Эндрю Ламберт, Королевский колледж, Лондон, Великобритания
2011, перевод П. Гулькин
(Предисловие к книге Э. Ламберта «Крымская война. Большая британская антироссийская стратегия. 1853-1856 гг.»)
В отличие от любой другой книги, посвященной #Крымской войне, эта книга не является ни историей действий армий в #Крыму, ни исследованием дипломатической стороны конфликта. Основную цель написания этой работу я видел во вскрытии общего замысла, разработке и осуществлении #британской национальной политики и стратегии. Ключевые концепции здесь - стратегические, заимствованные из работ Карла фон Клаузевица и сэра Джулиана Корбетта, поэтому основное внимание уделяется военно-морским, а не сухопутным операциям. Такой подход отвергает "континентальную" ортодоксальность, которая доминировала при написании статей по #истории этой войны, превалировавших в среде военных исследователей особенно в 1980-х годах, когда в британской политике доминировали проблемы безопасности внутренних границ #Германии, пребывания британской армии на Рейне и состояния военно-воздушных сил Германии.
Работа над этой книгой началась в 1978-79 учебном году во время учебы на степень магистра в области военных исследований в Королевском колледже #Лондона. Случайное открытие биографии адмирала сэра Чарльза Нейпира, командующего #Балтийским флотом в 1854 году, выявило доселе неизвестную страницу тогдашней кампании и вызвало большие споры. Несмотря на явно ограниченную ограниченность достоинства текст, книга бросила вызов общепринятому мнению о том, что королевский флот внес небольшой вклад в Крымскую войну, кроме высадки морской бригады для обслуживания тяжелой артиллерии при осаде #Севастополя, и что "другие" театры были в лучшем случае второстепенными и совершенно незначительными.
Во время Второй мировой войны Военно-морское архивное общество - важнейший источник исторических материалов для оборонного сообщества, опубликовало "Конфиденциальный кабинет министров" в виде трехтомной серии "#Русская война", посвященной военно-морским кампаниям в Балтийском и #Черном морях. Кабинет министров рассматривал два театра военных действий одинаково подробно, поскольку считал, что было именно два основных театра военных действий. В этих томах просто повторно использовались названия оригинальных печатных изданий Кабинета министров: все современные британские комментаторы характеризовали тогдашний конфликт как "Русскую войну". Это название признавало, что тогдашний конфликт был гораздо шире, чем просто сражение за Крымский полуостров. Термин ‘Крымская’ война был принят в 1890-х годах, примерно в то время, когда скончались последние ветераны армии. Изменение терминологии отразило фокус интереса и весомость мемуарной литературы: она поместила Прибалтику на обочину. Кроме того, морские кампании военного времени никогда не рассматривались в деталях. В XIX веке официальные документы оставались закрытыми, и к тому времени, когда они стали доступны, XX-й век предоставил более актуальные темы для исследований.
Летом 1979 года я решил изучить черноморские военно-морские операции 1854 года в качестве предмета своей магистерской диссертации. Мой научный руководитель, профессор Брайан Ранфт, эксперт по современному советскому военно-морскому флоту, дал мне мудрый совет и направил меня к Алану Пирсоллу в Национальный морской музей. Алан, который всю жизнь интересовался этой темой, представил экспертное заключение об архивных богатствах библиотеки Кэрда, в частности - о многочисленных частных коллекциях рукописей, созданных морскими офицерами XIX века. Среди них - собрание писем и письма адмирала сэра Джеймса Уитли Динса Дандаса, главнокомандующего на Черном море в 1854 году, показали, что отношения между Лондоном и флагманом были по меньшей мере такими же плохими на Эвксине, как и на Балтике. И Дандас, и Нейпир были младшими офицерами, которым было поручено отчитываться непосредственно перед Первым лордом Адмиралтейства, что было явным нарушением надлежащей процедуры, и оба были использованы в качестве козлов отпущения в конце года, чтобы отвлечь на себя критику явно провальной работы флота, направляемой Первым лордом Адмиралтейства.
Переписка Дандаса также выявила глубокие трения в отношениях между руководством Великобритании и Франции, а также между их армиями и флотами в период, предшествовавший вторжению в Крым, особенно во время первого нападения на военно-морской арсенал и город Севастополь 17 октября.
В тот день французский маршал Канробер приказал Дандасу атаковать грозные каменные батареи, защищавшие гавань, вопреки его собственному четко изложенному мнению. Эта тема нуждалась в дальнейшем изучении. Воодушевленный моим научным руководителем, я той осенью приступил к работе над докторской диссертацией, в которой рассматривались происхождение, ход и последствия балтийских кампаний 1854 и 1855 годов. И снова в центре моего исследования были разработка и реализация стратегии союзников, командные отношения между Лондоном и флагманом, характер операций и сложная политика тогдашней экономической войны. Когда я начал исследования в Гринвиче, я обнаружил, что доктор Бэзил Гринхилл, тогдашний директор Национального морского музея, и его жена Энн Гиффард также занимались исследованием истории Балтийских кампаний. Их интерес был вызван тесными связями с Финляндией и долгосрочным интересом к финскому коммерческому судоходству. В их книге 1988 года "Британское нападение на Финляндию: забытая морская война" рассматривалось влияние "русской" войны на эту страну. Хотя два проекта сильно различались по происхождению и целям, появление двух текстов, посвященных войне с точки зрения Прибалтики, в течение двух лет придало дополнительную значимость нашим усилиям с обеих сторон….
