1
И зачем он это сказал? Этот новенький, Дмитрий Валерьевич, конечно, знал: нельзя желать дежурному врачу спокойной ночи. Но он пожелал. Новиков Максим, что только что заступил на дежурство, проводил взглядом уставшего коллегу до двери в раздевалку, затем зашёл в ординаторскую, сел за компьютер, что синим светом заливал тёмную комнату, и на всякий случай трижды постучал по деревянному столу.
Вот же додумался, сказал про себя Максим. Спокойной, блин, ночи…
Он открыл информационную систему. Ввел логин и пароль, что после пяти лет работы в Черноярской областной клинической больнице набирались почти бессознательно. Затем нашёл во всплывшем списке ожоговое отделение, подвинул стул ближе, вытянул шею по направлению к монитору и нахмурился. За день в отделение поступили трое. Мужчина и женщина чуть за пятьдесят и девушка двадцати лет. У всех одна фамилия.
Максим вспомнил утреннюю новость в местном телеграм-канале: сгорел деревянный дом на окраине. По официальной версии – короткое замыкание. В комментариях «эксперты» определили случившееся как поджог ради строительства очередного супермаркета или отделения «Сбербанка».
Максим изучил протоколы осмотров семьи Егоровых. Мужчина отделался ожогами первой степени на предплечьях и кистях – такого быстро выпишут, подумал он. Супруга пострадала чуть сильнее: у неё обгорели ноги и часть живота. Сильнее всех пострадала Егорова Алиса. У девушки были ожоги второй степени, что покрывали семьдесят процентов тела. Дело осложнял декомпенсированный диабет первого типа. Посмотрим, подумал Максим, застегнул халат, достал из кармана синюю маску и пошёл в отделение.
Вместе с ним в ночь дежурила Мария Красавина – постовая медсестра с внушительным опытом и габаритами. Максим знал, что по пустяками она будить не будет.
– Добрый вечер, Максим Юрьевич.
– Добрый, Маш. Что там?
– Все хорошо. Дмитрий Валерьевич вам работы не оставил, можете…
Максим уже приготовился услышать спать спокойно, но Мария вовремя опомнилась и сказала просто:
– Отдыхать.
– Конечно. Сразу после обхода.
Мария взяла стопку историй и пошла следом за Максимом. Она докладывала суточные показатели пациентов, возле которых останавливался доктор. На часах половина девятого вечера – большинство пациентов спали, а те, что не спали, жаловались на боль. Мария тут же подавала листы назначений и Максим вписывал туда обезболивающее. Зашли в двухместную палату с четой Егоровых. Мужчина сидел на стуле у кровати и смотрел на забинтованные руки. Женщина лежала, укрытая тонким одеялом в цветочек и бездумно смотрела в потолок.
– Добрый вечер, я дежурный врач – Максим Юрьевич. Как вы себя чувствуете?
– Отвратительно, – сказала женщина. Она так и смотрела в потолок. Её мокрые седые волосы лежали на подушке вокруг головы еретическим нимбом. – На ужин нам дали хрен пойми что с хрен пойми чем. И не чай, а крашенная вода. Дать бы повару самому его помои попробовать. Посмотрела бы, как он причмокивает, поедая эту кашу из извести – или из чего он ей сварил.
Мужчина оторвал взгляд от рук и посмотрел на врача.
– Все хорошо, спасибо.
– Ничего хорошего, – гавкнула его супруга. – Сколько нам тут торчать?
– Пока трудно сказать. Посмотрим на перевязке.
– Тут даже курить нельзя! – сказала она, подкинула руки в воздух и со всей силы ударила ими по кровати.
– Перестань, Ира…
– Сам перестань! Я хочу курить!
– Возможно, получится отпустить вас на улицу, как только станет лучше, но не сейчас, - сказал дежурный врач. – Надо дать ногам восстановиться, у вас…
– Чё ты так смотришь? – рявкнула пациентка на мужа, перебив врача. – А? Чё глаза выпучил?
– Эти твои сигареты…
– Да, сигареты мои! Мои! А я тебе сколько раз говорила, чтобы ты не уносил пепельницу на крыльцо. Сколько раз? Вот и затушила хрен пойми обо что…
– Об скатерть. Ты затушила сигарету об скатерть…
Мужчина тяжело вздохнул, снова посмотрел на руки, затем обратился к доктору:
– Как там Алиса?
– В седации. Это значит, что ей дали лекарства, чтобы она успокоилась, - пояснил доктор. - А ещё обезболили. Ей сделали все необходимые перевязки – всё, что нужно.
– К ней можно? – спросил мужчина.
– Пока нет, но не переживайте. Через пару дней мы разрешим её навещать. Сейчас рано.
– Слышал, жива твоя доченька, – как-то обиженно сказала пожилая курильщица.
– Она и твоя дочь, – сказал мужчина и перебрался со стула на кровать. Та жалобно скрипнула под его весом. – А еда тут и правда отвратная, – добавил он, глядя на доктора.
– С этим, увы, я сделать ничего не могу. Доброго вечера, – сказал Максим и вместе с медсестрой пошёл к выходу из палаты.
– Постойте, – сказал мужчина.
– Да.
– Позаботьтесь, пожалуйста, об Алисе – она чудесная.
– Конечно, не волнуйтесь.
– Вот именно, не волнуйся, – вступила супруга, – чего разволновался. Все с ней будет хорошо, у неё всегда всё заживает как на…
Продолжения Максим не услышал. С медсестрой они прошли ещё две палаты, после чего остановились у последней – одинарной – палаты номер «14».
– Поглядим, как там Алиса.
Девушка лежала на кровати с электроприводом, накрытая одеялом с конвекционным охлаждением. Максим распорядился взять у неё ещё несколько анализов, а сам посмотрел состояние повязок и решил, что менять их пока рано. И все это потому, что мать не хотела курить на улице, подумал он. Только из-за этого. Чтобы рубцы позволили девушке двигаться, ей предстоит десяток пластических операций. А ещё ей придётся учиться жить под любопытными взглядами.
– Про неё и её горе-родителей писали в телеграм-канале, – сказала медсестра. – Я вам сейчас перешлю.
– Не стоит.
Но Мария не слышала. Лицо её осветил синий экран, по которому она судорожно двигала указательным пальцем правой руки, держа телефон в левой, как делают люди старшего поколения. Потом она замерла и недовольно вздохнула.
– Кажется, к нам приедет ещё один, – сказала она. – На парковке «Ленты» горит автомобиль. Очевидцы утверждают, что пламя пошло изнутри. Водитель внезапно загорелся. Фото и видео в нашем втором канале «ЧЕРНОЯРСКАЯ ЖЕСТЬ» по ссылке ниже… - прочитала она. - Тьфу их с этими ссылками! Как же бесят эти любители кровятины. Пустить бы их в гнойную хирургию посанитарить на пару-тройку смен – отбило бы мигом всё желание смотреть на подобное. Я сейчас вам скину новость…
Максим ощутил вибрацию в кармане.
– Закончим обход и посмотрю, дай-ка мне лист назначений Егоровой…
Скорректировав лечение Алисе, а затем ещё нескольким пациентам, Максим вернулся в ординаторскую, снял халат и бросил его на спинку компьютерного кресла. За пару минут наштамповал протоколы осмотра дежурного врача, используя старые шаблоны, затем разместился на диване, глядя на темечко солнца, тоскливо сияющее алым светом из-за верхушек сосен, что росли вокруг больницы.
Он вспомнил про сообщение от медсестры. Достал телефон, нажал на всплывшее окошко и его перекинуло на место событий. Еще раз прочитал текст сообщения, который к тому моменту успели отредактировать: вместо водитель внезапно загорелся было написано спонтанное самовозгорание. К посту прикрепили фотографию, сделанную издалека. Максим узнал, откуда сделали фото. На холме напротив гипермаркета «Лента» построили новенький ЖК, где недавно отмечал новоселье друг Максима. Точно такой же вид на «Ленту» открывался со двора его дома. Фото размытое, точно это стоп-кадр из видео, да ещё и обрезанный. На фото виднелся желто-синий короб гипермаркета, увешанный плакатами с жареной курочкой из «KFC», икрой «Дары Камчатки» и детскими велосипедами по акции. Перед «Лентой» оператор запечатлел небольшой участок парковки, на которой, судя по этому кадру, стоял всего один автомобиль – тёмно-синий или чёрный «фокус». Внутри что-то горело. Нельзя сказать, что это что-то – человек. Слишком плохое качество картинки, однако источник огня точно находился на водительском сидении.
Максим нажал на ссылку канала «ЧЕРНОЯРСКАЯ ЖЕСТЬ». Ему выдвинули условия для просмотра контента: подписаться ещё на пару местных каналов. Один из рекламных каналов принадлежал кондитерской «Пончикофф».
Просмотр жести сегодня спонсируют пышки с сахарной пудрой, мысленно произнёс Максим типично дикторским голосом. «Пончикофф» - пальчики оближешь!
Он подписался на указанные каналы, подумав, что отпишется сразу, как посмотрит видео, если оно вообще существует и это не уловка ради подписок.
Видео, действительно, существовало. Как Максим и предполагал: фотография – лишь кадр-затравка. Дождавшись, когда видео загрузится, Максим нажал на треугольник в середине чёрного квадрата. На видео тот самый ракурс: «Лента», позади которой катился к колючему горизонту огненный шар, и часть парковки на заднем плане, подвыпившая брюнетка в обтягивающем платье с сигаретой в руке – на переднем. Она поинтересовалась у подруги за камерой, начала ли та снимать, на что та сказала: Юля, давай! И Юля уже готова была что-то дать. Она подняла руки вверх, чуть не выронив сигарету, когда оператор её остановила:
– Юль, пожар!
– Знаю, я та ещё…
– Дура, сзади!
