— Ива, я хочу домо-о-ой! — голос во сне сорвался на визг и Ева открыла глаза. Часто дыша, она подтянула коленки к подбородку, обхватила себя руками и начала раскачиваться. Пижама промокла от пота, волосы липли к лицу, а сердце билось как птица в клетке, то быстро, то замирая. Голос брата все еще отдавался где-то в голове, Ева закрыла уши руками и завыла.
Дверь детской открылась и глаза ослепило светом. На пороге стояла мама, с раскисшим со сна лицом. Сорочка болталась на ней, почти сползая с плеч, мама сильно похудела за последние пару месяцев. Волосы колтуном торчали на затылке, руки с обгрызанными ногтями были расцарапаны, как и щеки. Она не подошла к Еве, только устало бросила: "замолчи" и ушла, оставив включенным свет.
Ева всхлипнула, подняла одеяло и закуталась в него, хотя в комнате было жарко. Она накрылась с головой и стала представлять, что Максик лежит рядом, просто ей его не видно за одеялом.
— Тебе хорошо?
— Да, Ива, тут много игрушек, дяденька подарил мне поезд, красный, он гудит как настоящий. Помнишь, мы видели такой у Миши?
— А конфеты? Он даёт тебе много конфет?
— Много, Ива, я весь день ем конфеты.
— Максик, приходи домой, мама плачет.
— Не могу, Ива. Ты же продала меня.
Ева заплакала, дергаясь худеньким телом под одеялом. Дышать было трудно, сырой жаркий воздух облепил её, но невозможно было вылезти и увидеть, что брата в комнате нет.
— Вставай, Ева. Я ухожу, — мамин невыразительный голос вытащил девочку из полусна.
— Мама! Мамочка, не оставляй меня одну, пожалуйста, можно я пойду с тобой, мама, пожалуйста... — Ева сорвалась с кровати и побежала за матерью, топоча босыми ступнями по деревянному полу. Но мама протянула руку в останавливающем жесте, сгорбилась и пошла к двери.
— Ма-а-ма! — стало трудно вдыхать, в глазах защипало. Ева бросилась к двери и схватила мать за ноги, прижавшись изо всех сил, уткнула нос ей в спину и завыла. "Совсем как Максик" — пронеслось в голове.
Мама обернулась очень быстро, взяла дочь за запястья и тряхнула. Лицо исказилось злобой, она закричала, не переставая трясти девочку:
— Маленькая тварь! Ты еще смеешь меня трогать? Ты потеряла его, ты... Мелкая сволочь, ненавижу тебя! Чтоб ты сдохла! — последние слова она почти выплюнула Еве в лицо, швырнула девочку на пол и захлопнула дверь. Послышались быстрые шаги по лестничной площадке, а Ева сидела, раскрыв рот, и смотрела на дверь.
Она снова осталась одна в этой маленькой квартирке, пропахшей старыми тряпками и прокисшим супом. Максика больше нет. Подруги её сторонятся, а мама ненавидит.
Ева почувствовала металлический привкус во рту, дотронулась пальцем до губы и увидела кровавую дорожку. Провела линию по полу, оставляя грязный мокрый след в пыли, затем встала, взяла ботинки Макса и швырнула их в дверь. Потом кинула свои кеды, и зонт. Заходила из стороны в сторону, вцепилась в волосы и заорала. Бросилась на дверь, молотя по рваной обшивке кулаками до тех пор, пока обессиленная не осела на пол.
Мама вернулась поздно. Она сразу прошла на кухню и зашумела посудой. Ева сидела в своей комнате и не шевелилась. Она ничего не ела весь день и сейчас желудок сводило от голода, очень хотелось пить, но она не двигалась. Всё ждала, когда мама позовёт. Но она так и не позвала.
Скоро послышался звук воды, льющейся в стакан, Ева сглотнула, облизав пересохшие губы. Звуки в тёмной квартире раздавались громко — вот мама пьёт большими глотками, шумно ставит стакан на стол и снова что-то в него наливает. Еду она в этот вечер не готовила. Еще два раза наполнялся стакан, а затем мама всхлипнула. Сначала тихо, словно приглушённо. Затем громче, ещё и ещё, пока всхлипы не перешли в глухие рыдания.
Ева заткнула уши руками, спрятавшись под одеяло. По её щекам тоже бежали слёзы — она тряслась и вздрагивала и тихо звала: "мама! Максик!". Но никто не отзывался.
