Я лежала на диване не в силах шевелиться. Болело всё: желудок, поджелудочная. Дико болела голова и мерзко так тошнило. Я лежала, прислушиваясь к своим болям, жалела себя и ужасно, просто до коликов боялась конца. Надеюсь, вы понимаете, какого конца боится серьёзно больной человек? В это время на меня действительно навалилась куча болезней. Так вот я лежала, мучилась морально и физически, а на тумбе работал телевизор. Я его специально не выключала, он что то там бормотал, вроде как отвлекал меня от тяжёлых мыслей; вернее, должен был отвлекать. И вдруг я стала вслушиваться. Диктор приятным голосом рассказывал о какой то актрисе, которая очень долго болела самой страшной болезнью, но никогда и никому не жаловалась. Всегда ухоженная, пересиливая боль она шла на репетиции, играла на сцене... Страхи мои чуть отступили: Что же это я? У меня ведь не самое страшное. Ну, обострились хроницизмы мои, что же так разнюнилась- то? Я села на диване; потом, держась одной рукой за живот, другой - за стену поплелась в ванную. В зеркале увидела своё отражение: на меня смотрела взлохмаченная бледная женщина с тоскливыми вваленными глазами. Уф! "Нет, надо приводить себя в порядок" - сказала я своему грустному отражению и попыталась изобразить улыбку. Получилось не очень весело, но лиха беда начало. Умылась, медленно доползла до холодильника и достала яйцо. Желток и мёд - это освежит мой серый цвет. Сделала маску. После того, как смыла маску, снова посмотрелась в зеркало. Лицо чуть порозовело, но глаза больные. Что они там в телевизоре говорили про актрису? Только положительные мысли, эмоции? Ну, положительных эмоций пока нет, а вот мысли? Буду искать. Искала искала, что-то никак. Ладно, начну с самого начала, с самого детства, всё и вспомнится, и выздоравливать буду быстрее...
В тот год зима была лютая. Морозы, метели, снега намело -ух! Мама посылает меня в магазин за молоком. Гена приболел, она не может его оставить. Гена - мой младший брат, ему 2 года; есть старшая сестра - Люда, ей 8 и она в школе. Есть еще брат Витя, ему 3,6 года. Ну, а мне 5, кому же и идти в магазин? Дала мама 3-х литровый бидончик, алюминиевый такой, с деревянной ручкой; деньги под расчёт - иди. Вышла я на улицу - метель метёт, глаза забивает. Магазин тот не так уж и далеко, всего один квартал пройти. Купила я молоко, возвращаюсь, а на пути бугор. Не такой и огромный, да занесён снегом и в лёд укатанный. Стала взбираться: трудно, ноги скользят. И вдруг, когда уже почти поднялась, поскользнулась и... я внизу, бидон на боку, молоко вылилось. Сижу, реву, сопли и слёзы по лицу размазываю. Тут какая то женщина остановилась, спрашивает: "Ты чего, девочка, плачешь?"
-"Я молоко разлила, домой идти боюсь, меня бить будут"
-Да за что же бить? Ты же не нарочно? Давай, я тебя провожу- и пошли мы с ней. Но только дверь открылась и мама увидела пустой бидон, схватила меня за шиворот и затащила в коридор. Я свалилась с ног, а мама стала лупить меня ногами. Столько лет прошло, а картина эта до сих пор у меня перед глазами. У той женщины такое удивление было, что она закричала:
-Да что же Вы делаете?
На что мама, не переставая меня пинать, закричала:
-Ишь ты, заступница нашлась, пошла вон отсюда!
Всё помню, пытаюсь даже оправдать маму: жили бедно, каждую копейку считали... Но вот забыть не могу.
Так, что- то не очень хорошее воспоминание. Надо другое.
Мы с Людой, сестрой, поругались. Мне уже 7 лет было. И сестра обозвала меня дурой. Мама на кухне была, обед готовила. Услышала это, вошла в комнату, подошла к Люде и наотмашь стала бить её по губам. Она уже разбила ей губы, текла кровь, но мама била и приговаривала:
- Будешь знать, как обзываться.
Потом в два угла насыпала горох и поставила нас с сестрой на колени на горох. -Стойте, пока не поумнеете.
Надо сказать, что в нашей семье за любую провинность или били, или в угол ставили на колени на соль, пшено или горох. Больно, присесть нельзя. Мама следила за этим строго. Минут через 30 я начала канючить:
-Прости меня, я больше не буду.
- Что не будешь?
- С Людой ругаться не буду.
Меня выпустили. Мама подошла к сестре:
-А ты будешь просить прощения?
Сестра молчала. :
- Ну и стой тогда.
Долго тогда Люда стояла на коленях; её уже затемно выпустили, не дождавшись покаяния. Горошины в колени ей до крови въелись, что уж говорить: у меня через полчаса дырки от гороха красные были, а уж у неё..
Я всё сидела и сидела, и память уносила меня далеко - далеко. Но я искала в глубинах и закоулках мозга что ни будь хорошее и нашла!
К нам из Кореновки в гости приехали папина сестра и тётка. Они жили не в самой Кореновке, а на хуторе Малёваном. Были они такие необычные: одеты не по-городскому: у тётки на голове большой клетчатый платок, какая то душегрейка из чёрного бархата, может, и не так называлась, не знаю. Сестра в старом заношенном сером пальтишке, тоже в платке. Да и говорили не так, как мы. Они целыми днями с мамой ходили по магазинам: закупались. Однажды принесли двух кукол - пупсов. Один просто голенький, а у другого на голове красная шапочка с помпоном, тоже целлулоидная, как и он сам. И так я влюбилась в этого пупса, что все дни, пока они у нас гостили, носила его на руках. Когда же стали они вещи для отъезда складывать, у меня слёзы на глаза навернулись, так с пупсом расставаться не хотелось; а плакать боюсь -влетит. Тётка увидела мои мучения и протянула мне пупса:
- на, раз уж он тебе так нравится
Ну, вот, нашла в памяти хорошее. Буду дальше вспоминать.
Но тошнота уложила меня в постель. Кружилась голова, комната плыла так ме- е- -едленно. Ничего, завтра начну, сказала себе я.