Юля обернулась и закричала. Закричала и операторша. Сам момент возгорания не попал на видео. Тёмный фокус в какой-то момент скрылся за пошатывающейся Юлей, а когда снова попал в кадр что-то уже горело на пассажирском сиденье.
– Звони пожарным, Юль! – кричала операторша.
– Телефон у тебя, дура!
– Твою ж ма… – последнее, что уловил микрофон, перед завершением сьемки.
Максим запустил видео ещё раз. Остановил на моменте, где виден ещё не горящий «фокус». Отвратительное качество сьёмки, к тому же машина стояла слишком далеко, чтобы однозначно назвать едва различимое тёмное пятно на водительском сиденье человеком, но что-то там точно было. Пламя, что охватило салон спустя пять секунд, в таком узком пространстве не оставило бы и шанса ничему живому. Максим был уверен, если там кто-то и сидел, то его повезут сразу к патологоанатому. Бегло прочитав комментарии к видео, большинство из которых обсуждали брюнетку Юлю, Максим удалил из подписок канал «ЧЕРНОЯРСКАЯ ЖЕСТЬ», а следом ещё два рекламных канала.
Тем временем солнце село, через открытое окно в ординаторскую проникал молочно-серый сумрак – предвестник близкой ночи. Стрижи ещё изредка проносились в небе, пронзая чёрными телами прохладный воздух. Где-то внизу под окнами скромно застрекотали сверчки. Максим забросил руки за голову, потянулся и закрыл глаза, окунувшись в редкую для врача минуту спокойствия. Жаль, что всего минуту…
Послышался далёкий щелчок, хорошо знакомый всем дежурным врачам Черноярской областной клинической больницы. Так открывался шлагбаум на дороге, по которой заезжали машины скорой помощи.
Максим поднялся с дивана и подошёл к открытому окну. Он выглянул и стал следить за некогда стерильно белой, а теперь по-городскому серой газелью с красным крестом спереди и сбоку, что двигалась ко входу в приёмное отделение. Этажом ниже из окна выглядывала лысеющая голова дежурного врача отделения общей хирургии.
– Гришань! – крикнул Максим. – К тебе гости?
– Хэ-зэ, – ответил тот не поднимая головы. – Из района должны привезти гангренозный аппендюк. Это, вроде, местная карета. Видать, не ко мне.
Григорий поднял голову кверху.
– А ты видел новость? Кто-то поджог себя в машине возле «Ленты».
– Видел. После такого ко мне уже не повезут.
– А вдруг?
– Чудес не бывает, Гриш.
– Посмотрим.
Лысеющая голова пропала, Максим услышал, как закрылось окно этажом ниже. Машина скорой тем временем заехала под массивным бетонным козырьком, поросший сорняком, что скрывал вход в приёмное отделение. Громко хлопнули двери. Загрохотали по трещинам в асфальте колёса каталки. Газель ещё пару раз гулко бухнула и замолчала.
Максим надел халат. Когда застегнул последнюю пуговицу, раздался звонок стационарного телефона.
– Ординаторская ожогового, дежурный… – сказал Максим, сняв трубку, – да… иду…
Вот тебе и спокойной ночи, подумал Максим и положил трубку.
2
Посредине смотрового кабинета приёмного отделения стояла каталка скорой помощи. Синее покрытие полопалось, местами обнажив серое пористое нутро. На каталке лежал человек, укрытый почти с головой каким-то старым одеялом. На кушетке у стены сидела медсестра приёмного отделения и дежурный терапевт. Оба глядели в экраны телефонов. За письменным столом сидел врач скорой в синем костюме. От него сильно пахло чем-то жареным и масленым – не то чебуреками, не то шаурмой. Он что-то писал на листочке, прижатом к зелёному пластиковому планшету. Крепкого вида санитар, в таком же синем костюме, сидел на соседнем стуле и сжимал мощной лапой круглый чёрный эспандер.
– Ничего лучше не нашлось? – спросил Максим врача скорой, кивнув на кусок ткани. – Убирайте.
Врач скорой в свою очередь посмотрел на санитара, а тот уже убрал в карман тренажёр и стащил одеяло с пациента.
– Рассказывайте… – сказал Максим, подойдя поближе к каталке.
– А нечего рассказывать, – лениво сказал врач скорой. – Нас вызывали прохожие. Его машина – он указал на пациента авторучкой, точно вёл лекцию, и это был не пациент, а экспонат – стояла на парковке «Ленты». Той, что возле нового транспортного кольца. Когда мы приехали машина почти догорела, а он лежал где-то метрах в десяти от неё. Вот такой, каким вы его сейчас и видите.
За то время, что говорил врач скорой, Максим успел несколько раз удивиться, а затем спросил.
– Давление? – спросил он.
– Нормальное: сто двадцать четыре на восемьдесят шесть. И так всю дорогу.
– Перемерьте, – сказал Максим медсестре приёмного отделения. Та подскочила с места, разворачивая широкую чёрную манжетку.
– ЧСС выше семидесяти не поднималась. Температура нормальная…
– А сознание? Вы провели седацию?
– Нет. Мы его только положили на кушетку и повезли сюда. Он лежал без сознания. Вообще, такое чувство, что он просто уснул.
– Это с чего вы взяли?
– По показателям. У меня во сне давление больше, чем у него в… в чём бы он сейчас ни был.
– Как его зовут? Какие-то документы были?
– Думаю, были. В машине. Но я, извините, не полез туда.
Максим понимал, что состояние новоприбывшего далеко от шока. Какого бы то ни было шока. Но и это не самое удивительное. Прежде всего дежурного врача ожогового отделения поразил внешний вид пациента. Все его текло, кроме участка головы выше глаз, покрывали следы от огня: в этом-то как раз не было ничего удивительного. Но этот никак не могли быть свежие следы. Максим видел сотни примеров только что обгоревшей кожи – и это была не она. Неизвестно, когда обгорел пациент, но точно не в тот день. Да и сами следы вызывали вопросы. Кожу действительно покрывали грубые образования цвета между розовым и коричневым, но при таком объёме поражения – будь они старыми – человек не смог бы шевелиться. Все его тело бы стянуло в едином неподвижном спазме, как смирительная рубашка стягивала межзвёздного скитальца Джека Лондона.
Чем дольше Максим смотрел на следы, тем страннее они казались. Рубцы шли продолговатыми линиями, слегка извиваясь, переходили один в другой, точно кто-то запечатлел на теле несчастного гидрографическую сеть. В том месте, где один термический шрам переходил в другой на поверхности открывалось едва заметное чёрное отверстие, размером с игольное ушко. Максим решил, что это пыль или другой сор от старого одеяла, которым накрыли при транспортировке пациента.
Пока тонометр с деловым механическим гулом надувал манжету, Максим попросил чистую ватку. Он надел перчатки, взял небольшой мягкий клубок и провёл им между двумя рубцами, точно по чёрной точке, но та не исчезла. Зато ватка окрасилась в желтый цвет. Тогда дежурный врач провёл другим краем ватки по другому месту, где между рубцов также выглядывала чёрная точка и обнаружил то же самое. Точка осталась на месте, зато вата покрылась желтой, чуть блестящей под лампой смотрового кабинета, плёнкой.
Максим выпрямился и смерил пациента одним непрерывным взглядом: грудь обгоревшего (вопрос, когда) мерно поднималась вверх и вниз. Ноздри чуть раздувались. Он даже несколько раз дёрнул ногой, как делают мирно спящие люди.
– И кого вы привезли… – сказал Максим, чуть отойдя от каталки.
– Забираете?
– А у меня есть выбор?
Врач скорой улыбнулся и издал звук средний между кашлем и смешком. Он протянул Максиму планшет с листочком и ткнул пальцем в самый низ.
– Автограф, – сказал он и предусмотрительно протянул авторучку.
Максим расписался.
– Теперь он весь ваш.
Максим позвал санитаров приёмного отделения, те переложили пациента на другую каталку и с грохотом покосившихся от времени и тяжести колёс направились к грузовому лифту. Максим проводил их взглядом и пошёл к лифту пассажирскому. Глядя, как цифры сменяют друг друга, он задумался и запустил руки в карманы. Нащупал что-то мягкое. Видимо, странный пациент выбил дежуранта из колеи настолько, что тот не выбросил ватку в ведро с желтым пакетом, а сунул в карман. Максим снова повертел ватку в руках. Плёнка так и осталась на поверхности. Жидкость, что покрывала пространства между рубцами на теле пациента не впитывалась, она так и застыла на ватке. Максим посмотрела на мягкий шарик под углом – жидкость разложилась на радугу, точно бензиновая лужа. На какой-то миг Максиму даже померещился запах горючего топлива. Он хотел поднести ватку к носу, но тут дверь лифта открылась и перед ним возникла постовая медсестра.
–Что прикажете, док?
– Давайте его в перевязочную, – сказал он, пряча ватку обратно в карман. – И подготовь всё для ПХО. Дальше посмотрим.
Мария крикнула санитарам, что стояли в другом конце коридора на выходе из грузового лифта. В том крыле так и не наладили освещение, а потому один из санитаров держал палец на кнопке вызова лифта, чтобы двери кабины оставались открытыми и хоть какой-то свет освещал пространство перед ними. После команды медсестры каталка вновь загрохотала по пустому чёрному коридору, загрохотала к смотровому кабинету. Пациента катили мимо высоких окон, что впускали внутрь тихие синеватые облака ночи, что окружили больницу. И в этих фрагментах ночной тиши лицо пациента показалось Максиму умиротворённым, точно всё самое страшное для него осталось позади, а впереди ждало только самое лучшее.
Но впереди ждала первичная хирургическая обработка раны: удаление инфицированных, размозжённых и мёртвых тканей, удаление сгустков крови и инородных тел из ран. Максим переоделся в хирургический костюм, надел любимую шапочку, на которой Рик Санчез показывал три средних пальца (а именно столько рук у него было), поменял перчатки, маску и направился в перевязочную, где уже ждала Мария – предусмотрительная и опытная медсестра за это время подготовила набор необходимых инструментов. Скальпель, пинцеты, мягкий и шовный материалы – всё лежало в точной системной последовательности, отработанной годами.
