Большим злом для простых людей в городской дореволюционной России, был типаж мошенников, ныне совершенно забытый. Это трактирные адвокаты или «аблокаты» - так изначально по-простому называли их деревенские неграмотные мужички, ну, а потом уже «термин» к ним приклеился.
Газеты и журналы, либеральные и монархические, писали о них не мало, постоянно указывая на тот вред, который они приносят темному люду, да вот беда – мало крестьяне газет читали. Подбивали «аблокаты» людей на подачу самых бессмысленных прошений, предлагая смастерить такое прошения мировому судье, что он «враз» решит дельце в пользу подавшего.
В 1908 году некоторые из петербургских мировых судей, вывешивали при своих участках («камерах») специальные объявления, призывающие доверчивых граждан ни в коем случае не обращаться к трактирным адвокатам за услугами, но… опять же – те, с кого «адвокаты» кормились, были в большей части неграмотны, и такой почин принес мало пользы.
Кто же это такие, «аблокаты»? В Петербурге их было немерено, все они свили себе прочные и уютные гнезда в трактирах, где с помощью половых и буфетчиков ловили клиентов. Как отмечали журналисты – не было в столице трактира, где бы не имелся свой «аблокат», торчавший в заведении с открытия до закрытия. А в самых «хлебных» местах – трактирах и ресторанах, поблизости от «камер» мировых судей, их можно было наблюдать уже десятками.
Все они, за редчайшими исключениями, были пропойцами и тунеядцами с темным прошлым, жили они тем, что подбивали неграмотных крестьян к сутяжничеству, не гнушались шантажа, ну и обыгрывали на бильярде. Как правило, эти мошенники ничего не смыслили ни в гражданском, ни в уголовном праве, никогда не заглядывали ни в один том свода законов, между тем полагали себе «докторами», особенно компетентными в уставе о наказаниях, налагаемых мировыми судьями.
Надо сказать, опыт у «аблокатов» имелся и не малый, привлекали их, как обвиняемых частенько, и как опять же грустно иронизировали журналисты - наиболее хорошо из всего свода законов, им были известны только две статьи: одна - карающая за появление на улице в безобразно пьяном виде и вторая – за нарушение общественной тишины.
Себя эти господа называли «интеллигентными неудачниками» или просто «интеллигентами». Среди них можно было встретить и отставного коллежского регистратора, и выгнанного со службы полицейского чина, и бывшего сторожа при мировом судье. Были и бывшие военные – писари, унтер-офицеры, портупей-юнкера. Все горькие пьяницы, из-за пристрастия к зеленому змию, потерявшие честь, стыд, гордость и способность к созидательному труду.
Средства к существованию добывали они тремя основными способами – составление прошений, шантаж и выигрыш за бильярдным столом.
День типичного «аблоката» начинался примерно так. Явившись в трактир, аблокат занимает один из столиков в буфетной комнате, вооружается газетой и погружается в чтение – разминка. Прочитав сводку происшествий, господинчик требует у буфетчика – «мою порцию!». И вот перед ним сотка «монопольки» и какая-нибудь закуска. Уничтожив порцию, осматривается и обходит трактирные залы. Почти у каждого стола пожимает кому-нибудь руку – то с подобострастием, то как равный равному, а то и с важностью. Обойдя весь трактир и поздоровавшись со всеми знакомыми, возвращается на место и ждет результатов обхода.
А вот и результат – не прошло четверти часа, как к столу подходит мужичок и с низким поклоном спрашивает:
- Аблокат?
- Адвокат, а не аблокат! Что тебе надо? – важно вопрошает трактирный паук.
- Видели мы, что всех ты тут в Питере знаешь, - может и в нашем деле поможешь? Нас тут трое плотников сидит, чай пьем. С хозяина деньги получить хотим… Половой на тебя указал. Будь милостивцем – научи.
Адвокат переходит за стол к плотникам, выслушивает их дело, назначает плату и, само собой, требует угощения. В продолжение дня трактирный адвокатишка составит от трех до пяти, а если повезет и более прошений (самого бессмысленного содержания), за вознаграждение от двугривенного до 1 рубля. Впрочем, если день будет неудачным и ему не повезет обработать ни одного простака, то аблокат нисколько не унывает. Все его надежды теперь на вечер, здесь ждет работенка другого рода, когда в трактире собирается публика уже просто для выпивки и веселого времяпровождения.
Вечером трактирный адвокат никогда не составляет прошений и даже советами «юридического характера» себя не утруждает. К этому времени, основательно «залив шары», он становится гораздо нахальнее и пользуясь знанием парочки законов, извлекает выгоду уже путем мелкого шантажа.
