Найти тему
Логово у Васи.

Коллекционер.

Моня был коллекционером. Но необычным. Бабочки и марки его не интересовали. Крышки от бутылок и значки, тоже. Даже женщин и тех не коллекционировал. Ну, вернее, не их самих, а их количество и число побед на любовном фронте. Моня собирал чертей. Единственный во всём Цурюпинске, а может быть и во всей стране. Якобы, слышали про тибетского монаха Хинь-Яна, что мол, он тоже собирает, но такой коллекции как у Мони, это извините, никто не видел.

Подвал на даче, все комнаты в его квартире и даже балкон — везде стояли бутылки самых разных форм и размеров. Моня даже каталог вёл: кого в какой держать. Серых и длинных в бутылках из под шампанского. Розовых и толстых — только в бутылках из под водки с длинным узким горлышком. Пшеничная например, очень хорошо подходила для розовых. Зелёных — он предпочитал прятать в трёхлитровые банки. Бывало гуляешь у него в подвале, смотришь вдалеке огурцы стоят, подходишь ближе — нет, черти маринованные. Он их мариновал, что бы побольше, в одну банку "влазило".

Более всего Моня ценил “синяков” и “полосатых” особей. Эти для него были самые любимые. Черти полосатые — в самых лучших бутылках стояли. В заграничных. Синие же, все как один, под номерами. Он, их, хотел, ровно тринадцать собрать.

Он нигде не работал, говорил, что инвалидность. Жил один. Ни семьи, ни друзей, ни родственников. Только такие как мы, сочувствующие соседи да бродячие собаки — вот и все его близкие. Каждое утро его можно было заметить возле пунктов выдачи свежего вина и закусочных, там он поджидал новые образцы для своей коллекции. Затем до 17.00 — он дежурил возле наркологического диспансера и если интересный экспонат, знакомый доктор махал ему в окно. Моню, там хорошо знали и пускали без бахил и без пропуска.

Ему отдавали самых опасных. Тех, которые уже попадали в это заведение. Моня приходил, знакомился с ситуацией и забирал чёрта себе. Загонял его в бутылку. Пациенту сразу становилось лучше. Да же, если до этого, этот пациент себе голову дрелью сверлил или пытался выковырять глаз столовой ложкой. Моня работал и с сарафанным радио. Его хорошо знали жёны самых запойных и отчаянных. Он всегда знал как достать человека из петли или отговорить пытавшегося выпить кислоту дабы растворить в себе чёрта. Некоторым, он сам помогал собирать чёртиков. потому что те чесались и хихикали. И что интересно, пособирает гражданин чёртиков в корзинку вместе с Моней и те окончательно пропадают. Сразу лучше становится. Однако его не любили. Никогда он не слышал доброго слова от тех, у кого он забирал этих мерзких чертей. Наоборот, Моню за глаза, называли психом и жидом пархатым. Некоторые утверждали, что это он, чертей, добрым и честным людям подбрасывает. Из-за таких как он - говорили и пить страшно.

Мы, ему говорили — это долго так, продолжаться не может. Мы говорили ему — не ходи ты по этим пьяницам, они, все, неблагодарные скоты. Сегодня, ты у него чертей забрал, а завтра, он на радостях снова нажрётся, потому что бояться нечего, не пугает больше никто. Черти, они же нужны. Иначе кого бояться? Милицию? Осуждения общественности? Никогда человек сам не задумается пока его по лбу как следует не шандарахнет. Да и то, иные, и после не задумываются, а те уж совсем пропащие люди.

Моня не слушал нас. Говорил, что коллекцию собирает. В один день и до собирался. За тринадцатым синим чёртом пошёл. К очень опасному кадру. Мать его позвонила, бьёт и пьёт — сказала. А как делирий, так на стенку лезет и с крыши спрыгнуть пытается. Приказ мол у него. Бывший десантник. Неудачно прыгнул, с тех пор и пьёт. Милиция не приехала, скорая не приехала, только один Моня и пришёл. Он пришёл да там и остался. Не одолел он своего тринадцатого, десантник выстрелил в него из ружья.

На похороны Мони почти никто не пришел. Только мы, соседи и несколько бродячих собак, которых он подкармливал.

Такая вот народная любовь. Правда, Моня после смерти, тоже в долгу не остался. Цурюпинск, нынче, самый трезвый город в России. Стоит хоть стопочку пригубить и к тебе сразу придет черт Моня.