Максим посмотрел на приготовленный столик и подумал, как же хорошо, когда рядом есть надёжный человек, которого не надо перепроверять, за которым не надо следить.
– Этот тот, да? Ну, с парковки у «Ленты»? – спросила Мария.
– Он самый, – ответил Максим, всё ещё не веря глазам.
Ни одного свежего следа от ожога, думал он. Ни единого следа. Как же это? Все следы выглядят старыми, явно не недельной, даже не месячной давности.
– Смотрите, Максим Юрьевич, у него тут кругом дырочки в теле. Впервые такое вижу.
Максим тоже впервые видел такое, но говорить не стал. Осмотрев тело больного со всех сторон, он не нашёл и одного квадратного сантиметра мёртвой ткани. Все цело, пусть и зарубцовано, но и рубцы эти выглядят эластичными. На миг доктор подумал, что на человеке какой-то реалистичный костюм, он даже чуть оттянул кожу области плеча, но та не поддалась, зато пальцы соскользнули, а на перчатке остался жирный блестящий след.
– Что делаем?
Максим подумал пару мгновений.
– Тройка свободна?
– Да, тройка свободна.
– Пусть его туда кладут.
– Вот прям так? – удивилась медсестра. На её веку никто не попадал в палату, без обработки ран.
– Маш, ты видишь хоть один свежий ожог?
– Но они же должны быть, как же видео?
– Я удивлён не меньше твоего. Но тут попросту нечего обрабатывать. Разве что, дай-ка мне спиртовую салфетку…
Мария взяла с лотка бело-синюю упаковку, разорвала уголок и, взявшись за края, протянула салфетку Максиму. Тот протёр небольшой участок кожи больного возле локтевого сгиба. Кожа потеряла блестящий оттенок.
– Пинцет, – сказал Максим, выбросив салфетку в предусмотрительно подвинутую урну.
Браншами он зацепил один край рубцового валика чуть выше протёртого места. Отодвинул розоватую стенку в сторону и пригляделся. В том месте, где начинался упомянутый валик, находилась точно такая же чёрная точка. Максим увидел, как из чёрной точки на поверхность выползает густая блестящая капля. Та росла, пока не коснулась переливающейся радугой поверхностью ближайшего рубца, затем прилипла к обожжённой коже и покатилась вниз, оставляя заметный след. За пару секунд очищенное Максимом место вновь заблестело.
– Забираю? – спросила медсестра, глядя на озадаченного врача.
– Ага.
Максим так и стоял, держа пинцетом край рубца. Он подумал, что тело пациента – эти следы походили на рельеф вельветовой ткани, только ложбинки были глубже и параллельных линий тут было куда меньше, да и те, что были, быстро теряли стройный порядок, сливались друг с другом, перетекали в новые розово-коричневые узоры.
– Доктор, – медсестра протянула руку за пинцетом.
Максим какое-то время смотрел на её руку, затем положил туда пинцет, снял перчатки и вышел из перевязочного кабинета.
Он шёл по коридору, а в голове звучала фраза, которую он сам сказал не так давно: чудес не бывает.
– Не бывает, – ответил он сам себе. – Это что-то другое…
3
Чуть за полночь Максим всё ещё сидел за компьютером в поисках ответа на вопрос: что случилось с пациентом? В поисковой строке «Эксплорера» - устанавливать другой браузер было запрещено – застыл запрос: «Аномалии кожи». Большая часть патологий данной группы были врождёнными, но без анамнеза это не узнать, а пациент так и не вышел из состояния, внешне очень похожего на сон.
Почему не осталось ни одного следа от последнего пожара, думал Максим. Люди сняли на видео, как он загорелся внутри машины, да и машина, со слова врача скорой помощи, сгорела. Значит, пламя было самым настоящим. Всепоглощающим. Но пациента не поглотило. Следы на его теле, даже с натяжкой не похожи на генетическую мутацию – очевидны следы термического ожога, к тому же очень сильного, ведь рубцами покрыта почти вся кожа. И что это за чёрные точки, что продуцируют неизвестное масло? Это жир, секрет сальной или потовой железы, а может это какая-то особенная, аномальная железа – и именно в ней дело? Именно она своим секретом изменила кожу, выскребла в ней эти канавки, края которых и обратились в рубцы? Но это что-то из области фантастики, думал Максим, отбрасывая очередную версию, однако на её место ничего рационального подобрать не мог. Все аномалии развития чаще всего связаны либо с недостаточным развитием желёз, либо с их гиперфункцией, а здесь же произошло полное видоизменение желёз. Чудес не бывает, говорил он себе, как мантру. Но что же это тогда?
Хорошо, думал он, может это всё-таки врождённая мутация, но как же этот человек умудрился ускользнуть от взора специалистов. У него был автомобиль, на котором он приехал на злополучную парковку, а значит пациент вполне социален. Черноярск – не самый крупный город, сродни Томску или Кемерово, и здесь бы такой случай не затерялся, учитывая уникальность пациента. Конечно, невозможно знать всех пациентов в городе, но по ординаторским быстро ползут слухи о редких «болячках». Ихтиоз, синдром проклятья Ундины, нейрофиброматоз – имен пациентов Максим не знал, но точно знал врачей, которые работали с этими несчастными людьми. Но про человека, чьё тело сплошь покрыто рубцами от ожогов, которые при этом эластичны и позволяют пациенту, как минимум, водить машину – про такое Максим никогда не слышал. А ещё эти чёрные точки. Мечта трипофоба, подумал он, и сам вздрогнул, припомнив работы неизвестных художников: ладони и лица испещрённые отверстиями на подобие сот.
– Бр-р-р, – вырвалось у Максима.
Он откинулся в кресле, ещё раз пробежал взглядом по экрану, который не в силах был ему помочь и обратился к экрану поменьше. Открыл тот же канал в «Телеграме». Появилась ещё одна новость, посвященная данному пациенту, - видео с другого ракурса. Снятое, по-видимому, с балкона одной из многоэтажек, что стояли цветастыми башнями на другой стороне транспортного кольца. Никакой ссылки на «ЧЕРНОЯРСКУЮ ЖЕСТЬ» Максим не нашел. Значит в основной канал загрузили полное видео. Максим нажал на треугольник в центре картинки.
– Вот они, едут, – говорил раздражённый женский голос, – и так каждый день почти. Каждый, прости господи, вечер. Приезжают на эту сраную парковку, достают эти свои кальяны и обсасывают по кругу. Да и чёрт бы с этими кальянами. Музыка! Вы не представляете, что за мрак они слушают. Это даже не музыка, а звук какого-то станка. БУМ-БУМ-БУМ! БУМ-БУМ-БУМ! – пробухтела женщина, изображая низкие частоты. – Может если хоть в интернете пристыжу, они опомнятся. Или родители увидят своих чад и надают по шапке. Ох!
Громкий вздох женщины совпал с моментом вспышки. В один миг внутри машины разгорелось пламя. Снимали издалека, а потому, что именно вспыхнуло - не разобрать, однако спустя пару секунд из машины вышла фигура, вся объятая пламенем. Фигура отошла от машины, которая к тому моменту сама занялась пламенем. Человек, превратившийся в живой факел, шёл неспеша, точно прогуливался, ожидая кого-то. Казалось, огонь вовсе не доставлял ему дискомфорта. Видимо, огонь добрался до топливного бака, потому что в следующий миг прогремел взрыв и вокруг машины расцвел огненный бутон, что выбил из снимающей женщины новый:
– Ох! – сказала она и тут же добавила: – Мамочки!
Телефон в руках оператора дёрнулся, затем вернулся на прежнее место. Человек всё также стоял недалеко от машины, глядя на горящий транспорт.
– Алка, что там за херня… – послышался мужской голос. Где-то вдалеке раздался детский плач. – Твою мать! Звони в пожарку, чего ждёшь…
На этом видео закончилось. Последний смазанный кадр запечатлел далёкую фигуру неизвестного, что словно фитиль, недвижимо стоял среди огня.
Так, думал Максим, что мы имеем? Человек вышел из горящей машины и отошёл в сторону. Никакой суеты, никаких видимых признаков боли от пламени, что должно было съедать его заживо. Он отошёл от машины так, будто бы с ним это не впервые.
Максим снова нажал на треугольник и отмотал на момент, когда в салоне зародилась вспышка. Затем посмотрел на общую продолжительность видео.
Человек горел двадцать секунд, если считать, что первым загорелся именно он, а не какая-то деталь в машине, думал Максим. Он вышел, весь покрытый огнём, и в таком состоянии его снимали около пятнадцати секунд. Он не упал, не скорчился в спазме горящих мышц, не обмяк, точно кукла. С ним ровным счётом ничего не случилось. На последнем кадре он так и стоял, глядя на свою машину… А с чего я взял, что машина его. Известно лишь, что он на ней приехал, а вот его ли она – не факт. В конце концов, будь это самоподжог – зачем совершать его в машине? А раз решился на это, зачем покидать транспорт? В последний миг передумал, решил, что хочет жить? Но он ведь не пытался потушить пламя. Не хлопал по себе руками, точно от огня можно отряхнуться, не падал и не катался по полу. Он просто стоял и смотрел…
В коридоре послышались шаги. Сначала тихо, затем громче и громче. В дверном проёме появилась Мария. В глазах у неё не было и намёка на сон.
– Максим Юрьевич. Проснулся… – сказала она.
4
– Я на телефон отвлеклась, – говорила Мария, следуя за доктором по коридору, – а потом смотрю, дверь в его палату открыта. Ну, я в палату. Кровать пустая и, что самое интересное, заправленная. Понимаете, он заправил за собой кровать. Культурный! – Она направила указательный палец в перфорированную потолочную плитку.
– И куда он делся?
