Я так прикипела душой к этим маленьким человечкам, смены не просто проходили, они пролетали, с каждым днём приближая конец нашей южной жизни. В колхоз нас всё-таки взяли, наверное, на третий день после того случая. Мои Вовочка, Артурчик и Назаренко, в то время, пока другие соревновались, набрали по полбанки малины, залезли под кустик, съели всю, а потом стали ловить бабочек, которых порхало над малиной великое множество.
Я не сердилась. Даже наша строгая Лидия Петровна сказала перед посадкой в автобус, чтобы я смотрела за малышней, чтобы панамки не снимали и, чтобы наелись от души. Кстати, малина природный антибиотик, и ее можно есть немытую. Да, и кто удержится, чтобы не поесть малинку прямо с куста?
Тактичностью наша Лидия Петровна не отличалась. На пляже, прикупив штук пять чебуреков, ела их на виду у детворы. Дети постарше только косились в ее сторону. От чебуреков так вкусно пахло, такие они были свежие, что по пальцам директрисы тек душистый, горячий сок. А Лидия Петровна поглощала чебуреки, не обращая внимания на выстроившихся перед ней и заглядывающих ей в рот ребятишек. Своих я быстренько собирала и уводила от такого зрелища, пообещав им купить пирожки с повидлом. Если замешкаться, то и на выговор можно нарваться, что плохо воспитываем детей.Этого я никогда не понимала и не пойму. Как можно есть, когда рядом заглядывают тебе в рот? Кусок в горло не полезет, встанет поперек. Да, Бог с ней. Для детей она много хорошего сделала.
Среди моих воспитанников особенно выделялся Вовочка Антонов. Он был самый маленький и самый бедовый. Его я обычно водила за руку. На секунду нельзя было оставить без присмотра, особенно вначале. Умывались дети на улице. Для этого был изготовлен специальный длинный умывальник, трехярусный. Наверху располагался большой длинный бак-накопитель для воды, за день она там хорошенько прогревалась. Ниже шли краны, вода из которых стекала в длинное корыто, из него уходила в канализацию. Умывались под кранами, ноги мыли, ставя их в корыто. Тут же вытирали лицо одним полотенцем, ноги - другим. Вовочка знал только, что надо хорошенько намокнуть, намоет ножонки и бежит босиком по пыли, отчего ноги становятся черными до колен. Тут надо быстро поймать Вовочку и отнести наперевес к умывальнику. Там, вместе с ним, снова моем ноги с мылом, объясняя, почему босиком бегать нельзя после мытья, что постель будет грязная от его черных ног. Отмыв и насухо вытерев полотенцем, которое было завязано на его животишке, несу Вовочку в спальню. Он сидит на мне, обняв за шею, целует меня в щеки, приговаривая: "Мамуся, мамуууся!!" Всегда плачу, вспоминая. И так каждый раз. Наверное, нам обоим нравился этот ритуал. Позже, когда мы возвращались в Воркуту, мне довелось мыть Вовочке не только ноги. В дороге мы с моей напарницей Любовью Петровной также менялись во время тихого часа. Осталось работать ровно три минуты. Подходит ко мне Вовочка и заявляет: "Оля Александровна, я окакался!" Вот, что тут скажешь? Не мог он потерпеть три минуты! Пошли в туалет обрабатываться. Вагон качается, тесно, но все сделали в лучшем виде. Вовочка смотрит на меня виноватыми глазенками. Что с ним делать? Ну, вот так получилось!
Из Ейска все работники везли заготовки. Следом за нами шел вагон с детскими вещами, кроватями и ящиками с помидорами, перцами, яблоками, со всякой всячиной. Во второй смене заготовки мы уже делали вместе с Наташей. С утра ходили искали банки, сахар, коробки, днём работали, а ночью, после всех блатных, часа в три нас пускали на кухню варить и закручивать. Помнится, что спала один раз после работы на пляже под кустом серебристого лоха, напаривши лоб ночью на кухне.
Однажды мы с Наташей закрутили по пять трехлитровых банок молоденьких кабачков. На вторую ночь после этого лежим, спим и тут началось! Хлопнула одна крышка, за ней вторая, третья. Расстроились так, что и сон прошел. Все банки взорвались. У меня наутро смены не было. Дети с воспитателями ушли купаться, а мы быстренько, пока никто не видит, вывалили содержимое банок в ведра, бегом вынесли и выкинули несчастные кабачки в мусорные контейнеры, завалив все полынью и молочаем, в изобилии растущими рядом с баками, помня, как насмехался надо мной и моим малиновым зельем Владислав Борисович. Баба Маша была не из болтливых, а Андрюша и не вникал, что там у мамы не получилось. Он сдружился с сыном музыканта, Игорем, очень умненьким мальчиком, таким же вундеркиндом. Им вдвоем было интересно.
Мария Ивановна, наша баба Маша, тоже решила наварить абрикосового варенья. Денег у нее было мало и она набрала на территории основной школы жерделей, мелких, кислых, с какими-то древесными волокнами среди мякоти.
А ведь жердели, т.е. дикие абрикосы, бывают очень вкусными, но только не эти. С деревьев, растущих во дворе школы, собирать плоды никому не разрешали (они же грязные). А абрикосы во дворе росли сортовые, медовые. Они шлепались с дерева и разбивались. Один упал прямо на меня, поэтому я знаю, какого они были вкуса. Но абрикосов в Ейске было море. На варенье мы с Наташей покупали на рынке самые отборные, стоили они копейки. А дети ели абрикосы и в колхозе, и привозили в лагерь, мыли и ставили на столы.
Наша баба Маша стеснялась, видимо, попросить старшеклассников привезти и ей абрикосов, вот и набрала этих несъедобных жерделек. Когда я пришла со смены, в комнате пахло гарью. Наша Мария Ивановна вся в слезах, предложила мне попробовать ее варенье, протягивая мне ложку с чем-то похожим на нечто нехорошее. Я лизнула ее варенье, а оно было и кислое, и горелое. "Ольга Александровна, ты мастерица! Как исправить варенье?" Как тут исправишь? Вывалить надо в мусорный контейнер и все. Я пошла к воспитателю старшеклассников и договорилась, что ее дети наберут бабе Маше ведро абрикосов в колхозе. А сахара мы с Наташей одолжили ей до Воркуты. Просто так баба Маша брать сахар отказалась. Вот ведь, какая гордая!
Ехали из Ейска мы весело. Пели песни под баян, пили растворимый кофе со сгущенкой, ели бутерброды с красной икрой и копчёную колбасу. Все эти деликатесы положены были нам в дорогу и выдавались воспитателям под расписку. А мы кормили детей и сами тоже пили и ели. Все это было включено в меню. На завтрак, обед и ужин водили ребят в ресторан, четвертый вагон вместе с детскими тремя. Хотя дети ехали в двух вагонах, в третьем ехала администрация, склад, и один отряд, самый спокойный и благонадежный.
В Воркуте нас встречали родители домашних детей, мужья воспитателей, нас с Андрюшенькой - Слава. Кстати, приехать к нам он не смог, в отпуск его не пустили, назначили замначальника участка. И накрылась его поездка в Ейск медным тазом. А государственных деток везли прямо в интернат. Расставалась со своими питомцами я ненадолго. После отпуска я должна была с ними работать, как учитель первого класса, учить читать, писать и считать. Кстати, этим мы начали заниматься потихоньку уже в лагере.