— Хотите верьте хотите не верьте, а дело было так, ехали мы как-то в поезде, — стал рассказывать Олег. — После большого похода по Индигарке, сидим, выпиваем потихоньку и тут мимо нас в сторону туалета нетвёрдой походкой прошёл крепкий такой бородатый мужик. Когда он проходил то намётанным глазом сразу определил кто мы такие. Вернувшись, он сел рядом и представившись — Михаил Н. Ромм, осмотрев наш стол с водкой и закуской, сказал, что он тоже в своё время гулеванил рюкзаком, да ещё как!
Ну, мы налили мужику, он не отказался, и как товарищ Сухов оттопырив мизинец, выпил предложенную водку. Посидев с нами, он ушёл, но вскоре вернулся с бутылкой армянского коньяка. Мы выпили и вот что он нам рассказал, правда, часто сбиваясь и не всегда возвращаясь в нужное русло своего повествования. Но мы и так понимали его немного бессвязную речь. Так что вы уж извините, если будут какие-то отступления.
— Работал я когда-то в гражданской авиации, хотя об этом мало кто знает из моих товарищей, вот они сейчас едут там в купе. Неприятная скажу вам история вышла со мной в Бразилии, слава Богу, все тогда живы, остались, а меня списали тогда из отряда по здоровью вроде как бы. У нас всегда так было, чтобы найти стрелочника, нужен был крайний и им оказался я. В своё время я был лётчиком-космонавтом готовился к полётам, а тут программу закрыли ну я и подался в гражданскую авиацию. Взяли без разговоров ну и полетал же я по миру скажу я вам, Лондон-Шмондон, Париж-Мармишь, Австралия, кенгуру… А сейчас едем мы вот, значит с товарищами в этом поезде туристами мир наш Российский посмотреть. В поход собрались в кои веки на Камчатку.
— А что там с Бразилией? — спросил Виктор.
Мужик повёл бровью, типа наливай, щас расскажу. Ему налили, он выпил и продолжил.
— Ну, это типа про то как, «лечу я в самолёте над Бразилией». Везли мы тогда гуманитарный груз малоимущим индейцам. Но практически это был бартер они нам листья коки, табак, какао бобы — мы им жратву и всякое барахло, тряпки, тапки, свитера, валенки… У нас самолёт франко-итальянской компании ATR-72 ничего так машинка надёжная.
Рассказ мужика разошёлся надолго, за ним уже раз пять приходили, но он сказал, как отрезал, мол, расскажу тогда и приду. Всё, баста! Чтобы убить долго тянущееся время, мы выходили в тамбур, где курили, потом сходили по очереди в сортир курить опиум. Что вы так смотрите, нормально же.
Мужик принёс ещё бутылку коньяка, и пил больше чем мы не замечая, что мы в воздерживаемся, то есть пропускаем но и закусывать не забываем.
— Поднялись на 8 тысяч, — рассказывал бывший лётчик, — а там сплошь чёрные облака в три километра в разрезе, что делать — идём в густой облачности, опасно. Впереди как сказали по радио, был грозовой фронт. Пришлось делать обход, а это потеря горючего. Можем не долететь, и брякнутся в океан. А там кто нас искать будет. Кому мы на хрен нужны.
Акулы опять же и глубина такая, что мама не горюй, пока дотянешь до дна, обглодают, так что на себя при жизни похож не будешь.
Олег выпил из стакана чаю и продолжил рассказывать про мужика.
— У меня сигареты «Родопи» были, мы сходили к друзьям лётчика я там угостил всех, потом мы сходили в ресторан поезда, где пообедали. Мужик прямо в ресторане разошёлся и давай травить историю. Все кто там был затаив дыхание, слушали рассказчика и подливали.
— Внизу облака клубятся, видим, чуть поодаль летит французский военный самолёт, я показал ему кулак за ради смеха, он ответил знаком, что ему по фигу. Проводил он немного нас, потом сделал разворот, и пролетел перед нашим курсом, крутанув бочку и дал очередь из пулемёта трассирующими, решил гад пощекотать нервы и, сделав затяжную мёртвую петлю, с рёвом ушёл, растворившись в облаках. Но это нарушение эшелона, то есть воздушного коридора для гражданских самолётов. Форменное хулиганство!