Возможно, я помог убедить Бэзила в том, что Королевский флот XIX века не был ни отсталым, ни неуклюжим, и мы договорились по нескольким ключевым темам - не в последнюю очередь о решающей роли капитана Бартоломью Саливана, офицера–гидрографа флота, в планировании и проведении двух балтийских кампаний. Он не только был удивительно гуманизмов воинов, добывавших разведданные от шведоязычных жителей финских островов, но и явно обходил подробности «второстепенных» нападений, которые подвергали опасности гражданское население. Саливан был деятельным начальником оперативного штаба в течение всей кампании, руководя крупными операциями при Бомарсунде[i] в 1854 году и Свеаборге в 1855 году; он также планировал штурм Кронштадта, намеченный на 1856 год. Его отношения со сменявшими друг друга главнокомандующими сыграли центральную роль в эффективном проведении обеих кампаний. Неудивительно, что его коллега по Черному морю, капитан Томас Спратт, сыграл аналогичную роль в планировании и осуществлении операций. Действуя в относительно неизвестных морях и в значительной степени полагаясь на российские карты, Королевский флот действовал осторожно, проверяя и совершенствуя свои гидрографические знания по мере зондирования российских прибрежных вод. И Саливан, и Спратт были протеже сэра Фрэнсиса Бофорта, ветерана-гидрографа военно-морского флота: отдел Бофорта предоставлял разведданные о русских побережьях, фортах и картах, а также разрабатывал ключевые элементы военных планов.
Я вернулся к одной из многих «вспомогательных» тем, которые возникли во время работы над диссертацией – новой военно-морской технологии деревянных корпусов, винтовых паровых капитальных кораблей, которые доминировали в океанах между 1851 и 1861 годами. Крымская война была единственным конфликтом, в котором эти корабли были задействованы в большом количестве, а отсутствие крупных морских сражений в то время объясняло почему, морская война на море была вынесена за скобки. Написанная в период между получением мной докторской степени и моей первой преподавательской должности осенью 1983 года, работа "Линкоры переходного периода" была посвящена технологии, политике и дипломатии до сих пор игнорируемого поколения кораблей. Паровой линкор дал англо-французской коалиции решающее технологическое преимущество при ведении войны в мелких водах у берегов Балтийского и Черного морей России…
Получение временной должности преподавателя осенью 1983 года позволило мне возобновить работу над историей Крымской войной с некоторой перспективой довести этот проект до конца. Имея дело - в значительной степени - с малоизвестными кампаниями и противоречиями на Балтике, для меня стало ясно, что для того, чтобы выявить фундаментальное значение Балтийского театра на всех этапах конфликта – а в диссертации утверждалось, что они имели решающее значение для определения времени объявления войны союзниками и разработки стратегии союзников, Россия решила принять условия и характер военно–морских операций военного времени – для этого необходимо было изучить стратегию Черноморского театра военных действий на том же уровне. Я сосредоточился на «большой стратегии» и более широком Черноморском театре военных действий, а не только на Крымской кампании. В результате этой работы я попытался вскрыть морской, т. наз. «амфибийный» характер кампании. В нем подчеркивался ключевой момент, что целью высадки союзников в Крыму было уничтожение военных кораблей и доков в Севастополе; он был задуман как грандиозный рейд продолжительностью 6-12 недель. Планировалось, что как только российская военно-морская мощь будет уничтожена, армии отойдут на зиму в Турцию. Это полностью соответствовало концепции войны, которую планировали вести оба союзника – войны, ограниченной продолжительности с ограниченными целями. На Черном море военно-морская мощь, тем не менее, сыграла решающую роль, обеспечив первоначальную высадку морского десанта, снабжение и усиление армий на протяжении 12-месячной осады, а затем - обеспечив захват Севастополя путем уничтожения российской логистики через Азовское море.