– Стоит в четырнадцатой. Я ему говорю, чтобы возвращался, а он молчит. Смотрит на молодую Егорову и молчит.
– Так, приготовь-ка двушку сибазона – на всякий случай, – сказал Максим.
Мария свернула в процедурный, прошептав под нос, словно начало какой-то песни:
– Сибазон, сибазон, сибазон…
Максим направился в палату к девушке. Безымянный пациент стоял возле её кровати. Доктор не сразу понял, что за звуки он издаёт. Максим настолько привык к различным патологиям и аномалиям, что первым делом он решил, что пациент таки получил травму гортани, а потому не может нормально дышать, но в таком случае он бы сейчас не стоял так спокойно. Подойдя почти вплотную, он сообразил.
– Вы плачете? – спросил Максим.
– Что? – спросил человек, не оборачиваясь.
Голос чистый и ясный, подметил Максим, точно не травма гортани.
– Вам больно? Что с вами случилось?
Человек обернулся. В палате не было света и среди тусклой синевы, казалось, его тело слепили из пластилина. В том, как он повернулся, как он вытер руками слезы, не было и намёка на контрактуры из-за массивных рубцов.
– Что со мной случилось… – повторил человек. – Это очень хороший вопрос…
– Давайте вернёмся в вашу в палату, хорошо? Не стоит тут находится. Пациентке нужен покой и…
– Как её зовут? – перебил пациент.
– Я не могу вам этого сказать.
– Она так похожа на мою… на мою Наташеньку, на мою…
Человек закрыл лицо руками.
– Её зовут не Наташа, так что это не та, о ком вы подумали, – сказал Максим и протянул руку к пациенту. Он хотел взять того за локоть и отвести в палату, однако пальцы его натолкнулись на все то же масло, что сочилось из черных пор меж рубцами.
– Да, знаю. Наташи больше нет, но она так на неё похожа, – пациент повернулся к кровати и стянул одеяло с Алисы. – И эти ожоги… Наташу обожгло сильнее.
–Так! Это уже слишком!
Максим оттолкнул пациента, накрыл Алису одеялом, после чего обтёр руки об штаны.
– Немедленно вернитесь в палату!
– Зачем? – совершенно искренне спросил пациент.
– Затем, что вас привезла скорая и вам… – Максим хотел сказать, что пациент нуждается в помощи, однако сам не был в этом уверен. – Таков порядок. Нам надо за вами понаблюдать.
– Зачем? – всё также искренне поинтересовался человек.
– Затем, что вас нашли возле сгоревшей машины, и вы тоже обгорели. Даже есть видео, на котором ваше тело пылает.
– Есть видео?
– И не одно.
– Это моё упущение… – сказал человек, – на это я не рассчитывал. Но рано или поздно об этом бы узнали.
Человек задумался. Максим решил, что тот снова идёт к кровати Алисы и уже приготовился к борьбе, но пациент обошёл кровать и встал у окна. Он двумя пальцами раскрыл жалюзи, впустив серебристо-синий луч в палату.
– Где я?
– Черноярская областная больница, ожоговое отделение, - доложил Максим.
– Стало быть ещё в Черноярске…
– Как вас зовут? При вас не было никаких документов. Вероятнее всего они сгорели, вы можете сказать, как вас зовут?
– Сгорели, – сказал человек, – но не сейчас. Немного раньше, когда… когда сгорели и они…
– Кто они?
Пациент хотел что-то сказать, но сорвался на плачь.
– Идёмте, поговорим в вашей палате, давайте, – Максим подошёл к пациенту и взял того за локоть. Рука норовила соскользнуть с маслянистой кожи, но он взялся покрепче и направил пациента к выходу из палаты.
Они прошли по коридору. Из одной из палат выглянула пациентка, перекрестилась, глядя на обнажённого погорельца, и скрылась в палате. Мария с лотком, на котором лежал шприц, заряженный седативным препаратом, стояла у дверей палаты.
– Проходите, сюда, – подвёл его к двери в палату Максим.
– Нет, – сказал пациент, остановившись. – От вас мне нужна лишь одна помощь. Покажите, где выход.
– Вы не можете сейчас уйти.
– Почему? Разве со мной что-то не так, доктор?
Пациент улыбнулся какой-то дикой издевательской улыбкой. Голос его вдруг стал уверенным, и уверенность эта говорила: ты понятия не имеешь, что со мной, верно?
Максим, действительно, не имел понятия. Рубцы после ожогов без контрактур, чёрные поры, что выделяют неизвестное масло, невосприимчивость к огню, судя по тем видео.
– Нужно вас обследовать, тогда мы поймём, что с вами.
– А зачем? Как это изменит мою жизнь? Думаешь, я страдаю от этого, доктор? – пациент развёл руки в стороны, точно хотел обнять Максима. Тот даже отошёл на шаг, боясь масляного захвата. – Думаешь, это меня мучает? Совсем нет… - голос снова задрожал. На покрасневших глазах выступили слёзы. – Совсем не это.
Пациент упал на колени и ноги его разъехались в стороны, оставив на кафеле жирные разводы.
Мария подошла к Максиму и тихо спросила:
– Пора? – она указала лотком в сторону пациента.
– Подожди пока… – сказал Максим и сел на одно колено перед пациентом.
– Что у вас случилось, расскажите мне. Я постараюсь помочь.
Плечи пациента заходили вверх-вниз, точно у него вот-вот начнётся истерика. Он убрал руки от лица и впился в доктора влажными от слёз глазами. Рот снова скривился в издевательской улыбке.
– Постарайтесь, доктор. У вас здесь есть огнестрельное оружие? А может вы готовы выпустить мне кровь из этой вот, – пациент ткнул себя указательным пальцем в шею, – ярёмной артерии.
– Артерия сонная, – исправил его Максим. – И нет – не готов.
– Конечно, нет. И я не готов сделать это с собой… Так что выпустите меня отсюда. Мне здесь не место. Я должен уйти, пока не настало утро. Который час?
Мария глянула на наручные часы.
– Половина первого ночи. Спасть пора.
– Спать пора, – задумчиво сказал пациент и поднялся с пола. – Вот и идите спать. Считайте, что я вам приснился. Дурной сон, простой дурной сон. А может, кошмар… – снова появились слёзы, но на этот раз он сдержался.
– Так вы все-так попали в пожар, верно? Это не какая-то врождённая мутация, это не следы химикатов, верно? – спросил его Максим, помогая встать.
– Верно… – ответил пациент растеряно.
– Что случилось, расскажите?
Максим улучил момент краткого замешательства и завёл пациента в палату. Там доктор усадил безымянного погорельца на кровать, а сам передвинул стул от обеденного столика к кровати. Марии он жестом указал на прикроватную тумбочку, и та оставила на ней лоток со шприцем, после чего тихо удалилась.
– Так в чём дело? Откуда у вас эти следы?
Мужчина взялся руками за голову, провёл пальцами по лысой макушке. Затем обессиленно уронил руки на колени, поднял глаза к потолку и так просидел пару секунд. После глубокого вдоха он посмотрел на Максима. Голубые глаза его в тот момент ловили блики от лампы на сестринском посту, что был точно напротив палаты. Блики эти дрожали, точно пламя свечи.
– Вы довольны собой, доктор?
Максим опешил от такого вопроса.
– В смысле?
– В смысле, вы целиком и полностью себя устраиваете?
– Не понимаю, какое…
– Дефект. Есть ли у вас какой-нибудь… – пациент сблизил подушечки большого и указательного пальцев и прищурился, – ма-а-аленьникй дефект, который портит вам жизнь, и вы бы с удовольствием от него избавились? Может вредная привычка, скверная черта характера, что-то ещё?
– У всех есть что-то такое, что портит жизнь.
– Но не все с этим ладят, верно? Не все готовы примириться с ними. Примириться с собой, по сути. От некоторых вещей, действительно, нужно избавляться, ведь так? Никто не скажет наркоману: тебе не стоит останавливаться. Колись, пока не достигнешь вершин наркоманского дела! Ведь никто так не скажет, да?
– Пожалуй, нет. У вас были проблемы с наркотиками?
– Ничего подобного, – пациент хмыкнул, будто бы проблемы с наркотиками устроили бы его куда больше, – я был тряпкой. Самой настоящей тряпкой – вот моя проблема. В этой иерархии альф, бетт, дельт и прочих особей в стае, я бы занял место сразу за омегой. Таким уж уродился. Как это в детстве называли… – он задумался – терпила, да? Вот я – самый настоящий терпила. Никому ничего не могу ответить. Постоять за себя – не в этот раз. И ни в какой другой. Однажды, я слышал, как коллеги говорили, что супруга со мной из жалости. И именно так мне стоило назвать своего сына. Жалость. Жалость…
Пациент снова заплакал. Максим дошёл до поста, вытащил из диспенсера несколько бумажных полотенец и вернулся в палату. Он протянул пациенту полотенца, но тот отмахнулся.
– Видите, в этом всё дело. Эти чёртовы слёзы. Всё от них. С самой проклятой школы я не мог их сдержать. Чуть что, сразу эти чёртовы слёзы. Любой косой взгляд, любое грубое слово, а если намечалась драка, будь уверен Мокрый Дэн не заставит себя ждать. Да, так меня и называли в школе. Мокрый Дэн. Только она в меня верила. Говорила, что я смогу с этим справиться, если захочу. Понимаете, она не просила меня измениться. Не говорила, чтобы что-то с собой делал. Она говорила, что я смогу, если захочу… Она меня любила таким. Любила нытика, любила Мокрого Дэна. И ей не было дела, что говорили про нас и про нашего сына. Если бы и мне не было дела…
Пациент замолчал. Максим не торопил его, ощущая, что тот приблизился в рассказе к ключевому событию.
