенька на сносях! Дочка вот у нас маленькая ещё. Куда ей переселяться? Болезная она! Ей только это место подходит. Пощадите, Пал Андреич!
Федька бросился на колени, схватил Павла за ноги, стал целовать туфли, потом коленки.
— Пал Андреич! Пал Андреич!
Яков смотрел на всё это и ухмылялся.
Глафира взяла на руки девочку, крикнула что-то неразборчивое. В зале появилась грузная женщина. Павлу казалось, что под её шагами вот-вот разрушится пол. Женщина забрала у Глаши ребёнка и скрылась из виду.
Глаша подошла ближе к Павлу, Якову и ползающему на полу Федьке и сказала властно:
— Фёдор, поднимись! Негоже тебе перед этими людьми пол лобызать. Имей гордость!
Павел заметил округлившийся живот Глаши. Тяжело вздохнул.
Федька тотчас поднялся на ноги, задрал подбородок и сказал язвительно:
— Господа! Покиньте мой дом! Я отсюда ни ногой!
Потом обратился к Глаше:
— Душа моя, иди приляг! Я разберусь с гостями и покажу им обратную дорогу!
Павел недоумевал.
В голове не укладывалось, что Федька — муж Глаши. И она сама такая важная, словно не бывшая кухарка, а пуп земли.
Тотчас вспомнились сочинённые строки о новой хозяйке отцовского поместья, написанные со слов управляющего поместьем (ныне покойного Николая Ефимовича):
— То не баба, то не птица,
То не рыжая волчица.
То чудовище из снов.
Ну какая тут любовь?
То не нежность, не покорность,
То не ласка. Только вздорность,
Только сила, смелость, страх.
Эта баба просто ах…
— Дорогу обратную я сам укажу тебе! — взвизгнул Яков и ударил вдруг Федьку в грудь кулаком. — Ты мне не указывай! Устроились тут со своими концертами на рояле, дорогим убранством.
А известно ли тебе, Фёдор, что давно всё нужно было сдать под расписку на нужды государства? Неизвестно? Ты думал, если далеко от города, то вас обойдёт стороной «немилость»? Так вот ты ошибся! До каждого я лично доберусь! Каждому укажу новую дорогу!
Федька всхлипывал, потирая грудь.
— Глаш, а Глаш! Ну я всё что мог сделал! Ну может они тебя брюхатую пожалеют?
Глаша усмехнулась:
— Кто пожалеет? Он?
Она пальцем показала на Павла.
— Он заберёт всё. Думаешь, он просто так сюда прибыл? Всё отдадут ему, вроде как по праву. Только вот, Пашенька, отец твой всё это подписал мне ещё при жизни! И ты можешь хоть сколько раз присылать сюда кого угодно! Я отсюда не уйду!
Павел поёжился, словно от холода. Увидев, как он замешкался, Яков прикрикнул на него:
— Идите, Павел Андреевич, опросите хозяйку, а я с этим, — он указал на Федьку, — пойду оружие изымать. А то мы с тобой отсюда не выберемся. Глянь, у них прыть какая!
— Никуда я с ним не пойду! — взвизгнула Глаша. — Фёдор, стреляй!
Яков молниеносно вытащил револьвер, но Федька опередил его.
Когда Павел закричал от боли и упал, Яков зарычал и наставил дуло на Федьку.
Тот поднял руки, уронив свой револьвер, и проскулил:
— Не хотел! Простите, не хотел! Баба, тудыть её… Помешала баба! Это она! Она во всём виновата!
Яков одним ударом сбил Фёдора с ног, быстро связал ему руки.
Глаша стояла на коленях перед Павлом. Держала свою руку чуть выше его пупка и причитала:
— Павел Андреевич, простите, простите…
Продолжение тут
Дорогие мои читатели! Всех поздравляю с наступающим днём знаний и первым днём осени! Желаю вам отличного настроения и успехов вашим ученикам: дочкам и сыночкам, внучкам и внукам, правнучкам и правнукам, и ещё праправнукам! Желаю им полные портфели пятёрок, полные головы знаний и умений!