Это последнее - работа дюжины канонерских лодок - оказалось критически важным для принятия решений русскими. Окончательный проект под рабочим названием «Война в России: исследование морской стратегии» насчитывал 250 000 слов – более чем в два раза больше объема первоначальной диссертации. Она была принята издательством Манчестерского университета для серии «Война, вооруженные силы и общество». Однако редакция настояла на том, чтобы изменить название на «Крымская война» и сократить рукопись вдвое. Начинающие карьеру ученые редко находятся в том положении, чтобы возражать…
Несмотря на это обширное редактирование, в результате которого опубликованный текст приобрел довольно отрывистый прозаический стиль, объем книги по-прежнему составляет 130 000 слов. В нем Крымская война была показана как конфликт, вызванный глобальным политическим соперничеством, морской/десантной стратегией и в значительной степени – обусловленный событиями за пределами Крыма. Выбор времени тоже оказался достаточно примечателен: книга вышла в печать до падения Берлинской стены и появилась до того, как стали очевидны все последствия сейсмических событий в Советском Союзе. Работая с Вооруженными Силами и следуя традиции изучения военных действий, я был слишком хорошо осведомлен о том влиянии, которое текущие события оказали на характер исторических описаний, и читатели признают, что книга была написана в очень специфический момент времени. По этой причине я решил отказаться от любых попыток обновить текст. Британская «Великая стратегия» должна оставаться продуктом своего времени. Второстепенная тема о том, что Великобритания в первую очередь придерживалась теории «ограниченной морской стратегии», была задумана как вклад в оборонные дебаты конца эпохи холодной войны, когда в традиционной стратегии Соединенного Королевства доминировала идея защиты Западной Германии. В то время как события 1989-91 годов изменили стратегический ландшафт с поразительной внезапностью, наследие холодной войны остается, не в последнюю очередь в том любопытном факте, что и в 2011 году в Германии все еще дислоцируются значительные британские сухопутные войска, и все еще есть те, кто выступает за ‘континентальную’ оборонительную позицию. Британская «Великая стратегия» недвусмысленно отвергла «континентальную» ортодоксию, которая доминировала в современной литературе об истории войны и в сообществе военных исследователей в целом около 1990 года, – она отражает эпоху, когда в британской политике безопасности доминировали Внутренние границы Германии, Британская армия на Рейне и Военно-воздушные силы Германии. Во многих отношениях историография Крымской войны отражает реальность того, что в военной истории Великобритании всегда доминировала история армии.
Моя собственная работа следовала совершенно иному направлению: первоначальная диссертация была завершена, когда Фолклендский конфликт[ii] подошел к концу, а работа над книгой велась в самый жаркий период "Второй холодной войны", когда военно-морской флот США опубликовал "Наступательную политику" или "Новую морскую стратегию" в 1986 году. Связь между периферийными морскими стратегиями, проанализированными в книге, использованными в 1982 году и обнародованными американцами, не была случайной. Советы также не знали об этой связи. Посткрымский процесс восстановления и реформ царя Александра II в России наводил на мысли о параллелях с горбачевской ‘Перестройкой’ и ‘Гласностью’: в обоих случаях целью задачей было восстановление российской власти.
К моменту публикации книги холодная война закончилась; стратегический ландшафт Британии начал смещаться с континента в сторону морской стратегии, описанной в документах по оборонной политике 1990-х годов. Такие размышления подводят нас к вопросу о том, о чем на самом деле была эта книга. В отличие от почти любой другой книги, посвященной Крымской войне, это не была оперативная история армейских операций в Крыму, исследование административного хаоса и медицинской практики или анализ дипломатии кризисов и конфликтов. Сосредоточение внимания на битвах, кровопролитии и страданиях или махинациях европейских канцлеров долгое время отвлекало внимание от создания и реализации более крупного британского замысла. Основной заботой была «великая стратегия» Великобритании, разработка и реализация стратегии в контексте национальной политики. Ключевые концепции, лежащие в основе анализа, были взяты из стратегических исследований, из работ Карла фон Клаузевица и сэра Джулиана Корбетта, и основное внимание уделяется военно-морским, а не военным операциям. Книга Корбетта "Великолепная Англия в семилетней войне: Исследование комбинированной стратегии" была бы очевидной моделью, текст, составленный для военной аудитории, готовящейся к войне, проникнутый пониманием Клаузевица. Работа Корбетта была усовершенствована в ходе преподавания на обоих курсах британского штаба.
Первая публикация в рамках этого проекта, статья "Подготовка к войне с Россией: британское стратегическое планирование, март 1853 – март 1854", появилась в журнале "Война и общество" осенью 1989 г. Ограничение внимания 12-месячным периодом до объявления войны дало возможность изложить основной стратегический тезис и переключил внимание с обширной и часто пересматриваемой темы неудавшейся кризисной дипломатии на реалии власти и сложную проблему принятия решений коалиционным правительством, действующим в рамках неустойчивого и далеко не гармоничного англо-французского партнерства. Книга открывается небольшим экскурсом в историю англо-российской "холодной войны" в период между 1815 и 1854 годами, отмечая ключевые регионы, где столкнулись интересы двух держав, а также их очень разные континентальные и морские стратегические идентичности. Первостепенная роль морских и экономических вопросов в британской политике определила разработку стратегии. Впоследствии исследования «балтийского вектора» англо-российских отношений с 1815 по 1914 год предоставили гораздо более четкий контекст для прояснения событий 1853-56 гг. В 1980-х годах исследования двух основных театров военных действий показали, что стратегическим обоснованием операций было уничтожение военно-морской мощи России, главным образом - путем нападения на флоты, военно-морские базы или верфи, которые были доступны.