– Но мне было дело. Всегда было. Я ненавидел себя за эту слабость. За этот психоэмоциональный дефект. За эти слёзы. Ничего хорошего они мне не дали. И я хотел от них избавиться. Всю жизнь хотел. С того самого дня, как я спрятался в школьной раздевалке от одноклассников. Я рыдал среди зимних курток лишь потому, что меня не взяли играть в футбол. Даже на ворота поставили того слепошарого, а меня вообще не взяли! Физрук нашёл меня и отвел обратно в спортзал. У меня вся майка была мокрой от слёз и соплей. Мокрый Дэн… тогда это зародилось…
Он немного помолчал, перевёл дыхание. Снова глубоко вдохнул и продолжил:
– Потому я ухватился за ту возможность. Мне сказали, что есть человек, который сможет помочь. Нет, – исправился он, – конечно, никто мне этого не говорил, потому что у меня нет, не то что друзей, даже приятелей. Я подслушал разговор в кафе возле офиса, где собирались на обед все наши работники. За столиком неподалёку сидела Ира из моего отдела и тот здоровяк, что недавно устроился в отдел продаж.
Пациент замолчал, взгляд его рассеянно скакал по кафельному полу.
– Нет, – продолжил он, – не вспомню, как зовут эту гориллу-продажника. Он на самом деле здоровый. Руки – стволы деревьев, ноги – римские колоны, пальцы… такими пальцами только орехи раскалывать. Косматые конечности и грудь, даже немного шея, но абсолютно лысая, блестящая от тестостеронового пота голова. Кажется, именно такие нравятся девушкам. А может и нет – я в этом ничего не понимаю и никогда не понимал. В общем, он говорил Ире, что знает одного человека, который помогает людям избавиться от разных проблем. Не знаю, помогает ли он излечить рак, но судя по словам здоровяка, этот человек очень здорово помог ему повысить уверенность в общении с женщинами. Кстати, Иру, простите за грубость, он трахнул прямо в тот же день в туалете на четвёртом этаже. Это все слышали, но никакого осуждения их поступок не встретил. Я лично видел, как коллеги хлопали здоровяка по спине, когда тот проходил мимо, а на Иру подруги смотрели даже с завистью… Не представляете, каких усилий стоило мне задать ему самый простой вопрос. Я дождался его после работы и выпалил разом приветствие, какой-то дежурный вопрос в духе «как дела?», а следом спросил то, что интересовало меня больше всего. Где найти того, кто сможет мне помочь? Этот пещерный человек рассмеялся и ткнул меня кулаком в грудь. Кажется, он решил, что я шучу. Не нужна тебе такая помощь, мужик, сказал он. Выступившие на моих глазах слёзы его озадачили. Я сказал, что это и есть проблема, которую я не в силах решить. Тогда он просто дал мне номер и сказал набрать его, когда я буду готов. Не мобильный, а домашний. Простой до безобразия: 73-73-73. Он повторил, чтобы я набрал его, когда буду готов. Никаких сомнений не должно быть в твоей голове, он ткнул меня здоровенным пальцем в лоб, когда будешь звонить. Ни-ка-ких, сказал он, ткнув ещё три раза на каждый произнесённый слог.
– И вы позвонили?
– Лучше бы меня в тот день сбила машина, чем я набрал этот проклятый но…
Пациент замер, он выпрямил спину, закрыл рот ладонью.
– Надеюсь, вы не запомнили этот номер?
– Он совсем не сложный, семь…
– Нет! – пациент встал с кровати. – Нет! Забудьте немедленно. Выбросьте из головы, удалите ту часть мозга, где поселились эти цифры. Это кошмар… это хуже, чем кошмар…
– Денис, вас ведь так зовут? Ваша кожа – это с вами сделали после звонка по этому номеру?
– Да, – пациент снова сел на кровать.
– Что это, какая-то химия? Какие-то нелегальные препараты?
– Ничего подобного.
– Но как такое могло случиться? – задал Максим вопрос для протокола, который задаёт каждый врач. Только в тот раз интерес был самым настоящим.
– После небольшой стычки с начальником и очередного эпизода, – сказал пациент, указав пальцем на уголок глаза, – я психанул. Помню, как стоял у открытого окна и оценивал, какова вероятность разбиться, если нырнуть с четвёртого этажа вниз головой. Говорят, люди выживают порой после падения и с десятого этажа или даже выше… К везунчикам я себя не относил, а потому вероятность остаться инвалидом-нытиком мне казалась, куда реалистичней сладкого забвения. Тогда я и вспомнил про номер. Он будто сам всплыл перед глазами. Шесть огненных цифр. Прямо как в каком-нибудь кино. Я набрал его с мобильного и мне ответили до того, как раздался первый гудок. Голос на том конце был тихий и слабый, будто бы у говорившего болело горло, и болело чем-то очень нехорошим. Он спросил, готов ли я. Вот так сразу. Его не интересовало моё имя, моя фамилия, моя проблема. Готов? – прохрипел пациент, пародируя человека на другом конце. – Я сказал, что готов. Он спросил, где я нахожусь. Я назвал адрес, по которому находился офис, сказал, что заканчиваю, через полчаса. Голос на том конце сказал, чтобы я искал знакомый номер, – пациент снова прохрипел последние слова.
– И что это значило?
– А то, что, когда я вышел с работы на парковке, среди десятка «рено» и «киа» стояла новая машина. Кажется, линкольн, или типа того. В машинах я разбираюсь чуть лучше, чем в женщинах, - пациент улыбнулся, но совсем не весело. - Чёрный длинный седан. Тонированные окна. Водителя или пассажира я не видел. Вместо типичного номера на табличке расположились шесть знакомых цифр. Я подошёл к машине, прижался к переднему стеклу с пассажирской стороны, но ничего не увидел, зато, когда отошёл от машины на шаг, услышал тихий щелчок – открылась задняя дверь. Никто не вышел. Я открыл дверь пошире и… знаете… мне показалось, что салон заполнял туман или… не знаю, что это было, но солнечный свет, пусть и вечерний в тот момент, казалось, не проникал внутрь. Или проникал, но путался, цеплялся, за какие-то частицы, что зависли в холодном – да, там было жутко холодно, - воздухе салона. За этой жутковатой взвесью я различил ноги и низ туловища человека, что сидел на дальнем от меня сиденье. Руки его были бледными и худыми, на указательном пальце золотое кольцо со здоровенным голубым камнем.
Пациент замолчал, глаза его округлились. Какое-то время он не моргал, взгляд застыл. Он лишь тихо покусывал нижнюю губу, да то сгибал, то разгибал пыльцы ног, что оставляли на кафеле жирные следы.
– И что вы сделали? – спросил Максим.
– Совершил ошибку, - сказал пациент и в уголках глаз снова предательски сверкнули слезы.
5
Максим много раз видел пациентов с нарушениями сознания. Один мужчина каждые полчаса вызывал дежурного доктора, чтобы выяснить, почему его постоянно переводят из палаты в палату и где, чёрт возьми, его зубная щётка и мыльница. Конечно, никуда его не перевозили, и он лежал в той же палате, куда его поместили в первый день. Что касается щётки и мыльницы, Максим нагнулся к тумбочке пациента и достал оттуда голубую ребристую мыльницу. Показал её пациенту, на что тот сказал, что его мыльница точно такая же.
– Но это не ваша? – спросил Максим.
– Конечно же нет!
То же самое случилось с зубной щёткой. Точно такая же жёлтая и у него, но та, что в тумбочке принадлежит бог знает кому, но только не самому пациенту. Кончилось всё тем, что пациент сломал кнопку вызова медперсонала. Точнее, вырвал её с корнем из стены.
Ещё раньше у Максима была пациентка, которой мерещился её сын, что вечно ходил возле палаты, заглядывал внутрь и тут же убегал. А другая рассказывала о том, что по ночам к ней приходит какая-то тёмная фигура: она садится возле кровати и читает ей жуткие сказки. Последнюю пациентку, кстати, пару дней спустя перевели на два этажа ниже в инсультное отделение, где она и умерла.
Эти и десятки других случаев роднило то, что в реальном мире ничего из озвученного не было: никто не перемещал пациента; никто не воровал щётку и мыльницу, чтобы подменить на ту же саму; никакой сын не дразнил мать заглядыванием в палату; уж тем более никто не читал жуткие сказки пациентке ночью. Судьбы пациентов были самыми обычными, в бело-зелёные коридоры черноярской областной больницы их привели самые прозаичные проблемы, с которыми врачи, в абсолютном большинстве случаев, знали, что делать. Но пациент, что сидел перед Максимом, только что закончивший свой рассказ, принадлежал к другому роду. Таких запоминаешь на всю жизнь.
Максим слышал каждое слово необычного погорельца, но соединить эти слова во что-то реальное у него не выходило. Как же так? Как такое вообще возможно? Но ведь перед ним сидело живое доказательство фантастической истории, что говорило само за себя в прямом и в переносном смысле.
– В это… – Максим почесал затылок, – в это трудно поверить…
– В это невозможно поверить. Но я здесь, – пациент широко раскрыл руки, будто хотел в очередной раз доказать, что рубцы нисколько не мешают свободе движений, – и вы видите, что со мной стало. После услышанного, доктор, вы должны понять, что это худшее место из возможных, где я мог оказаться. – Пациент сделал паузу, посмотрел в сторону окна и снова повернулся к Максиму. - Прошу, дайте мне уйти. Я должен уйти до рассвета…
На посту громко брякнул телефон. Послышались шаги Марии. Он сняла трубку.
– Да? – она выслушала человека на том конце. – Да, он тут. Сейчас позову… – сказал Мария и чуть наклонилась в сторону, чтобы увидеть Максима, не отходя от трубки.
Максим поймал взгляд медсестры, затем посмотрел на пациента, что так и сидел перед ним, уперевшись руками в кровать. Постельное бельё потемнело от влаги. Пятно из неведомой субстанции под его ногами расползлось до метра в диаметре.
– Я сейчас… подождите, – сказал Максим и вышел из палаты.