Главную выручку ему дает бильярд. Собственно говоря, не важно, как эти господа играют – плохо ли хорошо, но как правило, весьма недурно и всегда с мошенничеством. Если противник оказывается сильнее, аблокаты ничего не теряют, более того, иногда в этом и весь смысл. Кличка «адвокат» и знание двух-трех статей права, дают им в руки хороший козырь против полупочтенной публики.
Трактирный адвокат играет на угощение или на некоторую, оговоренную денежную ставку. Играют на франк (25 копеек), полтинник, рубль и выше, ну, а угощение – рюмка или бутылка пива. Выиграл адвокат партию или проиграл – он не в убытке. Выиграл – получает угощение и денежку. Проиграл – за время за столом не платит, он же человек свой. С проигранным адвокатом угощением проще всего и, кстати, «безболезненно» для победителя: «запиши!» - кричит аблокат буфетчику, и победитель получает выпивку. А вот с деньгами – тоньше, этот господинчик и не собирался платить.
Гнусно ухмыляясь, адвокатишка ссылается на распоряжение градоначальника, запрещающее бильярдную игру на деньги.
- Но зачем, тогда ты, мошенник, играл на деньги, да еще и брал с меня, когда выигрывал? – возмущенно кричит победитель.
- Статья такая-то за слово «мошенник» наказует так-то – уже хладнокровно изрекает адвокат.
В этих случаях он получает от «оскорбившего» его целковый или… новое «оскорбление». Тут уж аблокат имитирует оскорбление еще глубже, ссылается на более суровую статью и ставит ультиматум: уже три целковых или протокол. В девяти из десяти случаях «победитель» тушуется и дело кончается тремя целковыми.
Некоторые из этой публики обладали прямо-таки талантом доводить людей до нанесения им оскорблений, и в редкий день не получали их, а вместе с ними и рублишко за рублишком. Сидит, например, адвокат в буфетной и в трехсотый раз рассказывает буфетчику, как Плевну брал. Говорит громко, с чувством, с расстановкой. Служил он обязательно в гусарском пехотном полку, брал турецкие редуты один за другим и непременно плечом плечу со Скобелевым. Начертит маршруты, как он из Бостона попал сразу в Плевну и дожидается пока какой-нибудь простак не выдержит и не одернет его за географические неточности.
Разобидится вояка и не отстанет от посетителя пока не добьется искомого – оскорбления.
Разумеется, надо заметить, что с «опасным контингентом» - настоящими уголовниками, теми, которые пропойце салазки загнут не задумываясь, адвокаты вели себя иначе. Да они и знали друг друга. А залетного опасного человека наметанным глазом вычислить можно, в крайнем случае, половой шепнет – «Василич! С этим вот не шути!» Но легко предположить, что и на старушку бывает прорушка, при таком-то образе жизни – не один трактирный адвокат закончил свою блистательную карьеру в канаве, на пути из трактира к себе на квартиру, когда повстречался с тем, кто его «оскорблял».
Впрочем, вечерние «занятия» аблокатов – это уже кабацкий мир и особого общественного значения не имеют. Дневное их времяпровождение – вот в чем была главная общественная беда. Подбивали они своих простоватых клиентов к сутяжничеству, составляли никчемные и бессмысленные прошения, наводняли ими канцелярии мировых судей – выбивали последние трудовые гроши из крестьян. И состава преступления, вроде как нет, а вопиющее зло – есть.
Чем «серее» клиент, тем наглее аблокат. Составляя прошение для «серой деревенщины», трактирный адвокат на потеху половым достает из кармана потрепанный песенник или сонник, заглядывает туда, как будто справляясь со статьей. Прошение составлено и аблокат с особым чувством зачитывает его клиенту. Последний слушает, затаив дыхание, но не понимает ни слова, да адвокатишка и сам не поймет, что намалевал. Как и мировой судья – набор слов, русских и иностранных, главное, чтобы поменьше смысла.
Почешет мужичок затылок, послушает «заморские» слова и заплатит – 20 копеек, 50, рубль. Заплатит и дело, конечно, проиграет. А таких мужиков, в одном только Петербурге годах в 1908-1910, было общим числом тысяч 200 на заработках. Из них половина попадалась на удочку трактирных мошенников, к ней следует прибавить еще и беднейшее коренное население Петербурга, которое за неимением средств, тоже было вынуждено выискивать по кабакам аблокатов.