Этот императив доминировал в довоенном мышлении, когда основным направлением британского планирования морского наступления был французский комплекс крепости/арсенала в Шербуре. Зимой 1853-54 годов те же идеи и инструменты были использованы против российских баз. Написанная мной работа освещала именно этот момент, продемонстрировав, что точно такое же обоснование применялось как на театре военных действий, где была развернут отряд небольших военных кораблей, так и на тех, где были задействованы крупные соединения флотов и армий.
На каждом театре военных действий российские военно-морские силы были главными целями британского планирования; следовательно, запланированные атаки на Архангельск в Белом море и Петропавловск на Дальнем Востоке были продиктованы той же стратегической логикой, что и более крупные операции, разработанные для борьбы с Севастополем и Кронштадтом. Динамика наступления на побережье в британском планировании подчеркивала роль Гидрографического управления, которое действовало в здании Адмиралтейства, в разработке стратегии театра военных действий. Гидрограф и его заместитель писали военные приказы и составляли карты. Архивы, хранящиеся в Гидрографическом управлении Соединенного Королевства, предоставили важные свидетельства о разработке стратегии и операций, отражающие как центральную роль Управления, так и глубоко личный характер взаимоотношений командования в середине девятнадцатого века. Фактически гидрограф выполнял функции директора военно-морской разведки и начальника Военно-морского штаба, функции, которые полностью зависели от его общественной роли: составление и улучшение карт, карт, которые были необходимы для всех операций, но особенно в относительно неизвестных морях, окружающих Российскую империю. В оперативном мышлении военно-морского флота в середине 1850-х годов доминировал потенциал применения пароходов, сверхдальнобойной артиллерии и ракет для уничтожения вражеских флотов и военно-морских баз.
В то время как планы, существовавшие до 1854 года, были сосредоточены на средствах преодоления французского канала в Шербуре, корабли и орудия, разработанные для этой миссии, были запущены в производство для борьбы с Россией, а Шербур был заменен Кронштадтом и Севастополем. Нападение на Свеаборг в августе 1855 года стало просто небольшой демонстрацией чисто британского мышления. Силы, подготовленные для штурма Кронштадта в 1856 году, были бы в 10 раз больше. Технологические, промышленные и экономические последствия этих военных заказов, создающие совершенно новое "Большое вооружение" для укрепления мира, представляют собой первый пример использования политики «промышленной мобилизации». Британское правительство намеренно выставило напоказ свое «Великое вооружение» в Спитхеде в День Святого Георгия в 1856 году, чтобы отпраздновать победоносный исход войны и послать четкий сигнал устрашения всем соперничающим державам. Канонерские лодки этого «Великого вооружения» вскоре были переброшены для ведения других войн, в частности - Второй китайской войны 1856-60 гг.
Морской характер конфликта особо подчеркивался тем фактом, что ни на одном этапе всего конфликта солдаты союзников никогда не находились дальше, чем на расстоянии дневного перехода от моря, и, соответственно, от военно-морской поддержки. Это делалось намеренно. Характер стратегии коалиции демонстрировал основные линии разлома между союзниками. Первоначально французы были довольны тем, что последовали примеру Великобритании, но зимой 1854-55 годов они настаивали на новом подходе, высадив крупные силы в Крыму, чтобы вторгнуться на юг России и добиться «решающего» сражения. Не имея подобной массовой армии и не желая ее создавать, британцы подчеркивали морской/периферийный характер своей стратегии и успешно сопротивлялись французскому давлению. Британцы старались использовать свои сильные стороны в войне против военного колосса, которого большинство континентальных военачальников считали неуязвимым. Их цели – сокращение российской военно–морской мощи и стратегического охвата - могли быть достигнуты на периферии, вынудив Россию направить свои внутренние ресурсы именно туда, где она была наиболее слаба. Полвека спустя обоснованность этого подхода будет объяснена Альфредом Т. Маханом в 1900 году и еще раз продемонстрирована японцами. Эта морская стратегия была разработана по британским образцам. Хорошо зная, что произошло с Наполеоном в 1812 году, англичане, в отличие от Луи-Наполеона III и его маршалов, не имели никакого желания повторять этот опыт. Британские государственные деятели и военачальники обладали более долгой памятью и предпочитали возрождать успешные морские периферийные стратегии Нельсона и Веллингтона. Повторное использование опыта Наполеона было важной особенностью этого конфликта, поскольку многие ведущие государственные деятели, солдаты и моряки имели непосредственный опыт этой войны. Война закончилась в 1856 году, потому что Россия, обанкротившаяся, разбитая и абсолютно неспособная вести войну с врагом, предпочла унижение катастрофе. Перенеся фокус с Крыма на более широкую войну, можно было продемонстрировать, что падение Севастополя, периферийного города в недавно завоеванной провинции, оказало очень мало влияния на решимость России. Единственной активной военной угрозой, которая имела значение весной 1856 года, была та, которую представляла огромная армада специализированных судов, собиравшихся в Великобритании для полномасштабного нападения на остров Кронштадт, который был одновременно морской защитой Санкт-Петербурга и главной военно-морской базой России. После успешных операций против Свеаборга на Балтике и Кинбурна на Черном море тактика и технология применения прибрежных сил были хорошо поняты обеими сторонами. Скрытая британская угроза грозила превратить конфликт в неограниченную войну, которую Британия могла легко себе позволить, потому что она велась бы с использованием военно-морских, а не сухопутных средств, а Россия - нет. Это решение оказалась решающим.
