Вечером дома Михаила ждал еще один сюрприз. Жена встретила его за празднично накрытым столом. На ней было его любимое платье в синюю полосочку, с белым матросским воротником. Распущенные волосы каштановой волной окутывали плечи.
— Ого! Что празднуем? — деланно бодрым тоном спросил Михаил, лихорадочно вспоминая, о какой торжественной дате он забыл. День рождения Анюты? Нет, до него еще далеко. Дни рождения детей? Нет. День свадьбы? Боже, три недели назад исполнилось — сколько же? — ах, да! — семь лет со дня их свадьбы. Он же начисто забыл!
— Мы будем отмечать годовщину нашей свадьбы?
— Нет, дорогой. Первый день свободы. Твоей и моей. Это хорошо, что ты сегодня пришел домой, и мне не придется праздновать в одиночестве.
Анна выложила перед ним свой диплом, еще пахнущий типографской краской и клеем. В графе «специальность» выведено: «педагог дошкольного образования».
— Сегодня получила, можешь меня поздравить. С понедельника выхожу на работу уже не нянечкой, а воспитателем. Так что теперь я с детьми не пропаду, ты можешь быть свободен. Можешь устраивать свою жизнь заново, я больше не буду вам мешать.
Анна поставила перед мужем тарелку с дымящимися пельменями, пододвинула блюдо с салатом и бутылку вина.
— Что значит «заново»? Я уже устроил свою жизнь семь лет назад. Менять ничего не собираюсь.
— Хватит врать. Я устала от этого театра. Ты, кажется, обещал Яне в подарок на день рождения свидетельство о разводе? Ты можешь успеть, я препятствовать не буду. Только прошу, уходи жить к ней, оставь нас с детьми в этой квартире, нам некуда ехать. Я не могу больше ждать тебя ночами, прислушиваясь к шагам на лестнице, видеть твои бегающие глаза, отстирывать помаду с рубашек. Все, так все. Женишься, тебе дадут другую квартиру в гарнизоне.
Михаил отодвинул бокал с вином.
— У нас водка найдется? Налей мне лучше водки.
Анна молча встала, достала из холодильника начатую бутылку, поставила перед ним.
— Ты так говоришь…. А о детях ты подумала? Как они переживут развод? Как будут жить без отца?
— Знаешь, дети уже привыкли обходиться без папы. Полтора года, как они тебя почти не видят. Думаю, в их жизни мало что изменится. И потом, Миша, ты же можешь с ними видеться и общаться когда захочешь, я мешать не буду. Просто я с тобой жить больше не могу, мучительно все это.
Анна вышла из кухни и через минуту вернулась с чемоданом.
— Вот, здесь самое необходимое на первое время, обоснуешься, заберешь все остальное, что посчитаешь нужным. А сейчас, прошу, уходи.
Михаил с грохотом отодвинул стул и вышел из квартиры, хлопнув дверью. Аня опустилась на чемодан, слезы закапали на клеенчатую обивку.
Капитан мчался по темной дороге, вцепившись в руль так, что пальцы побелели. Постепенно езда, негромкая музыка немного успокоили его, привели мысли в относительный порядок. Он повернул обратно. Час был довольно поздний, и народу в городке гуляло немного. Павлюченко заметил свет в окне приятеля, капитана Иванихина, вспомнил, что у того жена уехала навестить родителей, и свернул в его подъезд.
Петр открыл дверь в майке и трико с вытянутыми коленками.
— Ты один? Можно к тебе?
— Заходи, сейчас что-нибудь сообразим. Че случилось-то?
До глубокой ночи они пили, курили, съели кастрюльку котлет, наготовленных женой Иванихина на неделю. Говорили о женщинах вообще и о женах в частности.
— Понимаешь, оказалось, что мне другие интересны, и вообще, жизнь интересна, только, когда я знаю, что у меня Анька есть, что она дома меня ждет. А без нее ниче не надо, ниче не радует…
— Да, вот, жена уехала, казалось бы, вот она, свобода! Иди, куда хочешь, делай, че хочешь, приводи, кого хочешь. А я сижу вечерами перед телеком, и жду, когда она вернется…. А может, рванем в город, в ресторан? А? Одному-то неохота, а вдвоем можно.
— Ну да, а за руль кто? Бутылку уговорили. И вообще, я пас, нагулялся уже, не знаю, как выкарабкаться теперь. Ты скажи, чё делать-то теперь?
Под утро капитан, с трудом поднявшись по «непослушной» лестнице на свой пятый этаж, жал на кнопку звонка, пока дверь не открыла испуганная Аня.
— Ань, я пришел. Не гони меня, я тебя люблю. Ну, не смогу я без вас! Прости, я больше так не буду, — сказал он совсем по-детски и заплакал.
Продолжение следует...