Конечно, попади я в такую ситуацию сейчас, с моей нынешней способностью решать проблемы, я могла бы разрулить ситуацию в течение получаса. Но тогда это было невозможно. Я оказалась опять без денег, опять никому не нужной. Но при этом права на меня были переданы другим людям, которым я должна была три альбома, но которые даже не удосуживались ответить на мои звонки.
Моя история не была оригинальной. Очень многие молодые исполнители попадались на эту удочку -связывали себя по рукам и ногам, неосторожно подписав контракт. Суть как правило сводится к одному – артист не имеет права без ведома продюсера ни шагу шагнуть, а все права на его творчество безоговорочно принадлежат продюсерскому центру. У продюсера расчет простой: если он подписал артиста и артист вдруг «выстрелил» – он зарабатывает. А если у артиста ничего не получилось – продюсер просто держит его при себе, денег на него не тратит, усилий не прикладывает, но отпускать не собирается. А вдруг мы контракт расторгнем, артист уйдет, через полгода напишет какую-нибудь волшебную песню, которая взлетит во всех хит-парадах и приведет его к сольнику в «Олимпийском»? Получится тогда, что продюсер плохой, не распознал талант? Представляете, какой удар по самолюбию? Но это все мотивы очевидные. А есть и еще один, и про него тоже не надо забывать. Вот, к примеру, у продюсерского центра есть флагманская группа. Группа узнаваемая, со своим форматом, с ярким вокалом, четким стилем. С огромной аудиторией. И вдруг появляется на свет еще одна группа. Формат, стиль, тембр голоса солиста – все очень похоже, иногда даже спутать можно. И эта молодая группа начинает завоевывать хит-парады, уверенно идет вверх. Продюсер начинает нервничать –это прямая угроза благополучию и кассовым сборам его коллектива. Надо себя обезопасить. Что делать? С молодой группой заключается контракт. Казалось бы, зачем продюсерскому центру две одинаковые группы? А вот зачем. Для того, чтобы их уничтожить. Чтобы не дать им выйти на рынок. Молодой группе обещают золотые горы, подписывают их на пять лет, кладут контракт в сейф и не делают больше ни-че-го. А так как все контакты, через которые можно связаться с группой и, например, пригласить на выступление, теперь в руках у менеджера – он может передавать эти приглашения своей флагманской группе и у той будет в два раза больше концертов. А молодые музыканты останутся ни с чем.
Эта история действительно имела место, и группа, о которой я говорю, до сих пор так не смогла выбраться из той ямы. Даже несмотря на то, что музыканты были многообещающие и взяли очень хороший старт. Но никакой талант не сможет ничего делать, если по контракту ему запрещено петь свои песни, нести их на радио, выступать на больших концертных площадках без согласия продюсеров (а те согласия, естественно, не давали), выпускать альбомы и клипы. Для группы это верная смерть. У нас в шоу-бизнесе огромное кладбище таких вот групп. И каждый день туда отправляется кто-то еще. Каждый день погибает музыка, исчезает артист.
Я не знаю, был ли мой случай именно таким. Может быть, тем продюсерам показалось, что я могу составить конкуренцию девочкам, уже работающим в их продюсерском центре. Может быть, мотивы были другими. Но так или иначе, с этого момента вся моя карьера, едва начавшись, снова пошла под откос.
Наверное, если бы я тогда была умнее и опытнее, я бы догадалась нанять юристов и попыталась бы бороться. Можно было бы выкупить этот контракт и все-таки обрести свободу. В тот момент я поняла, что в шоу бизнесе ничего не добиться не только без финансового образования, но и без юридического.