Будучи многонациональной империей, простиравшейся примерно на 7000 километров от Польши до полуострова Чукотка, имперская Россия не могла рисковать, усугубляя растущие внутренние беспорядки, вызванные ростом налогов, нехваткой зерна и воинской повинностью. Однако Британия стремилась закончить войну до того, как хрупкая коалиция с Францией, и без того испытывавшая серьезное напряжение, рухнет. На протяжении всей войны в британской военно-морской политике доминировала гонка вооружений с Францией, а не война с Россией. Когда британская армия покинула Крым, тяжелые орудия были размещены на Мальте и Гибралтаре, чтобы отразить нападение французов.
Как отмечали в то время некоторые рецензенты, эта новая интерпретация оставила мало места для классической войны героики, страданий и дипломатии. Там не было ни слова о Флоренс Найтингейл, и только предложение об обвинении Легкой бригады. Это было сделано намеренно: оба принадлежали к совершенно разным периодам Крымской войны. О том, в какой степени первоначальный аргумент, выдвинутый в 1990 году, стал ортодоксальным, можно судить по недавнему наблюдению в Английском историческом обзоре: “Осада Севастополя». «Большое вооружение» Великобритании и действия Королевского флота против российской власти на Балтике справедливо рассматриваются как ключ к ходу и исходу войны.
В то время как академическая наука продвинулась вперед, популярная история еще не последовала ее примеру, все еще затуманенная рассказами о кровопролитии, героизме, безумии и санитарии. Британская «великая стратегия» широко цитировалась в последующих работах, посвященных конфликту; слишком многие из них просто добавили небольшой раздел к исследованиям «привычной» Крымской войны.
Книга Винфрида Баумгарта "Крымская война 1853-1856 годов" 1999 года не является нетипичной, в ней 10 страниц посвящены Балтике, но в целом в ней доминирует тема европейской дипломатии и осады Севастополя. Несмотря на полностью морскую направленность стратегии союзников и прибрежный характер операций союзников, в этой Крымской войне главное - армии. Что еще хуже, когда он отклоняется от дипломатической линии, впечатляющее понимание Баумгартом доказательств начинает колебаться, он ошибочно утверждает, что королевский флот произвел впечатление на моряков, и принимая французскую "официальную" версию битвы при Альме, в значительной степени состряпанную, чтобы скрыть ужасающие потери от болезней. В отличие от другого академического учебника десятилетия по дипломатии, в книге Дэвида Голдфранка "Истоки Крымской войны 1994 года", Прибалтика показана в гораздо более широком контексте генезиса войны. Монументальный документальный сериал Баумгарта "История кримкрига" изменил ситуацию для исследователей, напечатав и отредактировав обширные подборки дипломатической переписки из государственных и частных архивов различных великих держав. Тем не менее, тип представленных материалов в целом усиливает ранее сделанный им акцент на дипломатии и дипломатах, что неудивительно для серии, которая начала публиковаться около четырех десятилетий назад. В данном случае академические интересы развивались гораздо быстрее, чем появлялись публикации в печатном виде. Среди основных британских рассказов о войне, подготовленных для широкой аудитории, два стали попытками расширить географию и дипломатию конфликта. В книге Тревора Ройла "Крым: Великая Крымская война 1854-1856" использовались академические исследования; признавалась важная роль, которую играли другие воюющие стороны и заинтересованные нейтральные страны, такие как Соединенные Штаты, Австрия, Пруссия, Швеция и Дания; и рассматривались кампании за пределами Крымского полуострова, помещая конфликт в действительно глобальную обстановку. В то время как человеческая драма Крымской кампании была в центре внимания, книга последнего не придавала чрезмерного значения падению Севастополя.