Она не заметила, как уснула. Человек в чёрном смеялся — громко, гадко. Кричал ей: "Маленькая сука! Лучше бы ты сдохла!" и тряс её костлявой рукой.
Ева открыла глаза — мама дёргала её за сорочку и шептала: "ты должна была за ним следить! Ты должна была!". От неё пахло перегаром, волосы торчали во все стороны, а глаза распухли.
— Он сбежал, мама! Я не видела! — закричала Ева заученную фразу. Она боялась признаться, что сама отдала Максима и рассказывала, что братик убежал от неё в поле, а она его не нашла. Сложнее всего было врать полицейским. Они смотрели на неё так страшно, что Еве казалось, они всё знают. Но она продолжала твердить, что Максик сбежал.
В тот день после встречи с человеком в чёрном, Ева сразу побежала домой. Сначала она хотела отдать деньги маме, чтобы порадовать её, но потом решила сделать сюрприз и спрятала купюры. Мама вернулась поздно ночью. Она напевала что-то, и даже пританцевывала — Ева давно не видела её такой счастливой. Заметив Еву, она подняла её на руки и, хохоча, закружила по комнате. Ева тоже рассмеялась, заражаясь маминым настроением. Она всё это время просидела в нервном напряжении, кусая губы — а вдруг мама расстроится, что Максика нет? Вдруг она его все-таки любит и он ей нужен? Но нет, она же много раз говорила, что было бы проще, если бы Максик не рождался.
Мама отпустила Еву и, спохватившись, спросила:
— Ты не голодная? Я сейчас что-нибудь приготовлю… Максик уже заснул? Пока не буди, как будет готово, позовём, пусть поест… Что? Что ты так смотришь?
Ева застыла, не зная, какие слова подобрать, чтобы сказать, что Максика нет. Сейчас ей стало казаться, что она совершила большую ошибку.
— А Максика нет, — выдавила она наконец.
Мама рассеянно кивнула, снимая платье и надевая домашний халат. Потом до неё дошёл смысл сказанного и она настороженно спросила:
— Как нет? А где он? — и не слушая Еву, направилась в детскую.
Ева осталась на месте, отчего-то ей стало очень страшно. Мама включила свет и стала звать Максика. Когда она его не нашла, вернулась в комнату и присела перед Евой на корточки. Её лицо было удивлённым, но очень спокойным:
— Где он, Ева? — мягко спросила она.
— Его нет, — повторила Ева, качая головой.
— Куда он делся? — так же обманчиво спокойно продолжила мама, но при этом с силой сжала Евину руку и закусила губу.
— Он… Он… Убежал, — чуть не плача вымолвила Ева. Она уже поняла, что говорить про чёрного человека и деньги нельзя.
Мама затрясла её и заорала:
— Где Максим? Где он? Ева!
Ева испуганно расплакалась, она ожидала совсем другого — что мама обрадуется, что больше не надо заботиться о Максике, а когда узнает про деньги и что ей больше не надо будет столько работать, обрадуется ещё больше. Но мама не была рада. Она кричала и стала очень страшной.
Ева с трудом придумала, как Максим убежал от неё в поле и больше она его не видела.
Потом были поиски. Максима искало очень много людей. С Евой без конца разговаривали, расспрашивали, но она продолжала держаться своей придуманной истории. Мама кричала на неё и даже била, спрашивала, почему она не сказала сразу, почему спокойно ждала дома и не позвала никого на помощь. А когда Ева сказала, что подумала, так им будет лучше, мама ударила её по лицу так, что Ева упала. Она сказала:
— Ты маленькая бесчувственная тварь! Ненавижу тебя!
Когда Максика объявили без вести пропавшим, мама перестала разговаривать с Евой. Она совсем перестала разговаривать. Только плакала постоянно. Теперь она работала только днём, а вечером была дома. Сегодня в первый раз принесла бутылку водки. В первый, но не в последний.
***
— Маленькая тварь! — пьяно выплюнула мать, залепив Еве пощечину. Потом, покачиваясь, вышла из комнаты и Ева услышала, как она легла в постель.
Девочка тихонько пробралась на кухню, осторожно налила воды и жадно выпила. Затем взяла кусок хлеба со стола и прокралась обратно в свою комнату. Мама больше никогда её не полюбит. И Максик тоже.
Ева снова заплакала.