Ну, мы откашляли на землю что, мол, так и так какая-то сволочь нам пересекла путь. Отвечают, мол, не парьтесь, это местный придурок забавляется, купил старый самолёт подмандил и летает, пугая самолёты. Постоянного аэродрома не имеет, как и документов на пилотирование. И таких идиотов, там оказывается много. То верхом на гигантском дроне катаются, то на реактивном ранцевом планере гоняют, причём быстрее, чем любой пассажирский самолёт. А один чудик 40 лет собирал челнок и в космос улетел, до сих пор ищут. Pobrekitos. Придурки!
Разошлись, поспали часика два-три, вскоре тот мужик нарисовался и давай рассказывать «лечу я как-то над Бразилией». Штурман сверил маршрут, пока вроде всё хорошо идём по курсу. Проводница Клавочка принесла чай. Достали купленные на станции пирожки с повидлом. Второй пилот уединился со стюардессой в сортире «вроде как что-то там сломалось» и надо починить, да что-то у них там не заладилось…
Тут приходит его жена Диана Кинжи первая так сказать стюардесса вроде сержанта и начинает кудахтать под дверью.
— Ты тут, а там тебя ищут, ёканый ты бабай.
— Да пошла ты, не видишь засор в сортире… — через дверь отвечает супруг.
Ну, там началась грозная перебранка.
Оставив кабину на автопилоте, мы вышли в салон отдохнуть, а там крики евойной супружницы. Короче застукала она мужа с Клавочкой на том «ремонте».
Скоро «ремонтники» вышли и сказали, что сортир работает и можно отправлять естественные надобности. Ну, я второму пилоту, что же ты так долго-то… и ляпнул сдуру что, мол, надо было инструмент взять. Евойная баба всё поняла, посмотрела на нас строго и, дав мужу, крепкий подзатыльник – «я с тобой дома разберусь», ушла к себе.
— Ничего себе крепкая женщина, — сказал Виктор.
— А ты как думал Дианка раньше-то в Арктике капитаном корабля была, где встретила своего пилота ну и перевелась в стюардессы, любов, асисяй и так далее, зато по миру летала…
— Что значит летала? — спросил напрягаясь Виктор.
— Так она обратно в Арктику подалась, все они такие полярные женщины!
Прошёл проводник, по пути сказав, что пропускаем скорый.
Мужик снова рассказывает, как они летели над океаном и только он сделал разворот уходя от грозового разряда как нас загнали в тупик, я имею в виду поезд, стоим сутки, никуда не едем. Пьём.
— Наш бортмеханик бельгиец по батюшке Эрик Густав Роберсон курочку нам приготовил на вертелах, как в тайге над костром, потрясающе, пальчики оближешь! А тут один гражданин дверь приоткрыл чтобы, значит, проветрить салон от дыма. Ну и всё выпорхнул как кенарь из клетки. Не удержали. Высосало, только ботинки и остались на итальянской подошве. Жаль, хорошие были ботинки, я их даже себе примерял, вернули вдове…
Мужик, бывший лётчик оказался отпетым пьянчугой, принёс ещё коньяк.
— А вскоре показался берег Бразилии весь зелёный такой, речка внизу Амазонка растеклась сначала ручейком, а как стали снижаться превратилась в огромное болото. Снизились, до амазонского болота метров сто. В бинокль видно как крокодилы ползают, смотрят вверх жмурятся прикрывая лапками глаза от яркого солнца и о чём-то оживлённо чкворчат. Да знаю я о чём, чтобы мы, значит, к ним присели на полчасика, ага, держите карман шире!
Вечером сходили в ресторан, посидели, попили коктейли, музыка, куда торопится, всё равно никуда не едем.