В работе, написанной для популярной аудитории, обсуждение балтийских кампаний и скандального обращения с адмиралом Нейпиром в 1854 году заслуживает похвалы. К сожалению, текст содержал ряд фактических ошибок, отражающих ограниченное знакомство с литературой. Аналогичным образом освещение внутренней политики Великобритании было ошибочным и упускало из виду ключевую роль «Ассоциации административной реформы», которая использовала войну для нападения на аристократическое правительство. Премьер-министр лорд Пальмерстон в первой половине 1855 года посвятил большую часть своей энергии отражению этого нападения. Завершая исследование Парижским миром от марта 1856 года, Ройл проигнорировал как смотр британских военно-морских сил в Спитхеде в День Святого Георгия, 23 апреля 1856 года, апогей национальной мощи, так и краткосрочные последствия конфликта. В то время как Великая Крымская война распространила конфликт за пределы Крымского театра военных действий, в новых разделах этого труда, посвященных "новой" войне, оказалось слишком много фактологических ошибок, помимо выявленных упущений у Севастополя. Опираясь на большую часть тех же академических исследований, Клайв Понтинг в книге "Крымская война: правда за мифом" 2004 года пошел дальше в рассмотрении тем, изложенных в "Британской большой стратегии" и "Забытой морской войне", уделяя гораздо больше внимания Балтике, другим театрам военных действий, интервенции в Пьемонте-Сардинии и возможному вмешательству, по сути, в качестве наемника, Испании. Как и все массовые тексты современной эпохи, книга включала значительное количество свидетельств очевидцев. Однако вывод, представляющий собой резко выпячиваемый проевропейский аргумент о роли Соединенного Королевства в Европе, отражает современные политические повестки дня и позицию автора в отношении Европейского союза.
Другие возможности взглянуть на войну с более широкой точки зрения для массовой аудитории включали трехсерийный телесериал Channel 4 "Крымская война" 1997 года. Создатели программы ознакомились с британской Большой стратегией и были готовы принять её новую интерпретацию. В то время как основное внимание по-прежнему уделялось старому "Крыму", знакомому британской аудитории, обработка охватывала более широкий черноморский театр – в частности, русско-турецкие кампании на Дунае и на Кавказе и, прежде всего, на Балтике. Аналогичным образом превосходная выставка «Крымская война» в Национальном музее армии избежала очевидной опасности полностью сосредоточиться на Крыме, изучив осаду Бомарсунда на примере небольшого королевского инженерного отряда, который участвовал в операции… Продолжалась работа над военной историей Крымской кампании, большая часть которой касалась воспоминаний младших офицеров и опыта сражений, позиционной войны и неудач в материально-техническом обеспечении. Общество по исследованию Крымской войны и его журнал The War Correspondent уже более 20 лет служат форумом для обсуждения всех аспектов конфликта, хотя особое внимание уделяется британской кампании в Крыму. Значительные работы в этой области включают биографию лорда Раглана Джона Свитмена. Интересно также исследование Харриса о действиях британской разведки на театре военных действий.
Том переписки заместителя судьи Уильяма Ромейна, опубликованный Обществом архивов армии, представляет новый взгляд на управление армией. Исследование Дэвида Мерфи "Ирландская перспектива" напоминает ученым о жизненно важной роли ирландской рабочей силы как среди офицеров, так и среди других чинов армии, ирландских гарнизонов и складов, а также о значении ирландских запасов для удовлетворения потребностей военной логистики. Ключ к решению логистического кошмара для крымской армии был типично викторианским: строительство узкоколейной железной дороги между хорошо укомплектованной гаванью в Балаклаве и армейским горным лагерем примерно в 10 милях по труднопроходимой местности. Здесь Великая Крымская центральная железная дорога Брайана Кука добавила значительную главу к конфликту, связав военную историю с историей машиностроения и железных дорог. Эта новая работа только подчеркивает, в какой степени героизм и ужас одной кампании все еще определяют сущность любой войны. Большинство авторов предпочли копать еще глубже. Флоренс Найтингейл по-прежнему доминирует в этой области, как по объему, так и по достоинству, с чередой ревизионистских текстов и документальных сборников, которые преобразили литературу с 1990 года.
Ещё одна героиня-медсестра была «возрождена» в 2005 году, когда Джейн Робинсон вернула Мэри Сикол в общественное пространство, возвратив ей популярность, которой она пользовалась среди своих современников. Добавление уроженки Ямайки, медсестры, владельца гостиницы и главного «утешителя» армии в список героев открывает совершенно иной взгляд на войну. Хелен Раппопорт более широко взглянула на роль женщин в Крыму в фильме "Не место для дам". Давно назревшая задача раскрыть другую сторону истории Найтингейла, историю профессиональных медиков, которых были сильно оклеветаны в армии, была освещена Джоном Шепардом в его исследовании по «делу врачей» в 1991 году.
Общие потери британцев в Крымской кампании составили 2755 человек убитыми в бою и 2 019 умершими от ран, при том, что 16 323 человека умерли от болезней. Можно сказать, что Флоренс Найтингейл служила на настоящей "линии фронта", которая проходила через госпиталь Скутари, где умерло около 6000 солдат, в основном от болезней. Их похоронили рядом с казармами. Найтингейл начала манипулировать своей знаменитостью еще до того, как вернулась в Англию. Общественное собрание, состоявшееся 29 ноября 1855 года, признало ее работу и привело к созданию «Фонда Найтингейла» для обучения медсестер. Сидни Герберт был почетным секретарем фонда, а главнокомандующий армией, Его Королевское Высочество Герцог Кембриджский, был председателем. К 1859 году Фонд Найтингейла насчитывал 45 000 фунтов стерлингов, которые были использованы для создания 9 июля 1860 года Школы Найтингейла при больнице Святого Томаса.