– Да? – спросил он. – Понимаю, а до утра он не подождёт? В сознании, но… – на том конце кто-то забрал трубку у медсестры, дежурившей в приёмном отделении, – Здравствуйте, – сказал Максим в ответ на короткое приветствие, – Да. Да, у нас. Я понимаю, но… Он в сознании, но мне бы хотелось… Хорошо, хорошо. Пятый этаж, – сказал он и положил трубку.
Пациент стоял возле двери в палату.
– Это за мной?
– Не волнуйтесь, всё хорошо. Вам нужно вернуться в палату.
– Уйти отсюда – вот, что мне действительно нужно.
– Я разберусь, не переживайте.
– Разве вы не поняли, это вам нужно переживать, пока я здесь…
– Я разберусь, - ещё раз сказал Максим, уже не так уверенно.
Пациент разочарованно помотал головой, но все-таки вернулся обратно. Максим услышал, как скрипнула кровать, когда тот лёг.
– Я выйду ненадолго, – сказал он Марии.
– К нам гости?
– Незваные, да. Посмотрим, может я смогу уговорить их прийти утром, чтобы…
Чтобы что? Что-то изменится к утру? Из рассказа пациента следовало, что держать его до утра – равно трагедии масштаба «Зимней вишни», а может и хуже. В его практики бывали случаи, когда он не знал, что делать, но знал, где найти ответ на правильный вопрос. Но тут другое. Вряд ли существовали инструкции или рекомендации для встречи с паранормальным. Разве что на церковнославянском или латыни. Первого Максим не знал, на второй помнил только пословицы, выученные на первом курсе. И почему-то в голову пришла именно эта:
– Aliis inserviendo consumer (…служа другим, сгораю сам…), - сказал он под нос.
–Колдуете, доктор? – спросила Мария.
– Типа того, Маш. Я скоро.
Максим накинул халат, вышел из отделения и направился к маленькому лифту. Тот тихо гудел, затаскивая кабину на пятый этаж. Ожидая, Максим сунул руки в карманы халата и снова обнаружил там ватку. Он извлёк белый шарик на свет: тот оказался желтым, местами почерневшим. Дверь открылась как раз тогда, когда Максим поднёс шарик к носу. Резкий, колючий запах впился в ноздри, шея сама дёрнулась в сторону от раздражителя.
– Ого, что там у вас? – спросил человек, выходящий из лифта. – Нашатырь? Мне бы сейчас тоже пригодилось взбодриться.
Это говорил полицейский: крепкий мужчина чуть за тридцать, коротко стриженый, с живыми зелёными глазами. Он держал под мышкой чёрную папку, свободную руку он протянул Максиму.
–Оперуполномоченный, капитан полиции Юрьев. Максим Юрьевич, верно?
– Верно. А ваше имя отчество?
– Так будет проще, – капитан достал из внутреннего кармана документ, раскрыл картонные крылья и подставил к лицу Максима.
– Роман Алексеевич.
– Вот и познакомились. Проводите?
– А в чём собственно дело?
– Дело в том, Максим Юрьевич, что гражданин Денисов Н.С. подозревается сразу в нескольких преступлениях. Степень их тяжести и предстоит выяснить мне, и если он сейчас в сознании и может говорить, то вам следует провести меня к нему.
Так Дэн – не Денис, а Денисов, подумал Максим и спросил:
– Это ведь может подождать до утра? Тем более пациент рассказывает какие-то небылицы. Возможно, нужна консультация психиатра. А то он там наговорит…
– Пусть говорит. А я всё запишу. Всё до буковки, – сказал капитан, похлопав по чёрной папке. – Денисов находился в бегах после поджога своей квартиры. Думаю, он и теперь намеревается скрыться. И если вы не хотите, чтобы я ходил по палатам, заглядывая под одеяла в поисках подозреваемого, то будьте добры, отведите меня… – капитан замолчал, затем всмотрелся в темноту коридора. – Эй! Стоять на месте!
Максим обернулся. Дверь в отделение была открыта, из-за двери торчала обгоревшая голова.
– Стой на месте, не делай себе хуже! – сказал капитан и медленно пошёл в сторону отделения, предусмотрительно положив папку на ближайший подоконник.
А пациент и не думал стоять. Он резко толкнул дверь и побежал в противоположную сторону – к грузовому лифту.
Капитан побежал следом. Процессию, больше похожую на сцену из дурацкого комедийного фильма, завершал Максим, шаркавший кроксами следом за бегунами.
Денисов первым добежал до грузового лифта, он судорожно захлопал руками по стене, ведь в темноте не мог разобрать, где кнопка вызова. Наконец, на стене загорелась красный круг. К счастью пациента, с тех пор как грузовой лифт привёз его в отделение, больше им никто не пользовался: те двое санитаров, что привезли его, отставили каталку у перевязочной, а сами спустились на пассажирском лифте. Двери лифта раскрылись, залив беглеца желтым сиянием. К тому моменту всё его тело покрывала плёнка из неизвестного вещества, и он буквально блестел, точно модель для инклюзивной рекламы какого-нибудь увлажняющего крема.
–Стоять! – приказал капитан, ускорившись.
И он бы догнал. Двери больничных лифтов так устроены, что, если сквозь закрывающиеся двери пролетит самый дохлый комар – они тут же раскроются. И капитан бы успел туда сунуть хотя бы палец, но поскользнулся на следах Денисова и рухнул, не успев выставить как следует руки.
– Сука! – выругался он и застонал.
Двери тем временем закрылись, лифт загудел и поехал вниз.
– Как вы? – спросил, осторожно подбегая Максим.
– Рука, бляха, что с рукой?
Капитан попытался сесть, но смог опереться только на правую руку. Левая отказывалась слушаться.
– Только не сейчас… – сказал он, глядя разочарованно на руку.
–Дайте-ка я посмотрю.
– Чего смотреть вывих там. Уже третий за два года.
–Привычный, значит. Лягте, лягте. Не суетитесь. Если он привычный, то сейчас мы вас починим, – сказал Максим ощупывая руку.
Конечно, по-хорошему, капитан в тот момент получил новый ранг – пациент Черноярской областной больницы, а именно – отделения травматологии, но Максим понимал, что тот будет протестовать, а потому, наспех изучив плечо сквозь одежду, нащупал покинувшую дом головку плечевой кости, затем сказал:
–Сейчас, главное не дёргайтесь, постарайтесь мне не мешать, а самое главное – не помогать…
– Понял, только давайте быстрее, доктор. Уйдет, сука!
Максим согнул руку капитана, затем оттянул её вниз, приведя локоть к туловищу. Продолжая вытягивать, повернул плечо кнаружи так, что предплечье легло в плоскости тела. Отсюда он повернул руку к груди капитана и кверху, затем потянул чуть выше пока кисть больной руки не оказалась у здорового плечевого сустава. В последний миг доктор ощутил, как плечо сдвинулось, а больной перешёл в свой привычный ранг капитана со вздохом облегчения.
– Надо сделать снимок, на всякий случай, – сказал Максим.
– Потом сфотаемся, –бросил капитан и поднялся на ноги. – Куда ведёт тот лифт?
– К приёмному отделению.
– Вы идёте со мной, покажете, куда он мог пойти.
Капитан скинул скользкие туфли и в одних носках побежал к пассажирскому лифту. Максим бежал следом, а сам вспоминал: в сети было множество видео, большинство (если не все) из Соединённых Штатов. Люди, которые хотели покончить с собой, но не могли или не хотели делать это самостоятельно, прибегали к провокации полицейского или другого вооружённого лица. Для такого феномена даже придумали термин - blue suicide. Учитывая форму наших полицейских, думал Максим, термин надо изменить на «dark blue suicide». Эта громоздкая цепочка мыслей промелькнула в голове Максима, потому что в самый последний миг, прежде чем Денисов скрылся в кабине грузового лифта, он увидел что-то блестящее в его руке. Кажется, это был скальпель.
Он спрашивал, есть ли у меня огнестрельное оружие, думал Максим. Спрашивал, могу ли я выпустить ему кровь.
Доктор посмотрел на кобуру на поясе капитана, который в тот миг судорожно тыкал на кнопку вызова лифта, будто от этого зависела скорость прибытия кабины.
6
Им повезло меньше Денисова: пассажирский лифт ехал с девятого этажа, на лестнице которого находилась импровизированная, одобренная с молчаливого согласия администрации больницы, курилка. Когда двери открылись, они увидели внутри старичка в зелёном клетчатом халате с закатанными рукавами. От него пахло едким сигаретным дымом. Из края широких, но при этом коротковатых штанин, выглядывал привязанный к ноге мочеприёмник. Предплечья и кисти его покрывали выцветшие татуировки. Старичок, заметив капитана, тут же раскрутил рукава халата до исходного размера и даже попытался скрыть в них кисти. Капитан, кажется, не обратил на него внимания. Он трижды ткнул на кнопку «1», затем трижды нажал на кнопку закрытия дверей. Старичок прижался к дальней стене, ошарашенно глядя на носки капитана: чёрные с разбросанными тут и там половинками авокадо.
– Пока мы едем, вы должны понять, куда он мог пойти, – говорил капитан, глядя на сменяющиеся цифры. – Мы и так потеряли кучу времени. Нельзя терять его на…
Лифт замер на третьем этаже.
– Э-э-э… моя остановка, –виновато сказал тихо старичок сзади.
Капитан будто только сейчас его заметил. Он обернулся, выпучив глаза.
– Бегом!
Старик, шаркая тапочками, вылетел из лифта. Похоже, в тот момент его мочеприёмник чуть потяжелел.
Капитан вдавил палец в кнопку закрытия дверей.
– Он не пошёл бы через центральный вход, – рассуждал Максим вслух. – Пост охранника сразу у двери. Скорее всего он вышел, если и вышел, через приёмное отделение – оно ближе всего к грузовому лифту. Дверь там закрыта на магнитный замок, но кнопка находится на стене справа. Может нам повезёт, и он её не заметит.
