Настя шла домой, не замечая назойливого дождя, который моросил с осенней беспощадностью. Этот год выдался не просто тяжёлым — адским. Сначала измена мужа с подругой, потом невыносимые головные боли, будто раскалённым шипом пронзающие виски. Затем болезнь матери, её медленное угасание… А после — смерть, развод, пустая квартира, на которую бывший муж уже заявил права, и этот вечный «прострел» в мозгу, не дающий ни думать, ни дышать.
Глядя в зеркало, Настя не узнавала себя. Куда делась та женщина — живая, ухоженная, с лёгкой улыбкой? В отражении скалился призрак одинокой старости, чёрной и безысходной. От матери осталась дача — если квартиру отнимет супруг, она будет доживать там.
Работа тоже рухнула. Из-за бесконечных больничных и пропусков начальник, не церемонясь, предложил написать заявление «по собственному». Хотя она была отличным бухгалтером — просто сейчас её сознание отказывалось цепляться за реальность. Знакомый врач настаивал: «Тебе нужен психолог, это не болезнь тела, это душа рвётся на части».
И вот она идёт по улице, мокнет под дождём, а мимо с шумом проносится машина, окатывая её новое платье грязью. В этот момент что-то внутри рвётся — злость, отчаяние, бессилие. Ноги подкашиваются, и Настя падает в лужу, безумно рыдая. Неважно, минуту или десять — время потеряло смысл.
Пока над ней не склонился чей-то силуэт, а в промозглом воздухе не протянулась тёплая рука…
— Вставайте, так можно и простудиться, — раздался над ней приятный, бархатный голос.
Настя беспомощно моргнула, пытаясь разглядеть лицо склонившегося над ней человека. Слёзы и дождь застилали взгляд, превращая мир в размытое пятно.
— Я Никита, работаю поблизости в службе помощи тем, кто… попал в сложную ситуацию. — Он говорил мягко, без нажима. — Знаю, это звучит странно, но пойдёмте со мной. Согреетесь, чаю попьёте, переоденетесь — в таком виде даже такси не остановите. Если боитесь — могу паспорт показать.
Ей было всё равно. Она лишь бессмысленно кивнула и, не глядя на документы, позволила себя поднять. Его рука была твёрдой и тёплой — единственной точкой опоры в этом качающемся мире.
Через пару кварталов они оказались в небольшом, но уютном помещении. Светлая комната, запах свежезаваренного чая. Настя машинально сжала в ладонях бокал — горячий, с терпким лимонным ароматом. Постепенно сознание прояснялось, и она наконец разглядела своего спасителя.
Молодой человек, лет двадцати пяти. Мягкие, слегка восточные черты лица, короткие чёрные волосы, густые брови. Но больше всего запомнились глаза — миндалевидные, карие, с такими длинными ресницами, что тень от них падала на скулы.
"Жёлтый Ангел"
Комната, куда Никита привёл Настю, была залита мягким светом из больших окон. Интерьер напоминал уютный офис — удобные кресла, деревянные столы, книжные полки. Организация располагалась в перестроенном здании бывшей пекарни, и Настя вдруг узнала этот район. На входе висела вывеска с названием:
«Жёлтый Ангел. Путь к себе».
Как объяснил Никита, «Ангел» занимал три этажа. Здесь были и кабинеты для консультаций, и склад с гуманитарной помощью, и даже жилые комнаты — для тех, кому некуда идти. Для сбежавших от насилия, отчаяния или просто… от одиночества.
— Мы недавно открыли филиал в вашем городе, ещё не совсем обжились, — сказал Никита, наливая ей второй бокал чая. — Скоро придут мои коллеги. Не волнуйтесь, мы помогаем таким, как вы.
Он замолчал на мгновение, будто взвешивая, стоит ли продолжать. Потом добавил тише:
— Я тоже когда-то был в… похожей ситуации. «Ангел» спас меня. Уже пять лет он ведёт меня по верному пути.
И Настя впервые за долгое время почувствовала — на душе стало чуть легче.
История Никиты
Он вырос на Дальнем Востоке, в простой семье. Жили скромно, но дружно — пока отец не получил на заводе тяжёлую травму. Инвалидность сломала его. В дом пришёл разлад: отец запил, за ним — мать.
Никита и его старший брат отчаянно боролись. Прятали деньги, выливали водку, запирали родителей дома. Но каждый раз, возвращаясь, заставали их пьяными в стельку — и в окружении таких же собутыльников.
А потом…
Однажды Никита задержался после школы — пошёл с друзьями в кино. Вернулся позже обычного.
Дверь в квартиру была не заперта.
На кухне, в луже крови, лежал брат. Нож торчал из груди.
В спальне хрипели на кровати отец с матерью — ещё живые, но уже невменяемые. Отравление палёным спиртом. Через два часа их не стало.
Настя слушала, не дыша. И вдруг осознала — её собственная боль, хоть и острая, не была одинокой.
Где-то за окном перестал моросить дождь.
"Возможно, брат, увидев родителей в компании собутыльников, попытался прекратить этот кошмар... И поплатился жизнью," - голос Никиты дрогнул. Он сделал паузу, собираясь с мыслями. - "Я остался совершенно один - никаких родственников. Хорошо хоть совершеннолетним был, мог сам решать свою судьбу. Друзья помогли продать квартиру, деньги положили в банк под проценты... А я сбежал. В Москву."
Он рассказывал, как работал грузчиком, жил в крохотной комнатке, как тоска глодала его изнутри, пока не встретил "Их". Как поступил в институт, женился на девушке из организации... Говорил, что теперь у него всё хорошо, но в глазах всё ещё стояла тень той боли.