Первые обученные медсестры Найтингейл начали работать 16 мая 1865 года в Ливерпульском лазарете работного дома. Другим знаменитостям Крымской войны жилось не так хорошо: Мэри Сикол вскоре была забыта, в то время как многие герои-воины отправились на другие конфликты, и немало из них нашли раннюю смерть на внешних рубежах империи. Другой эпизод той войны - "Атака бригады легкой кавалерии", был освещен в двух исследованиях, которые добавляют новые подробности к нашим знаниям о том, почему легкая кавалерия атаковала. Популярная версия о бездумной выходке была выдумана для того, чтобы стать аллегорией, необходимой для того, чтобы сделать ее нравоучительной историей XIX века о том, что аристократическая ошибка привела к уничтожению целой бригады в результате тщетного жеста, отмеченного лишь мужеством простого человека – её еще предстоит заменить более хладнокровным суждением. По крайней мере, поле битвы теперь доступно. Одним из последствий распада Советского Союза стало открытие крымских полей сражений на территории современной Украины для туризма. Большая часть аудитории состоит из членов Ассоциации исследователей Крымской войны. Главный недостаток историографии Крымской войны, наконец, был устранен в превосходном архивном исследовании Кандана Бадема, посвященном османской стороне конфликта.
Слишком долго намерения и вклад османского режима отсутствовали в центре конфликта, предоставляя повод для борьбы, но не являясь независимым действующим лицом. Этот свежий взгляд должен напомнить другим ученым, что у Османской империи было две общие границы с Россией – на Балканах и на Кавказе, причем жизненно важные территории оспаривались в обеих, в то время как Турция в общем-то не была заинтересована во вторжении или оккупации Крыма. Открытие российских архивов обеспечило доступ к полезному материалу; но в российской науке по-прежнему преобладают более старые интерпретации, особенно те, которые изложены в явно националистической "Крымской войне" Е. Тарле 1940-х годов.
Российские историки работали с другими учеными и присоединились к их дискуссиям; но еще неизвестно, как далеко зайдет этот процесс – текущие события снова затмевают историю и закрывают архивы. Кроме того, слишком много усилий было потрачено на пересказ хода тогдашних сражений и кровопролития с точки зрения России - полезный, но вряд ли поучительный процесс. В книге Флетчера и Ищенко "Крымская война: Столкновение империй" 2004 года приводится старое мнение о том, что Крым "безусловно, был самым важным театром военных действий, где военное решение должно было быть вынужденным". Такие суждения игнорируют ключевой вопрос о том, как заканчиваются ограниченные войны между великими державами. Российское руководство скорее смирилось с ограниченным поражением, чем рискнуло потерпеть поражение в тотальном конфликте. Оно сделало это специально, чтобы избежать "решительного" военного решения того типа, которому угрожало само публичное собрание британского "Великого вооружения". Исследование Орландо Файджеса появилось слишком поздно’ чтобы быть должным образом рассмотренным для этого введения. Среди основных недавних публикаций на российскую тематику глава «Военно-морской флот Николая I и создание парового флота» в превосходном справочном труде Тредреа и Созаева устанавливает факты, цифры и сделки с флотами и базами, которые находились в центре британского внимания с 1830-х годов по конец войны…
Влияние Крымской войны. Одной из ключевых областей, где влияние Крыма постоянно недооценивается, является планирование и проведение Гражданской войны в США 1861-65 годов. Историки американской войны в значительной степени игнорировали иностранное влияние. Между тем, правительство Соединенных Штатов направило военную миссию в Крым под командованием полковника Делафилда в 1855 году, и администрация опубликовала итоговый отчет под названием "Искусство войны в Европе" в 1860 году с посвящением Джефферсону Дэвису. Практические наблюдения Делафилда охватывали все: от тактического воздействия нарезных мушкетов и полевых укреплений до улучшенных седел. Публикация также включала подробные планы русских морских минных полей или "адских устройств", как их тогда называли, и англо-французских броненосных военных кораблей, использовавшихся в Кинбурне. Эти ключевые военно–морские технологии были разработаны во время американской войны, хотя немногие американские историки, похоже, знают о прямой связи между двумя конфликтами - идеи, технологии и образцы были искусно переработаны, наряду с новейшей французской униформой с её причудливыми фасонами. Джордж Макклеллан, один из коллег Делафилда, дослужился до командования Потомакской армией и сознательно смоделировал свою кампанию на примере сражения полуострове в Крыму. Макклеллан отметил тщетность атак пехоты на земляные укрепления, удерживаемые солдатами, вооруженными винтовками, когда осматривал поле битвы в Инкермане. Признание европейского измерения войны на полуострове: программа «Железный щит гражданской войны» отличает «Закованный в железо» Говарда Фуллера от Уильяма Х. Среди недавних публикаций на эту тему – «Броненосцы гражданской войны» Робертса.
