Замечательную главу в истории европейского христианства представляет культ святых. Почитание свидетелей веры, память которых поминала церковь, распространялось среди населения варварской Европы вместе с новой верой, но в народной, слабо христианизированной среде святые принимали совершенно причудливую форму. Их рецепция подчинялась законам архаического мышления, принявшего основные контуры новой религии, но включившего в свою систему сакральной сферы новые понятия и символы. Таким образом, часто менялась форма, но сохранялось содержание. Таким образом, архаическая концепция святости, благочестия и церемонии была перенесена на новые ритуалы, героев и новые святые верования. Святые приняли фантастический вид, и их характер в народном благочестии напоминал скорее яростных и безотчетных языческих божеств, чем последователей Христа.Конечно, следует добавить, что такое понимание святых и сакральности вообще принималось значительной частью духовенства, и только настоящие «интеллектуальные» верхушки церковной иерархии могли смотреть святыми очами богословия и не архаичное мышление.
Сама церковь также была ответственна за эту форму синкрезиса. Миссионеры пытались использовать символы архаической религии для облегчения принятия новой веры. Таким образом, сакральная преемственность во времени (праздники) и пространстве (места) стала обычным явлением. Наконец, даже божествам и героям старой веры пришлось найти себе замену. И здесь у церкви было в запасе свое небесное воинство святых, на которых возлагалось покровительство над областями, ранее входившими в компетенцию божеств. Наглядный пример тому дают письма папы Григория I Великого конца VI века, содержащие расы английскому миссионеру Августину, впоследствии архиепископу Кентерберийскому: «… И если принесут в жертву множество быков на языческие праздники, такой их праздник и соблюдается: но ко дням освящения или рождения святых мучеников... »
Помимо практического культа, святые были «оязычены» и в народной духовности. Люди из плоти и костей стали полубожественными или прямо божественными фигурами, которые ревностно охраняют свое уважение и авторитет, управляют атмосферными явлениями, обеспечивают плодородие, процветание, урожай или успех, излечивают болезни, но также жестоко наказывают и убивают без пощады. Уважение к некоторым из них достигло таких размеров, что затмило даже триединого Бога, или Христос. Особенно это проявляется в культе Марии, который до сих пор успешно доминирует в народном христианстве как в католической, так и в православной Европе и напрямую связан с материнским и теллурическим культами европейского язычества (отсюда и культ так называемых «черных» Мадонн). от - черный = цвет земли). Почитание Богородицы приводило к нелепым с точки зрения богословия построениям, но вполне понятным с точки зрения архаической религии. Результатом синкретизма являются многочисленные культы Марии,
Помимо самобытной матери-«богини», в пантеоне народного христианства были и другие фигуры, имевшие вполне явный божественный характер. Христианизация раннесредневековых государственных образований привела к быстрому возникновению «государственных» пантеонов святых. Однако даже народная концепция возносила некоторых святых в божественную сферу. Святые становились героями историй, в которых с начала времен принимали характер древних богов, которые, согласно известной части мировых религиозных преданий, жили на земле среди людей в начале истории. . В других случаях почитание святого принимало вполне божественный характер — примером может служить святой Николай в России, который на некоторых иконах XIV—XV веков находится на центральном месте, посвященном Христу.
Другие среды порождали специфический культ иных святых - например, аналогичное положение св. Николая у русских приписывалось св. Георгию, а культ св. Георгия был также распространен у западных славян и хорватов. В Сербии национальный святой Сава Неманич принял ряд архаичных черт. Нельзя утверждать, что святые, носящие чудесные, даже «нехристианские» черты в легендарной или народной традиции, обязательно были наследниками определенного языческого божества. Скорее, это был способ понимания таинства в архаической культуре, который сильно отличался от христианской концепции.