Любите Ли вы Анапу, как люблю ее я?! Сегодня я делюсь воспоминаниями о первом посещении мною города. Дорогие подписчики и читатели, зашедшие на мою Анапу! Хотела бы послушать и ваши воспоминания о морском отдыхе в советское время.
Тоскую по городу на родном российском побережье! Биография детских моих путешествий началась именно с этого, небольшого тогда городка на юге Советского Союза. Дети, взращённые в эпоху Леонида Ильича, отлично разграничивали понятия: есть юг (там, где море и откуда люди возвращаются похожими на шоколадки) и есть заграница (это откуда привозят жевачки - жующиеся целым двором по очереди, тянущиеся резинки)
В советской бытности путешествие на юг могли позволить себе только те строители социалистической действительности, чьи доходы начинались от 250 рублей в месяц. В нашей семье сложенные зарплаты упирались в число 325. Деньги откладывались с зарплаты мужа, с получки жены семья кормилась. Мама сосредоточенно думала, взбивала пальцами волосяную гриву, разбрасывая вокруг письменного стола перхоть и рыжие волосы, записывала, сколько можно в этом месяце отослать пенсионерам – родителям своим и мужа, живущим в разных концах Союза, а сколько отнести на сберкнижку.
У знакомых было выведано, что место в частном секторе Анапы стоит рубль с полтиной. Семье из трех с половиной человек дневное проживание обходилось в четыре с пятидесятью копейками. Половиной семьи, конечно, была я, трехлетняя толстенькая девчонка, делившая с мамой одно постельное место.
Дорогу на юг я не помню. Воспоминания начинаются со знойного южного города, точнее с его вокзала. Папа-татарин сел на привокзальную скамью и сказал твердо, что отсюда он переберется прямиком на снятую койку. Койко-место предполагалось найти супруге с двумя детьми - мной и семилетним братом. Так и случилось. Желчная, пожилая, маленького роста хозяйка завела замотанную, почти многодетную, мамашу в чистую комнату с выбеленными стенами, указала на три кровати, застеленные белоснежными простынями: «Устроит? Только на кроватях днем сидеть не разрешаю. Отоспали, а дальше, будьте так добры,- на море и на веранде во дворе».
На веранде этой мы бесконечно долго вкушали дары юга и приготовленные мамой супы – на мясном бульоне! Мусульманам подавай кусок хорошего мяса, остальное ж несущественно…Папе, похоже, приглянулся кусок анапского подворья, и не только…он с удовольствием ходил с детьми на пляж, намывал в море визжащую от соприкосновению с солёными брызгами дочку, командовал неумелыми движениями начинающего пловца-сына, переживающего последнее дошкольное лето.
Врезались в память два ярких момента нашего семейного первого отдыха: один из них посвящался моему знакомству со злаком, южным лакомством всех времён, независимо от строя, власти, достатка - початком варёной кукурузы.
На рынке папа купил две большие горячие кукурузины, вручил сыну. Брат, в свою очередь, протянул одну мне. Я недоумённо вперилась взглядом в початок, который обвивали коричневые сваренные волосики. Именно они повергли меня в совершенный ужас, показались гривой злодейки Медузы Горгоны - главного страшного персонажа детства. Я оттолкнула незнакомый продукт пухлой ручкой. Папа рассмеялся, перехватил инициативу повторного вручения.
Испуганный плач был ему ответом. Испуг перемешался с живейшим любопытством - кукуруза источала нежный дурманящий аромат; после несколько утренних часов, проведенных в воде, очень хотелось кушать (стоящий рядом старший брат уже вгрызся с аппетитом в мякоть зёрен), но перешагнуть свой страх перед волнистыми темными волосиками я оказалась не в силах. Текущие года принимаю настои кукурузных рылец, добываю растительное снадобье на рынках, в аптеках, у уличных торговцев. Будучи взрослой тётенькой, вопрошаю по-детски, с выражением восторга и ужаса: «Есть кукурузные волосики?»
Вторым моментом явился апогей бунта ребёнка, который в солнечный полдень самовольно ушёл с пляжа и потерялся.
Те минуты, когда я сознательно убежала с пляжа, почему-то ускользнули из моей памяти. А дальше следуют очень яркие воспоминания. Отчетливо вижу себя со стороны, голенькую,с мальчуковой стрижкой "полубокс", довершенную коротёсенькой чёлочкой (мама, по профессии гигиенист, послевоенной закалки и воспитания, считала, что полубритая голова идеально подходит для южного путешествия) упрямо шагающую по прямой, широкой, залитой солнцем, дороге, всё дальше от черных железных ворот, открывающих городской пляж. И от мамы. И от папы.
Остановили меня прохожие. Я послушно встала, выслушала вопросы от одной тетушки, потом от другой, затем одновременно - от потихоньку собирающейся вокруг меня, толпы. И заревела. Я поняла, что больше никогда не увижу своих заботливых родителей, потому что «девчушка потерялась и её надо отвести в милицию».
Эти страшные слова гулом стояли вокруг меня, окружили кольцом, и из него никогда не выбраться! Слезы бежали по лицу, я сглатывала их соль, подключила руки, размазывала тыльной стороной ладони ручейки по лицу.
Внезапно одну ручонку отдернули от лица и захватили в плен - ещё ничего не поняв, я услышала твёрдый мамин голос: «Это моя дочь!», после чего зарыдала ещё сильней - и от страха, что мне сейчас попадёт, и от счастья, что моё семейное положение чудесным образом выправилось и мне не придётся плестись в окружении незнакомых людей в место, которое называлось так мягко и мелодично, но интонации произнесенья несли внутри себя необъяснимую угрозу.
Ностальгируя спустя десятки лет, понимаешь, насколько сладкими были те две недели на море, наложившие отпечаток яркого солнца, мелкого моря и простора улиц на всю дальнейшую «летнюю» мою жизнь. События, запечатленные памятью девочки, которой едва исполнилось три года…
Чего только нет в Анапе!
Я обожаю
бродить по его строгим симметричным улицам,
нести песок на ступнях километры необъятных пляжей,
мазаться водорослями,
плескаться в теплом море,
отплясывать в прибрежных ресторанах и многое-многое другое...
Кушать черешню тазиками,
таскаться в одиночестве глубокой ночью,
пить вино в "магазинах на разлив",
разговаривать бесконечно с местными и наезжающими, наслаждаясь разбросом
российских диалектов.
Неизменна десятилетиями, и пусть остается такой же.