Настя неожиданно почувствовала, как в груди теплеет. Они проговорили несколько часов - сначала наедине, потом к ним присоединились другие. Комната наполнилась шумом голосов, звоном посуды, смехом. Девушка задержалась до вечера - возвращаться в пустую квартиру не хотелось. В просторной столовой, где обедало человек тридцать, её накормили душистым грибным супом и домашними пирожками.
Домой она вернулась затемно. Приняла душ и сразу провалилась в сон - впервые за многие месяцы её лицо во сне озаряла улыбка.
Утро началось непохожим на все предыдущие. Настя сделала генеральную уборку, закупила продуктов, приготовила вкусный обед... Налила бокал красного вина - и вдруг силы иссякли. Слёзы покатились сами собой, горькие и очищающие.
И будто почувствовав её состояние, зазвонил телефон. На экране - Никита.
— Привет! У нас сегодня будут танцы и пирожные! — в трубке звенел задорный голос Никиты. — Не хочешь прийти? Будет весело, часов в семь. Отказ слышать не хочу!
Слезы на глазах Насти еще не высохли, но в голосе уже пробивались нотки оживления:
— Спасибо... Это так неожиданно. Я... я приду. У меня есть одно платье, которое срочно требует выгула.
— Ну вот и здорово! И не хандри — все будет хорошо. Да... кстати, я тоже обожаю пасту с морепродуктами, но белое вино подойдет лучше. Пока-пока!
Положив трубку, Настя на секунду застыла, затем огляделась по сторонам с комичной подозрительностью, словно искала скрытую камеру.
— И как он узнал, что я готовлю? Чудеса... Ладно, пойду наряжаться!
Она буквально взлетела в спальню, к давно забытому платью, одиноко пылившемуся на вешалке.
В "Желтом Ангеле"
Ровно в семь она стояла у входа в "Желтого Ангела". Окна светились теплым желтым светом, сквозь которые виднелись грациозные силуэты танцующих пар.
Едва переступив порог, Настю встретил приветливый мужчина в элегантном жилете:
— Добрый вечер! Прошу вас, вот ваш столик.
За одним из столов уже сидели несколько человек, оживленно беседуя. Для Насти предусмотрительно оставили место. На скатерти, под мягким светом лампы, красовались фруктовые тарелки, несколько бутылок минеральной воды, а также охлажденные шампанское и вино.
Зал гудел оживлёнными голосами. Круглые столы, поставленные вплотную друг к другу, создавали уютную камерную атмосферу. На импровизированной сцене у микрофона появилась улыбчивая девушка с тёплым, проникновенным голосом:
— «Я так рада видеть всех вас сегодня! Здесь, в „Жёлтом Ангеле“, каждый может ненадолго забыть о своих бедах. Мы не больница, не исправительное заведение — мы духовная гавань для тех, кто ищет опоры…»
Она говорила о добровольных пожертвованиях, о взаимопомощи, о том, как важно делиться с ближним — не только материальными благами, но и душевным теплом. Люди вокруг кивали, некоторые даже утирали слёзы.
Затем её сменил высокий мужчина в стилизованном под средневековье одеянии. Его бархатный баритон заполнил зал:
— «Любовь — это путь… Путь сквозь звёзды и миры внутри нас…»
Его песня, красивая и напевная, говорила о вселенской гармонии, о поисках себя в бескрайности миров. Настя слушала, и по спине у неё побежали мурашки.
Что-то было не так.
Она оглядела зал. Люди сидели, затаив дыхание. Кто-то записывал слова в блокнот, кто-то закрывал глаза, словно молился. Всё это напоминало…
«Секту», — холодно осенило её.
Те самые, о которых предупреждали в телепередачах.
Когда через сорок минут проповедь закончилась, вновь заиграла музыка — ритмичная, заводная. И словно по невидимому сигналу люди бросились в пляс, будто и не было только что этой почти религиозной медитации.
Настя резко поднялась. Ей нужно было уйти.
Но путь преградил Никита — всё так же улыбающийся, солнечный. Рядом с ним стояла стройная девушка с мягкими чертами лица.
— Привет! Ты только пришла — и уже сбегаешь? — он лукаво подмигнул. — Хотел познакомить тебя с Наташей, моей женой. Думаю, вам есть о чём поговорить!
Девушка дружелюбно протянула руку, но Настя отшатнулась.
— Мне… нужно идти. Голова раскалывается, — она нарочито сжала виски. — Таблетки забыла. Не хочу портить вам вечер.
Её голос дрогнул — не от боли, а от внезапного страха.
— О, не волнуйся! — Наташа лучезарно улыбнулась и ловко достала из кармана небольшой пузырёк с розовыми продолговатыми таблетками. — У нас как раз есть то, что тебе нужно.
Настя замерла. Эти таблетки... точь-в-точь как её лекарства.
— Спасибо, но... — она сделала шаг назад, — я принимаю только свои, по рецепту.
— Настенька, — мягко, но настойчиво произнёс Никита, — так невежливо уходить. Останься, пожалуйста. Сейчас будет кое-что... особенное.
Он небрежно махнул рукой — и музыка резко оборвалась.
В тот же миг танцующие, будто управляемые единой волей, сомкнулись вокруг них плотным кольцом. Два ряда людей. Ни прохода, ни выхода.
Яркие лучи софитов ударили в лицо Насте, ослепляя её.
*************************
продолжение