— А тут мотор начало клинить и штурвал начал выёживаться, — продолжил вести свой долгий рассказ пилот прямо в ресторане прерывая его между приёмами на грудь. — Тут уж и сама Клавочка видя что дело плохо потащила в сортир второго пилота да у них снова ничего не получилось. А потом туалете как мне потом доложили со страху какой-то коммунист заперевшись изнутри начал петь революционные песни. Ну, это понятно, когда из второго двигателя тонкой струйкой тянется чёрный шлейф то поневоле, захочется петь «Смело товарищи в ногу»… трезвый так бы не запел. Правда, с каким-то странным акцентом запел товарищ но мы тогда не поняли.
Пришли в ресторан пьяные золотоискатели вахтовики, ну, мы чтобы не смотреть им в красно-синие рожи ушли в своё купе. Правда, одному в запале по морде съездили раза четыре, чтобы при дамах не выражался, падла.
— И тут что-то как шарахнет позади борта. Я штурвал туда-сюда, туда-сюда, звон в ушах и тут самолёт начало кренить влево. Ну, всё думаю, наркоторговцы из зенитных орудий бьют. Случалось там и такое.
Вдруг запахло электропроводкой. Пассажиры в панику. Кто-то сгоряча в окно на полном ходу скакнул. Прибежал бригадир поезда начал выяснять, оказалось какой-то мигрант чинарик под матрац засунул ну, слава Богу, потушили, вылив целое ведро воды.
— А тут ещё хуже приключение, хвост стал трещать и распадается на части. Я что есть мочи удерживаю штурвал, чтобы не свалиться в штопор. Когда отказал правый двигатель решаю что садиться буду на виднеющуюся впереди горку, и веду самолёт на неё. А тут на нас с воем сваливаются сразу два немецких Messerschmitt Bf 109 все в крестах у одного дракон на левом боку. Ну, вспомнил я время фронтовое в Анголе, ну и врезал ему с ручного прямо в будку, задымилась падла бубновая. Откуда у нас пулемёт так ведь не шишки кедровые везём — инсулин.
Второй понял что ему тягаться с нами никак и дёру, а подбитый так и потянулся в сельву. Щас наверное где-то в болоте валяется.
— А откуда они там? — спрашивают лётчика.
— Так там же кругом немецкие посёлки понатыканы. Это ещё предшественники по крысиным ходам сюда пробрались ну и техника у них до сих пор в почёте. Озоруют иногда черти. Мне наши потом за бой орденок повесили чтобы, значит, если что стимул был для наших лётчиков.
Мимо нас из ресторана прошли золотоискатели, унося своего товарища уже готового.
— А я уже прикинул, как буду садиться, — говорит бывший пилот, — как только лягу на верхушки деревьев, соскользну, значит через них на вершину горки, чтобы значит носом не уткнуться в землю. А там глядишь, кустики будут помягче, и дай Бог не разобьёмся. А пока крепко удерживаю штурвал, рука немеет от напряжения, вывожу самолёт на курс и тут загорелся левый двигатель, после чего взрывом разнесло полкрыла, самолёт стал кружиться в штопоре. Через дыру в салоне гуманитарку и пассажиров стало выбрасывать пачками. Какой-то мужик, в салоне вцепившись в кресло от которого его начало отрывать орал благим матом в наш адрес.
— Вашу мать! У меня диссертация не дописана. Как же я жене покажусь!
Мужика вместе с креслом так и унесло в отверстие.
— Не допишет, жаль, жена расстроится, нервы, понимаешь.
Ну, мы тут успеваем по сто пятьдесят из фляги, огурчик и прощаться. Смотрим вниз, а там крокодилы собрались на собрание, решают гады ползучие как распределить закуску, ну тут мы решаем стреляться. Разобрали пистолеты, мне достался, ну, гадство какое-то, газовый. Нет, думаю Миша Н. Ромм, лучше тебе повесится, ищу верёвку, а её у нас нет по инструкции. Ну, прямо горе. Там внизу всё кишит крокодилами. Живьём же сожрут. Просто неприятно.
Вдруг стук в кабину, спрашиваем.
— Кто там?
— Это я Клавочка, — доносится снаружи плачущий голосок.
Смотрим в окошко никого, потом опять стук, что за чёрт, а потом сообразили, это последняя живая стюардесса внизу двери скребётся. Дверь открыть не можем, заклинило, бедняга.
