Когда дочери исполнялось десять, я заранее поинтересовалась: что тебе подарить? Первый юбилей, все-таки.
Я вот, как щас помню, в свои десять мечтала о плеере, настоящем индийском сари, двухкассетном магнитофоне и о собственной комнате. А еще - скакать на лошади по вечерним полям, и чтоб ветер в лицо.
- Да у меня вроде все есть, мам. Ну, может, книжку какую. Или платье красивое, - говорит, а сама в глаза не смотрит.
- Платье я тебе и так куплю. А мечта у тебя какая? - спрашиваю.
Она подняла на меня серьезные глаза и просто ответила:
- У меня нет мечты.
Я сразу не въехала.
Да и как это представить? У десятилетней девочки с очень развитым творческим воображением - и вдруг нет мечты?!
Минут десять я абсолютно непрофессионально пыталась напасть на след мечты вопросами и предложениями самого широкого спектра: от домика для каких-то уродцев, именуемых петшопами, до путешествия в любую точку мира, которую одобрит семейный совет безопасности. Все ждала, что в ее глазах через недетскую серьезность проглянет хоть лучик оживления.
А потом сказала себе: Ксюша, остановись. Начни, наконец, задавать себе и ей правильные вопросы, тебя же этому учили. И разберись, где и когда твой ребенок потерял свою мечту.
- Ну, ладно, - говорю, - сейчас нет. А раньше была? Ну, хоть когда-нибудь, хоть самая маленькая?
И снова глаза в пол и головой мотает:
- Нет.
Последняя попытка:
- Ты когда-нибудь хотела чего-то очень сильно?
Молчание. А потом, тихо, через силу:
- Тузика.
Это дурацкое имя дала ему моя мама, не посчитав достойным чего-то более изысканного. Мы, как всегда, прилетели на летние каникулы и сразу поехали на дачу. Открываем калитку, а нам навстречу с задорным лаем выкатывается вот это - пушистый, весь круглый какой-то, будто не настоящий, а игрушечный. Щенок. Маленький совсем. Три дня назад кто-то из деревенских подбросил. Мама возмутилась: и что теперь делать с этим плодом чужой безответственности? Но, конечно, взяла. И даже к ветеринару свозила. Оказалось, мальчик. Дворняга. Вот мама и дала ему самое что ни на есть дворняжистое имя. Хотя мне, если уж на то пошло, Шарик больше нравится.
Дочке было восемь. И Тузик почему-то в хозяйки выбрал именно ее: бегал за ней повсюду, ходил с нами на пляж и в поход, лежал у ее ног, пока она читала. А больше всего любил, когда она его тискала, подхватывала под передние лапы и таскала по всему участку, при этом у него очень смешно выкатывалось приличное уже пузико - успел наесть за лето.
Недели за две до отъезда, когда окончательно стало ясно, что это любовь, я начала обзванивать все бюррократические звенья цепи на пути к нашему счастью: аэропорт, таможенную и ветеринарную службу. И поняла, что ничего не выйдет. Сложно, долго, почти невозможно. Мама собаку оставлять у себя не хотела, и я ее понимала: она это не планировала, это был не ее выбор.
Я тогда объяснила дочке, что Тузик поедет жить в деревню к знакомым - у папиного коллеги были родственники в дальнем селе, как раз искали собаку, чтоб добрая и некрупная.
И она, вроде бы, все поняла. Согласилась, что так будет лучше. Будет там бегать по двору, гулять...
- Я так хотела увезти его с собой. Так хотела. А потом, когда эта мечта не сбылась, было так больно. И я подумала, что иметь мечту - это очень страшно. Я больше так не хочу.
Господи! Ведь два года почти прошло! Она никогда не просила собаку. Не плакала. Как же так?
- Ты собаку хочешь?
- Нет. Я хотела Тузика.
Я начала лихорадочно вспоминать, хотела ли я в детстве собаку. Нет, точно. Да и куда нам ее - в городскую квартиру?
Маленькой я мечтала, чтобы мне подарили обезьянку, такую, как в любимой книжке, "Приключения Жакони". Родители купили мне обезьяну, набитую ватой, голова у нее была деревянная, обтянутая коричневым плюшем, и я все время об нее стукалась, то носом, то лбом. Я еще надеялась, что они одумаются, поймут, как жизненно необходимо нам завести обезьянку - маленькую, смешную, прыткую. А они взяли, и завели мою младшую сестру. Ну вот как? Как можно былo настолько превратно все понять?!