– Везение не на нашей стороне, – сказал капитан, потирая плечо.
Двери открылись. Капитан выскочил и уступил дорогу Максиму, тот свернул направо и побежал через отделение физиотерапии к приёмному отделению. Миновав кабинеты магнитотерапии и электротерапии, они вышли к грузовому лифту. В дверях стояла инвалидная коляска. Если бы они решили ехать следом на том же лифте, то потеряли бы куда больше времени.
– Хитёр… –бросил на ходу капитан.
– Я должен вам сказать, пока мы его не нашли. Кажется, он взял скальпель. Думаю, не для самообороны.
– Разумеется.
– Он хотел, чтобы я прикончил его. Спрашивал: есть ли у меня огнестрельное оружие, могу ли я выпустить ему кровь. Думаю, он попытается сделать так, чтобы вы его пристрелили.
– Разберёмся. Следы!
Тусклого освещения коридора хватило, чтобы заметить поблескивающие отпечатки босых стоп.
– Вот и хлебные крошки… –сказал капитан и пошёл по ним.
Следы вывели к той самой двери с магнитным замком. Возле двери стояла медсестра, она смотрела через стекло куда-то в сторону парковки. Услышав шаги, она обернулась.
– Ваш беглец? – спросила она, улыбнувшись молодому капитану.
– Где он?
– Между машин побежал, в сторону онкоцентра.
Капитан нажал на кнопку, послышался писк, дверь поддалась, и погоня перешла на улицу.
– Где этот онкоцентр? –спросил капитан на ходу.
– Вон те баррикады, –указал Максим на недостроенное здание.
– Хрен мы его так найдем, –рассуждал вслух капитан, – он мог свернуть отсюда куда угодно. Нужно как-то…
Капитан замер, когда позади возникла вспышка. Это Максим включил фонарик на телефоне. Следы беглеца переливались на асфальте всеми цветами радуги.
– Отличная работа, –сказал капитан, выхватив телефон.
Следы провели их между машин точно к забору из профнастила. Беглец пытался перелезть через него, судя по следам рук и одному широкому следу, кажется, от туловища. У него ничего не вышло и он побежал вдоль забора. Капитан и доктор прошли вдоль забора, до шлагбаума. Тут заканчивался асфальт. Следы больше не сияли в свете фонарика, но тёмные влажные пятна в форме мужских ступней вели к бетонному каркасу впереди.
Капитан протянул доктору телефон.
– Возвращайтесь обратно, доктор. Дальше вы не идёте, – сказал он, доставая табельное.
Максим не успел возразить, как капитан повернулся и, держа перед собой пистолет, направился к постройке.
Максим отошёл к забору и встал позади строительного вагончика, откуда был виден скелет будущего онкоцентра. К тому времени начало светать. Синеватая тьма отступила к краю, а на востоке уже собирался с силами новый день. Максим заметил, тёмную фигуру капитана, что проследовала по лестнице на второй этаж. У короба почти не было внешних стен, а потому Максим видел, как оперуполномоченный двигается между перегородками. Он что-то говорил, но голос его разбивался об эти самые перегородки и не достигал доктора. Затем капитан замер. Он сказал что-то громче, вскинул пистолет и направил точно перед собой. Послышался второй голос. Что они говорили, доктор разобрать не мог, но он понимал, что словами дело не кончится. Капитан медленно пошёл вперед, пока не пропал из виду.
Это лишь вопрос времени, думал Максим, когда…
Выстрел перебил его мысль. Затем ещё и ещё.
Максим пригнулся и побежал к зданию. Поднялся по лестнице, свернул направо, миновал несколько пустых комнат и вышел на ту площадку, где в последний раз видел капитана. Тот стоял у противоположного края, убирая табельное оружие обратно в кобуру. Перед ним лежал Денисов. Тот ещё дышал, но уже хрипло. У него поднималась только левая половина грудной клетки. Правая не шевелилась, помимо мелких черных точек в ней образовались три новых отверстия, из которых лилась пенистая кровь. В метре от него лежал скальпель.
– Вот и разобрались, –невесело сказал капитан, вытерев рукавом проступивший пот. Голос его звучал обречённо.
Зря он не поверил, что Денисов способен на такое, подумал Максим. Всё могло быть иначе.
Умирающий смотрел на доктора почти безумными глазами, в которых застыли ненавистные слёзы. Он силился что-то сказать, но не мог совладать с воздухом в грудной клетке. Только хрипел, выбивая алые пузыри из трёх круглых ран.
Максим снял халат, свернул его в несколько раз и приложил так, чтобы закрыть сразу все три отверстия, благо разброс был небольшой. Наверное, капитан отличник по стрельбе, решил он позже.
– Мы ещё можем ему помочь, –сказал Максим. – Возьмите мой телефон, наберите…
– Отойди… –сказал Денисов и из последних сил толкнул Максима рукой. Этих сил не хватило бы даже чтобы стряхнуть с себя назойливого комара.
– Нет, всё хорошо. Это можно исправить.
– Солнце, –сказал Денисов и повернул голову туда, откуда должен был показаться огненный шар.
– Даст бог, вы ещё не раз увидите, как оно восходит, – сказал Максим и тоже посмотрел в сторону.
В тот самый миг первый луч скользнул между соснами, что густым частоколом окружали Черноярскую областную больницу. Максим прищурил глаза, а в следующую секунду его тело обдало жаром, точно он открыл раскалённую духовку. Капитан рванул его за шиворот, прежде чем перед носом доктора вспыхнул огненный шар.
Денисов горел. Пылал целиком, не издавая при этом почти ни звука. Слышался только тихий хрип дыхания. Он не кричал, не стонал. Казалось, пламя его нисколько не заботило. Максим поднялся и отошёл подальше, Капитан закрыл лицо рукой. Спустя ещё несколько секунд хрип пропал, а пламя начало поедать тело Денисова. Послышался запах горелого мяса.
– Твою мать, –сказал капитан. – Твою, сука, мать. Он загорелся. На ровном месте. Просто взял и загорелся! Как это вообще… Как такое возможно?
– У меня есть только одно объяснение – сказал Максим, глядя как огонь доедает тело. – И вряд ли оно вам поможет.
7
– Доктор! Максим Юрьевич! – позвал капитан.
Они сидели на бетонном блоке неподалёку от онкоцентра, где работали другие полицейские. Из окон областной больницы, выходящих на парковку, выглядывали десятки любопытных лиц. Солнце весело сверкало темечком над игольчатыми верхушками, обещая тёплый день.
– На чём я остановился? – спросил Максим.
– Черный седан с туманом внутри, человек с голубым перстнем, – перечитал свои записи капитан.
– Да. Денисов сел в машину к этому человеку.
– Он как-то его описал? Возраст, внешность, хоть какие-то приметы, кроме кольца и бледных рук?
– Нет, ничего.
– И о чём они говорили, что делали?
Максим напряг память, собирая осколки информации, что роились в голове беспокойно звенящими мухами.
– В общем, –сказал он, пытаясь сосредоточиться, – человек в машине спросил, в чём его слабость. Денисов сказал, что его слабость – это малодушие; его мягкотелость. Что он – тряпка, одним словом.
– Так, –капитан что-то записал. – Дальше?
– Дальше человек спросил, какой его главный страх. Денисов больше всего боялся именно огня. Это он и сообщил. В ответ на это человек сказал, что он может избавить его от слабости, через страх.
– Он объяснил вам, как это?
– Как я понял, суть в том, что человек в машине, каким-то образом связывал слабость человека с его главной фобией. Прежде чем продолжить, напомню, что я всего лишь передаю слова пациента…
– Да, я это отметил в самом начале, – капитан ткнул кончиком ручки в верхний левый уголок листа.
Максим вдохнул, собрался с мыслями, предвкушая нелепицу, которую должен изложить. Что поделать –кроме нелепицы у него ничего не было.
– Человек, который с кольцом, каким-то образом изменил тело Денисова.
– Операция? – спросил капитан.
– Нет. Это случилось очень быстро и незаметно для самого Денисова. Когда он вышел из машины он уже был другим.
– Так никакого воздействия на него не было?
– По крайней мере он этого не ощутил.
– И в чём заключались изменения?
– Эти чёрные точки. Из них начал сочиться какой-то секрет – так называется жидкость, продуцируемая железами, – пояснил Максим.
– Я прекрасно знаю, что такое секрет, - улыбнулся капитан.
– И жидкость эта воспламенялась от контакта со слезами под действием солнечных лучей, –закончил доктор.
Капитан перестал писать.
– Как вы сказали?
– Я могу повторить это хоть трижды, но лучшее доказательство сейчас лежит на втором этаже онкоцентра. То, что от него осталось. Секрет из этих странных желёз, слёзы и солнце, – сказал Максим выставив три пальца перед капитаном, точно излагал рецепт пирога.
– Это же чушь.
Максим пожал плечами.
– Я лишь передаю его слова.
– Выходит, человек из машины сделал так, чтобы Денисов боялся плакать под угрозой самовозгорания? Чушь! – снова сказал капитан. – В конце концов слёзы лишь следствие его проблемы, а не причина. Будь это правда, как боязнь заплакать изменила бы его характер?
– Никак, –согласился доктор. – Потому его хватило на пару дней.
– И случился тот самый пожар?
Максим кивнул.
– Получается, он заплакал, будучи дома, после чего вспыхнул сам, а заодно подпалил квартиру вместе с женой и ребёнком?
– Так он сказал.
Капитан сложил руки на листок со словами доктора.
– Но как он пережил это? В смысле, почему он не сгорел дотла?
– Человек с кольцом сказал, что он не сможет умереть от огня. То, что добавило ему новые железы, изменило структуру кожи. Он всё ещё был восприимчив к огню, по крайней мере в первый раз, но тот не проникал вглубь – не мог причинить вреда. Конечно, волосы его сгорели, но в остальном – всё в порядке.