Трудно понять тенденцию недооценки крымского конфликта среди историков войны, которая проявилась всего через пять лет после заключения Парижского мира, которая подразумевает, что американские офицеры и государственные деятели были либо поразительно невежественны, либо удивительно самодовольны. Некоторые ученые пытались поместить вопрос о Крыме в более длительную дискуссию о развитии войны, противопоставляя доиндустриальную ‘наполеоновскую" тактику пехоты и кавалерийские атаки таким примерам "индустриальной" эпохи, как десантные операции с применением судов с паровыми двигателями, артиллерии, стреляющей снарядами, первого использования электрического телеграфа для стратегической связи и промышленное массовое производство винтовок и двигателей для канонерских лодок.
В действительности Крымская война, как и все прочие войны, случилась в переходной фазе. Многие идеи, оборудование и методы, которые господствовавшие в марте 1854 года, устарели к марту 1856 года; некоторые из них были заменены новыми. Командиры изо всех сил пытались идти в ногу с изменениями как на поле боя, так и за его пределами – пример маршала Канробера, подавшего в отставку с поста главного командования, чтобы избежать, казалось бы, бесконечной бомбардировки телеграфных сообщений из Парижа, четко иллюстрирует эту дилемму.
Приняв тезис о "ненужной войне", выдвинутый историками-дипломатами времен холодной войны, которые больше заботились о том, чтобы внушить своему поколению идею глупости ведения войны с Советским Союзом, чем о том, чтобы разобраться в глубинных противоречиях эпохи, Эжертон неправильно истолковал конфликт. Если Крымская война была конфликтом, которого можно было избежать, и британская «Великая стратегия» утверждала, что неспособность британского правительства координировать дипломатию и сдерживание упустила ключевые возможности для этого в 1853 году, это не было ни ненужным, ни бесплодным результатом. Британия, Франция и Россия боролись в глобальном масштабе за господство в Европе – приз, который временно достался французам, – и за господство над миром, которое британцы сохранили еще на два поколения. Война удалила Россию из Центральной Европы на 90 лет, способствовала объединению Германии и изменила стратегическую географию Балтийского региона.
Британская «великая стратегия» завершается обзором "Спитхед" - событием, продемонстрировавшим поистине глобальный характер англо-российского конфликта и центральное значение Балтийского театра военных действий. Успех первой крупной операции войны в Бомарзунде[iii] был почти полностью проигнорирован из-за пустякового «счета мясника». Средства массовой информации предпочитали сосредотачиваться на смерти, причем в большом количестве, приравнивая масштабы страданий к военным успехам. Разрушение Свеаборга в 1855 году без единого смертельного случая со стороны союзников оказалось столь же неинтересным для средств массовой информации. Одержимость негативным копированием будет знакома современным наблюдателям; единственные новости, которые имеют значение, - это плохие новости. Несмотря на то, что Балтийский флот устроил публичное представление военно-морской победы, карьера Флоренс Найтингейл вскоре стала центральной опорой поздневикторианского мифа, мифа, полностью сосредоточенного на теме страданиях армии и тщетности войны. Первыми жертвами "крымской" версии конфликта стали бы политические цели войны и стратегическое планирование, которые сами по себе могли бы объяснить, почему армия отправилась в Крым. В конечном счете британцы устроили бы свою собственную Крымскую войну, и они использовали ее для продажи всего, от демократии и массового производства до ухода за больными и новомодной шерстяной одежды; но в основе истории осталась легенда о Флоренс Найтингейл, несомненно - первой женщине, которая украсила военный мемориал за ее вклад в военное дело.
Крымская война была делом храбрых солдат и святой женщины. Уничтожение российской военно-морской мощи, защита Турции и баланс сил – все эти химеры и понятия развеялись, как дым …
Королевский колледж, Лондон,
Эндрю Ламберт
____________________________________________________________________________________
[i] крепость XIX века, расположенная в Финляндии на территории Аландских островов в муниципалитете Сунд
[ii] Война между Аргентиной и Великобританией за две британские заморские территории в Южной Атлантике: Фолклендские острова, а также Южную Георгию и Южные Сандвичевы острова, продлившаяся десять недель. Началась 2 апреля 1982.
[iii] Бомарсу́нд (Бомарзу́нд; фин. Bomarsund, швед. Bomarsund) — крепость XIX века, расположенная в Финляндии на территории Аландских островов в муниципалитете Сунд. Заложена в 1832 году Российской империей на острове Аланд. Разрушена в 1854 году англо-французским флотом во время Крымской войны