А собака у меня была, но только летом. Соседский Рыжик. Умный, воспитанный, и такой добрый, что я в два года лазила по нему, хватала за хвост, отбирала хлеб прямo из пасти, чтобы съесть самой, а он терпеливо ждал, когда мне надоест. Понимал человеческую речь. Скажешь: Рыжик, жди - сейчас поесть вынесу. И ждет. Скажешь: иди, иди, потом дам, некогда сейчас - уходит. Прожил он очень долго, до моих семнадцати лет. Рыжая сибирская дворняга. Погиб, защищая хозяйку от каких-то деревенских псов. Старый уже был, прихрамывал, а бросился спасать.
Есть вещи, к которым я отношусь серьезно. Мне не очень важно, сколько у моего ребенка игрушек. Не отстает ли он от сверстников по количеству приобретенных благ: модное, новое, популярное - это все мимо. А тут выясняется, что важное-то я и упустила. Отказ от мечты уже в детстве ради обезболивания - это катастрофа.
Это как навсегда утерянный иммунитет к жизненным испытаниям. У взрослых это называется отсутствием мотивации. Фрустрацией. Апатией. Депрессивным состоянием. Oни уже прошли череду столкновений с реальностью и с собой, нащупали предел своих возможностей, в который их мечта никак не вписывается. Потом, когда они приходят на терапию творческого письма, им тяжелее других отпустить воображение на вольный выпас. Они боятся, что если выйдут за пределы возможного, их снова больно ударят по пальцам: не трогай! не твое! не заслужил! не заработал! С такими пациентами хорошо работает сказкотерапия. Им на первых порах легче включиться в чужое волшебство, чем создавать свое.
- Доча, а ведь ты и вправду, кроме Тузика, на собак особого внимания не обращала никогда. Ты все за кошками бегала.
- Ага. Но папа ведь терпеть не может кошек?
Это да. Но, думаю, папу уж я как-нибудь уговорю. Потерпит, ради такого дела.
Признаюсь, брать взрослую кошку из приюта я не решилась. У меня никогда не было кошек, а тут - уже сложившаяся личность, со своей нелегкой судьбой. Боялась, не справлюсь. Стала обзванивать питомники - там котята, породистые, дорогие. Но чувствую - не наше это все.
И тут, как всегда оно бывает - вдруг - через знакомых узнаю, что на другом конце города, всего в паре часов езды, у заводчика сибирской породы случилась проблема: кошка внепланово понесла. А незапланированные котята у победительницы каких-то там конкурсов - это мрак. Их нигде нельзя официально оформить, потому что ей не разрешается рожать чаще чем каждые два года. И, главное, он строго следит, чтоб котята были типичной сибирской масти - серые полосатые. Ничего личного, только бизнес. А тут три котенка нормальные, а один - рыжий. Это вообще ни в какие ворота! Я, конечно, подивилась, чего только нe бывает на белом свете, а потом подхватилась звонить. Поехала, увидела этого несчастного бастарда и сердце мое сжалось. Договорились, что заберу, как только можно будет от матери отлучить, оставила денег на корм и прививки.
- Мама, - призналась моя дочь - я полюбила его с первого взгляда. Вот как только глаза его большие испуганные увидела - сразу полюбила. Я даже в первую ночь спать не могла. Так хотелось его на руках подержать, а нельзя.
Котенок, и вправду, первые дни ныкался от нас по углам. Привыкал. А потом, когда подрос, начал вести себя как собака пастушьей породы: отказывается есть, если не все в сборе, встречает с работы, сгоняет нас всех на диван, чтобы кино смотрели вместе, если все уже поднялись наверх спать, а я сижу внизу за работой - зовет. Любит гулять на поводке. Проверяет всех гостей на благонадежность. Понимает человеческую речь.
Муж котов не любит по-прежнему. Но нашего обожает, потому что уверен - это собака, но только в кошачьем обличье.
Дети с тех пор многому научились: как уважать чужие границы, а значит, и свои.
Как заботиться о ком-то. Нести ответственность. Любить.
А главное, просыпаться каждый день рядом с мечтой.