Капитан тяжело вздохнул.
– Никак не пойму, зачем это человеку из машины? – спросил он. – Этот колдун – или кто он такой – что-то попросил взамен?
– Он сказал, что своё заберёт позже, что бы это ни значило… Может, это означало жизнь Денисова и жизнь его родных. А может, душу.
– Шутите, доктор?
– А что ещё остаётся?
Они минуту помолчали, думая о случившемся.
– И что мне с этим делать? – прервал тишину капитан.
– Не знаю. Передать в отдел людей в чёрном?
Капитан улыбнулся. Мимо пронесли тело в специальном мешке, и улыбка тут же пропала.
– Что-то ещё?
– Да. Возможно, вам стоит проверить коллегу Денисова, который дал ему тот номер.
– Кстати, что за номер?
– Трижды семьдесят три. Ещё, – вспомнил Максим, – у чёрной машины были такие же номера. То есть, вместо обычного номера был номер телефона.
Капитан записал.
– А что за коллега?
– Какой-то лысый и волосатый здоровяк из другого отдела. Кажется, из отдела продаж.
– Лысый и волосатый? – удивлённо переспросил капитан.
– Да, голова лысая, зато тело всё в волосах. Денисов назвал его гориллой-продажником.
Капитан снова чиркнул ручкой по листку. Затем просмотрел написанное и выпустил воздух сквозь плотно сжатые губы.
– Не представляю, как я буду подавать отчёт. Эта история больше годится для какого-нибудь журнала фантастических историй, если такие ещё выпускают.
Максим молча пожал плечами.
– В любом случае, запишите мои цифры. Вдруг вспомните ещё что-нибудь, – капитан продиктовал номер. – Спасибо за помощь, – сказал он и, встав с бетонного блока, протянул руку. – Думаю, вам пора возвращаться, а то пациенты там совсем одни.
Максим поднялся и пожал руку.
– Мария приглядывает за ними, на неё можно положится.
– Денисова со скальпелем она упустила, – справедливо заметил капитан.
– Было бы хуже, реши она его остановить. Могло бы быть два тела.
– Денисов бы так не поступил, – сказал капитан. – Кишка тонка.
– Хорошо, что не пришлось проверять.
– Тоже верно, – кивнул капитан.
Они немного помолчали, глядя на восходящее солнце, что выбивало из окружающих больницу сосен длинные тени – мерила нового дня.
– Ну, дальше мы попробуем разобраться сами, – сказал капитан, убирая листок в папку. –Спасибо ещё раз. Во сколько у вас заканчивается дежурство?
Максим посмотрел время на телефоне.
– Через полтора часа.
– Тогда хорошо вам додежурить. Надеюсь, дальше всё пройдёт спокойно.
Максима точно током ударило. Опять это слово: спокойно.
– И вам спокойно поработать, - сказал тот в отместку.
Оба оглянулись по сторонам в поисках дерева, но рядом на нашлось ничего, кроме железа, пыли и бетона. Оба понимающе улыбнулись и трижды постучали каждый по своей голове.
Чуть позже в то же день Максим, вернувшись с дежурства, не лёг спать, как делал после каждой ночной смены. Он сидел на кухне, глядя как супруга собирается на работу. Она видела, что его что-то беспокоит, но так торопилась на работу, что спросила лишь:
– Тяжёлое дежурство?
Максим поднял вверх брови и помотал головой.
– Мягко сказано.
– Запиши голосовое, а то я опаздываю… – сказала она и, поцеловав мужа налету, выбежала из квартиры.
Жена Максима работала в отделении гинекологии Черноярской областной больницы. Все равно ей там всё расскажут, подумал он, глядя, как закрывается входная дверь. Слухи распространялись по больнице также быстро, как внутрибольничные инфекции. Даже переносчики те же, подумал он, улыбнувшись.
Ближе к обеду Максим вспомнил про халат, пропитанный кровью Денисова, а ещё этим маслом, что выткало из чёрных точек. Он достал его из рюкзака и понёс в стирку. Прежде чем закрылась дверка-иллюминатор, в голове возник голос супруги: Макс, – она называла его именно так, – карманы проверил?
Конечно не проверил. Снова извлёк халат, сунул руку в карман и достал оттуда синюю потрёпанную маску. В другом кармане лежал мягкий шарик коричневого цвета. Максим пытался вспомнить, что это. Он повертел предмет в руке и, заметив легкий радужный блеск, вспомнил. Бросив халат в стирку, он дошёл до телефона и позвонил по номеру, который дал капитан.
– Говорите!
Максим узнал голос. Хоть и усталый, но всё ещё бойкий.
– Роман Алексеевич?
– А-а-а, – протянул капитан. – Доктор! Что-то вспомнили?
– Нет, но я хотел узнать кое-что… – доктор помолчал, обдумывая ещё раз, насколько он вправе это спрашивать.
– Слушаю…
– Я так понимаю, что вскрытия не будет, раз тело Денисова сгорело почти до костей. Но я бы хотел узнать, та жидкость, которая вытекала из чёрных пор, она ведь осталась на полу в больнице и в онкоцентре тоже…
– Так.
– Её ведь будут исследовать? Могу ли я как-то узнать, что это вообще такое?
Капитан помолчал несколько секунд.
– Погодите, – сказал он. Какое-то время Максиму казалось, что телефон опустили в карман. Глухое шарканье доносилось с той стороны трубки, затем капитан вновь заговорил, но уже тише. – Я не должен вам этого говорить, надеюсь, вы понимаете?
– Конечно, – сказал Максим. – Ни капли не обижусь, если вы откажете.
– Но я скажу. В этом деле вообще всё пошло не так, как должно было. До окончательного заключения далеко, как вы понимаете, но уже есть кое-что. Это какое-то топливо. Горючее, которое воспламеняется от нескольких факторов. Свет и соль. Но это не всё. Мне сказали, что недостаточно просто выставить это на свет и добавить соль. Жидкость воспламенится, только если там будет частица самого Денисова: не знаю, что из его останков кинули в пробирку, но она загорелась. Видео уже во всю гуляет в нашем чате. Это какой-то рефлекс, да? Почему они вечно достают свои телефоны? – Капитан вздохнул. – Наш эксперт, кстати, уже видит, как получает докторскую за изучение этого масла из тела Денисова.
– Вот как…
– Именно. Кстати, мы нашли того коллегу. Гориллу-продажника, помните?
– Помню. И что он сказал?
– Ничего. Его тело находится отделении судебно-медицинской экспертизы. Кажется, он покончил с собой.
Максим молчал, обдумывая услышанное.
– Что с ним случилось?
– Тут сразу несколько факторов: вообще он выпрыгнул из окна своей квартиры, а жил он на десятом этаже. И вроде бы всё очевидно… если бы не одно но. У него во рту нашли волосы. Не только во рту – в глотке, в трахее и даже глубже. Не проглоченные клочки волос, а… они там выросли, понимаете?
– Трихофобия…
– Простите?
– Видимо, горилла-продажник боялся, что волосы попадут к нему внутрь. Это был его страх.
– Интересно, – сказал капитан. – Думаю, это можно проверить, если опросить кого следует.
– А номер, что-то известно об этом номере и машине?
– Сейчас мы пытаемся добыть видео с камер возле офиса. Честно, думаю, что нихрена мы там не найдём. Такие системы хранят запись всего три дня. Будем пытаться найти машину по видео с регистраторов машин, которые стояли в тот день на парковке. Может, что и выйдет.
– А номер?
– Вот ту интереснее… номер нигде не зарегистрирован. Мы пытаемся по нему дозвониться, однако ничего не выходит. Я уже раз сто услышал, что набранный мной номер не существует.
Максим нисколько не удивился. Никаких сомнений, говорил волосатый продажник Денисову. У капитана их было полно.
– Что будете делать? – спросил Максим.
– Звонить людям в чёрном в департамент, как вы предложили, или братьям Винчестерам из восьмого отдела, – нервно посмеялся капитан. – А что ещё нам остаётся? У вас ведь тоже бывали случаи, когда вы не знали, что делать?
– Да, – сказал Максим. – А может этот случай, когда лучше ничего не делать…
– Я! – отозвался капитан кому-то по ту сторону трубки. – Хорошо… хорошо… сейчас. Должен идти, – деловито сказал капитан Максиму. – Всего доброго.
Максим нажал на красную иконку и на дисплее появилась картинка космоса, какой-то его отдалённой, возможно, ныне мёртвой части.
В голове возникла мысль – дурацкая, бредовая мысль, что кристаллизовалась до шести простых цифр. Нервный трепет пробежал по телу, неприятный холод застыл в области желудка. Большой палец нажал на иконку с зелёной трубкой. Максим набрал шесть цифр – холод внутри стал обжигать. Он нажал ещё раз на зелёную трубку и подставил телефон к уху. Секунда тянулась долго, мучительно долго… В какой-то момент ему послышалось хриплое дыхание, словно кто-то снял трубку, но ещё не решил, обозначить себя словом или нет.
Набранный вами номер не существует!
Синтетический голос никогда не казался Максиму таким приятным. Он нажал на красную иконку и выдохнул. Вытер ладонью лоб, на котором за ту самую бесконечную секунду выступил холодный пот. Ноги загудели от слабости. Он положил телефон на кофейный столик и рухнул в кресло. Что бы он сделал, если ему ответили? Что сказал, услышав хриплое: ты готов?
Максим не знал ответа на эти вопросы и был счастлив, что не узнает. Некоторые тайны должны оставаться тайнами, думал он. И в этот самый миг ощутил, что поверил Денисову. Поверил в историю с номером и чёрной машиной.
Телефон, который он оставил на столе неподалёку, загудел. Чёрный корпус прерывисто и тревожно загрохотал по стеклу, подкатываясь всё ближе к краю. Максим наклонился к устройству и тут же отстранился так далеко, как мог.
На дисплее горел номер: «73-73-73»