Второй пилот говорит мне что так и не успел её трахнуть, жена с коммунистом помешали.
От таких переживаний пошли покурить в тамбур, бывшего лётчика развезло, так что на ногах еле, еле, стоит, но идёт с нами. Там он весь расплакался, пустил сопли, пришлось вытирать, ведь дело близится к развязке. Ну, мы его успокаивать, а он вдруг и говорит, мол, не надо его жалеть, и, упав на колени, стал, неистово крестится, на невидимую икону и бить поклоны. А потом как заорёт по-немецки.
— Gib mir das Seil, russische schweine, alles in die ecke...
Потом на него нашло просветление, и он распахнув рубашку показал двойное тату медали на обоих грудях «Congressional Gold Medal» в обрамлении цветных перьев и шитьём золотыми нитями каких-то магических знаков сказав, что за это надо выпить!
Мы вернулись и выпили ещё.
— Откуда такая наколка, — спросил его Олег.
— Американцы мне как командиру экипажа давали эту медаль, а такую же только именную в своё время вручили Чарльзу Линдбергу лётчику который первый перелетел через Атлантику из США во Францию в 1927 году, ну, типа в знак признательности что ли... ну, мне начала хотели именную вручить, а потом наши заартачились - пришлось бы давать Звезду героя. В общем американцы пошли на по пятую но чтобы хоть как-то сгладить взаимоотношения дали мне не именную с номером, а сувенирную в честь того лётчика но тоже золотую, а наши отобрали и сказали, мол, это диссидентам Щаранским можно было, а ты советский лётчик. Твари! А татушку мне знакомые пилоты из Венгрии на кололи поверх индейских наколок. Индейцы нас тогда вытащили...
— А золотые нитки в коже?
— Это причуда индейцев. Нити вросли в кожу так что если удалять то с мясом.
— А за что давали медаль Конгресса?
— Да я оказывается гражданку США спас она с нашим коммунистом в сортире заперлась, ну и живой осталась. Ну, это потом выяснилось. А тот коммунист немецким шпионом оказался, сволочь! Знать бы наперёд я бы этого Аглаида Гогенцоллерна собственноручно унитазе утопил.
— И куда он делся?
— Как куда крокодили сожрали!
Мы вернулись в вагон. Осталась последняя бутылка коньяка в остатке, выпили ещё, покурили.
Пилот продолжил рассказ.
— До земли остаётся совсем немного, короче, успеваем ещё выпить по стопарику. Вдруг со стороны салона по двери начинают наноситься глухие удары, а это ещё что такое. Смотрим в окошко, никого.
И тут наш самолёт, вспыхивая факелом в воздухе, разламывается пополам. Всё как с Челленджером, вдруг дверь от ударов распахивается, смотрим, а это Клавочка вцепившись за косяк, ползёт к нам с ледорубом и хрипит.
— Ну, суки, теперь вам точно всем поездом по… рёбрам!
Радист успевает отстучать Родине, прости, прощай… и мы, входя в крутое пике, врезаемся в гору, но соскальзываем на рваном куске брюха по склону к реке. Крокодилы, тот час очистив пляж у реки, бросаются кто куда. В салоне уже всё горит, пассажиры кричат. Плохо то, что развалины самолёта проехали по склону до мелководья, и тут в воде всё закипело. Это крокодилы опомнились и обратно. Теряя сознание, по инерции держусь за раскалённый от пламени штурвал, тяну его на себя, жму его в руке и так мне больно и горячо, что кожа начинает плавиться. Такая боль парни, словно кишки через жопу вытаскивают. Водки нет, облизываю горлышко бутылки и… взрыв!
Очнулся, лежу на боку, смотрю куда-то в даль. Огляделся, всё мутно глянул в небо, а там облака плывут, люстра под абажуром весит. Вдруг чувствую как меня крокодил за локоть схватил и под воду падла тянет и тут я как закричу... друг слышу откуда-то сбоку.
- Миша, Миша!
Повернулся, а стуле напротив меня сидит Клавочка с зелёными как у кошки глазами и улыбается как дура…
