Православному модернизму свойственно переодеваться в одежды научности. Должна ли быть научной защита веры от ереси модернизма?
Я готов признать, что антимодернистские сочинения обычно выглядят неакадемическими. Даже на фоне консервативных обобщений: «цивилизация», «многополярный мир» и т.п., – наши труды покажутся копанием в мелочах. Мы как будто обходимся без научности и обобщения, не желая подняться выше отдельных личностей, списка имен модернистов.
Материалы нашего сайта не похожи и на публицистику, так как не руководят ни к какому действию.
К какой науке относится антимодернизм?
Поэтому встает вопрос о том, к какой области знания относится «антимодернизм»?
Богословие? Нет, оно сегодня невозможно. «Не пиши, не для кого» (свт. Игнатий (Брянчанинов)).
Философия? Сегодня ее не найти днем с огнем. Философствуют многие, кто профессионально, на кафедрах философии, а кто в быту составляя жизненную философию. Но это именно философствование, но никак не философия, не то, что можно знать.
Пожалуй, более всего антимодернизм похож на социологию, но тоже как бы не настоящую, а дилетантскую.
Психология? О нет! мы не психологи. По крайней мере, не в обычном смысле. Мы не изучаем психическую продукцию еретиков как нечто ценное, их оправдывающее, как нечто последовательное хотя бы в смысле внутренней логики личности.
Мы изучаем порочную, никому ненужную и никуда не годную психическую продукцию, короче говоря, патологическую.
Мы изучаем отдельных лиц, их слова и дела, потому что каждая антиправославная мысль, каждое антицерковное действие есть нечто случайное, случившееся по человеческой глупости и подлости. В модернизме закону Божию противопоставляет себя не иной закон, а бессмыслица, набор беспорядочных, но однообразных действий.
Как Апостол удивляется тому, что галаты так скоро переходят
Гал. 6:7к иному благовествованию, которое впрочем не иное, а только есть люди, смущающие вас и желающие превратить благовествование Христово.
Незнание
Значит, антимодернистам остается признать, что они специалисты в области незнания.
Во-первых, мы изучаем то, что ведет не настоящее, а призрачное существование: человеческие вымыслы, заблуждения, страсти, духовные болезни.
И, во-вторых, мы изучаем то, чего быть не должно, а оно на самом деле есть.
Пример с Ленинским планом
Немного поясню сказанное. Возьмем В.И. Ленина.
У него были сумасшедшие (без преувеличения) идеи относительно государства. Смотри «Государство и революцию»:
Все общество будет одной конторой и одной фабрикой с равенством труда и равенством платы.
При социализме все будут управлять по очереди и быстро привыкнут к тому, чтобы никто не управлял.
Все граждане становятся служащими и рабочими одного всенародного, государственного «синдиката». Все дело в том, чтобы они работали поровну, правильно соблюдая меру работы, и получали поровну.
Как же рассчитать эту одинаковую для всех меру работы и платы? Очень просто:
Учет этого, контроль за этим упрощен капитализмом до чрезвычайности, до необыкновенно простых, всякому грамотному человеку доступных операций наблюдения и записи, знания четырех действий арифметики и выдачи соответственных расписок.
Наряду с дурацкими идеями у Ленина был рациональный план захвата власти, который он осуществил, руководствуясь своей незаурядной политической интуицией.
Мы видим, как в одном патологическом сознании сочетается безумие и расчет.
На что был расчет?
Ленинский план захвата власти был основан на точной оценке массового безумия, охватившего многих в то время.
Реалистический и удавшийся план был основан не на знании истинного положения вещей в России. Ленин его не знал и не мог знать. Однако гностическое безумие масс он уловил, потому что и сам помешался на том же самом пунктике, что и все эти массы.
Иными словами, правильный расчет был сделан на основе лжи, самообмане и умении обманывать наилучшим образом.
На этом, как известно, дело не закончилось. Результатом революции октября 1917 года было то, что в России было создано государство нового типа: с реальной силой, самым настоящим террором, но не истинное, а вымышленное людьми. Не богоустановленное. Такое, про которое нельзя было сказать: «Нет власти не от Бога».
