Собаки не просто выли, они стонали, скулили и вопили, бегали кругами, ополоумев, извергали из себя звуки, то перекрикивая друг друга, словно соревнуясь в громкости, то наоборот, сплотившись, устраивали многоголосый слаженный хор. Они тянули свою песнь десятком глоток, подхватывали собрата и замолкали лишь на мгновение, судорожно подергивая пастями, чтобы вдохнув ночного воздуха, снова заполнять жуткими звуками пространство между тёмными силуэтами гаражей.
Собаки поднимали сухие побитые носы и морды кверху, вознося свои животные голоса прямо в сумрачность вечернего неба. Возможно, это было звериное отпевание погибшего собрата или темный ритуал молитвы жестоким звериным богам, а может просто очищение от скопившейся злости и отчаяния, успокоение от боли бесприютной жизни, что приносит лишь громкий вой.
Чем же мы, люди, отличаемся от наших четвероногих собратьев? Те же звери.
Сегодня я с вами. Вою и стенаю внутри. Но пока и рта не могу раскрыть, будто боюсь, что мой крик будет громче вашего, он заглушит всю стаю и помешает вам оплакивать боль.
Я не хочу мешать этим невольным заложникам, не желаю опорочить и обесценить их труд, сдерживаю себя и набираюсь сил, вдыхая все глубже и глубже прохладный темный воздух. Но как долго я смогу сдерживаться, прежде чем впятеро перекрою вой собак - не знаю.
Я стою на крыше гаража. Надо мной луна, подо мной обезумевшие собаки. Летние ночи так противоречивы: они теплы, но так коротки. Будто чего-то хорошего не может быть много.
Легкое черное платье висит на худых плечах. Вот и все, что от меня осталось. Сколько сил и энергии ушло в никуда. Вместе с ними ушла красота и сочность моего тела, я высохла, мое тело обнажило острые скулы, колючие ключицы. Я обнимаю себя, чувствуя пальцами каждое выступающее ребро под тонкой черной тканью. Но я впервые трогаю себя с удовольствием, не той чувственностью, что ощущается при прикосновении к молодому женскому телу, а с чувством любви к себе. Я принимаю свое израненное тело и душу.
Я обращаюсь к вам, всем тем, кто жил все это время рядом со мной и тем, кто жил у меня в голове. Ко всем тем, кому я доверяла и к кому обращалась все эти годы.
- Сейчас я закричу, - предупреждаю вас.
Я обращаюсь к вам, ко всем, кто заставил меня думать, что я должна, кто внушил мне, что моя жизнь лишь отражение вашей. Я говорю вам, тем кто использовал меня, кто брал мою помощь, словно само собой разумеющееся, тем, кто думал, что мои желания и чувства не так важны, как ваши, тем, кто убедил меня в собственной ничтожности, в отсутствии моих собственных желаний и стремлений, в том, что я лишь дополнение ко всем вам, необходимое для того, чтобы всегда все делать на отлично, выполнять требования, наложенные родителями и обществом, получать дипломы и выполнять работу лучше всех. Вам было удобно иметь меня.
Еще немного и собаки уважительно и трусливо замолчат, услышав силу человека, что перекроет их голоса.
Дело не в том, что я устала спустя столько лет борьбы. У меня не получалось с самого начала. Я не справлялась все это время, всю жизнь. И не могло получиться, но вам было проще не замечать этого. Вам проще было отправлять меня по врачам из-за постоянных болезней, критиковать из-за каждой мелочи и умножать мои комплексы, мою неуверенность. Выстроили себе сочувствующего робота, без усталости и чувств. Подчиняясь вам я потеряла слишком много времени, и теперь пора сказать:
- Я не такая.
Просто не такая, как вам хотелось.
Я совсем другая. И, как только я поняла это, моя голова перестала болеть. Она болела с двенадцати лет, пульсировала от напряжения, которое висело на мне ярмом. Вся моя жизнь сопровождалась звоном в ушах и болью в висках. Я и забыла, что можно жить без боли, вздохнуть спокойно и ни за что не переживать.
Руки больше не затекают, боль в спине не держит в напряжении в течение целого дня. Я не боюсь и не тревожусь. Теперь мое будущее меня не беспокоит до оторопи, не вызывает приступы паники. Мне не нужно ни за кого держаться и искать помощи. Я нашла себя.
Это не значит, что я хочу остаться навсегда одна. Но это значит, что я буду только с тем, кто ценит, любит и дополняет меня.
Собаки, что беснуются передо мной, заперты за ржавым забором на территории стоянки. Если кто-то из этих несчастных худых кусков шерсти и помнил, о том, что по ту сторону проволоки есть свободная жизнь, то не сохранил эти воспоминаний. Они заперты и оставлены хозяевами выполнять лишь одну работу, работу по охране клетки. Собаки выполняют свою функцию, но что они получают за это? Только скудный корм для того, чтобы продолжать свои обязанности.
Я могла провести всю жизнь в такой же клетке. Но я нашла выход. Я классная, я умная, я хорошая. И у меня, пусть только полжизни впереди, но я уже все решила. Эту половину жизни я проведу без вас, так как хочу я. Буду ходить туда, куда захочу и делать то, что приносит радость мне. Буду ошибаться и страдать, но так, как сама этого заслужу, а не потому что вы этого хотите.
А самое главное, не буду делать того, что ждете от меня вы. Я не буду вашей заложницей. Специально вы такие или просто не умеете по другому, меня больше не волнует.
Вот и все. Еле сдерживаюсь, напрягая мышцы шеи. Раскидываю руки в разные стороны и поднимаю лицо вверх.
Как из тёплого шампанского выбивает пробку, так мой крик вырвался наружу, расцарапывая лёгкие и горло:
АААААААААААААААААААААААА
Я кричала так долго, как только могла, пока лёгкие не опустели полностью.
Затем ещё один крик. И, как только его сила потухла и звук больше не вырывался из моего рта, я почувствовала невероятное, до слез, облегчение. Сколько напряжения ушло в этот громкий пугающий крик освобождения. Вместе с тревогой из меня вышли все силы, наконец-то я почувствовала себя слабой, усталой и готовой лечь спать, чтобы не открывать глаза часов пятнадцать.
Собаки разбежались, заскулив и поджав хвосты.
Я улыбаюсь и наслаждаюсь видом луны над собой.
Но что, если я снова не права? Что если я не смогу так жить и это лишь сиюминутное настроение, которое улетучится уже к утру вместе с исчезновением ночной прохлады.