Я все это рассказал, чтобы показать, что в современном мире мы на всяком шагу сталкиваемся с фактами, но не с истиной, с бредом и расчетом.
Пример с модернистами
Возможно, пример с ленинистами выглядит слишком приземленным. Ведь с модернистами у нас, кажется, борьба чисто идейная. У них свои идеи, у нас (хотелось бы надеяться) Апостольские и отеческие. И вот идеи сталкиваются, а полем для соревнования должно быть поле знания, то есть богословие.
Так оно и было до поры до времени. Но потом произошли большие перемены.
Судящие органы
Во-первых, Церковные органы, призванные следить за чистотой веры, приняли в свой состав модернистов.
Вспомним состав Поместного собора 1917-1918 годов, где будущие Новомученики и Святые соседствовали с модернистами, обновленцами, будущими сергианами и экуменистами.
Некоторые органы сразу создавались как модернистские, например, Богословская комиссия (Комиссия Священного Синода по вопросам христианского единства и межцерковных сношений) или Межсоборное Присутствие.
Я не хочу сказать, что эти органы или Синод в целом выносят только модернистские постановления или состоят из одних модернистов. Ни в коем случае. Но уже то, что в них не различают модернистов от православных, значит, что эти органы утратили свою власть в области Истины.
Поэтому суждения данных церковных органов не авторитетны для самих модернистов. Вспомним реакцию Осипова на ответ Богословской комиссии. Он просто посмеялся над ним.
Перемены в нас
Во-вторых, большие перемены произошли и в нашей жизни. Оказывается, для вынесения правильных суждений нужна внешняя и посторонняя власть, а ее сейчас нет.
Истинные догматы, содержащиеся в Писании и Предании, никуда не исчезли. Но почему-то они более не оказывают исправительного действия на обстановку в Церкви.
И здесь мы вернемся к аналогии с Ленинским планом.
Оказалось, что даже самый абстрактный вымысел может материализоваться, пусть не в станках и заводах, а в новом малом порядке.
Малый порядок в Церкви вполне осязаем. Он материализован в документах типа Социальной концепции, в событиях вроде экуменических встреч и сослужений, в восхитительном здании модернистской ортодоксии, символом которой стал ПСТГУ.
Все это действительно есть, и все равно это ложь и обман. Захват власти революционерами ничего не делает истинным и не доказывает даже силы заблуждения.
Но я не совсем прав. Кое-что все-таки происходит. В результате таких событий становятся заметны люди, отказывающиеся верить в истинность лжи и участвовать в ней.
Следовательно, и нам нужно утвердиться в своем нежелании знать и верить в ложь, пусть она и намертво воплощена в памятнике Достоевскому.
Все современные виды обмана и самообмана есть бунт против Творца. Вы можете подойти к нему и пощупать его, как обломки Вавилонского столпа, и все равно он будет ложью.
И самая главная ложь модернизма и всех других идеологий состоит в том, что человек или все человечество якобы могут разрушить порядок, установленный Богом.
Чтобы не знать, надо знать
И вот тут происходит странный оборот. Раз Порядок не уничтожим, значит, чтобы не знать лжи, надо иметь истинные понятия об Истине.
Наши понятия могут быть богословскими и философскими, математическими и естественно-научными. Мы можем их уяснять для себя в разной мере, кто как успеет за время своей жизни. Но если мы их имеем, то только про себя и для себя, составляем их ради спасения своей души.
Конечно, такое уяснение истины в частном порядке проблематично. Ведь сама личность – непрочная крепость. Но все равно все зло и ложь содержится только здесь, и здесь его нужно опровергать.
Значит, все-таки у антимодернистов есть знание, но знание не специальное, а общее всем христианам, даруемое всем крещеным по Откровению, благодатно, свыше.
И нам нужно крепко держаться за этот остаток веры, хотя бы он выглядел ненаучным и бессильным в глазах всемогущих специалистов разных областей знания.
Роман Вершилло
Помочь сайту
Сбербанк
5336 6902 5542 7116
Yoomoney
41001410883310
Мегафон
+7 (925) 404-44-38