1
Молодой мужчина завязывает галстук, стоя у зеркала, и улыбается. Рядом крутится женщина, то и дело поправляет на нём костюм, чуть ли не сдувает пылинки.
— Костюмчик мы тебе приобрели отпадный! Я же говорила, пригодится! А ты всё: повода нет, носить некуда, затратно. Сколько наговорил! А меня-то никогда не слушаешь.
— Ну почему же. Сейчас вот слушаю.
Ему явно нравится смотреть на себя в новеньком костюме, но ещё больше радует повод, ради которого костюм был торжественно извлечён из шкафа. Мужчине сделали предложение на работе — он занимается продажей сантехники в небольшом офисе, проводит встречи, подписывает договоры, заказывает рекламу и привлекает новых клиентов, а ещё отвечает за то, что в таких конторах называют «формированием положительного имиджа». Теперь пришла пора позаботиться и о собственном имидже — директор пообещал ему лично, крепко пожав руку, что если он успешно проведёт презентацию, то возглавит новый, специально под него созданный отдел. У него будут сотрудники и сложные, но интересные задачи. Пора бы уже, доверительно подмигнул босс.
— Я тут кое-что придумал. По поводу презентации. На двадцати восьми листах. Изучил, так сказать, опыт практикующих коллег. Может, глянешь? Ты же у нас в этих делах опытная?
Ни он, ни жена не оканчивали специальных факультетов или курсов — они работали и всему учились самостоятельно. В их посёлке городского типа, достаточно далёком от столицы, просто больше некуда было идти работать — только продавцом. Вопрос лишь куда — в магазин или офис. Можно было ещё учителем в школу, но они хотели, чтобы хватало денег не только на еду. Постепенно втянулись.
И вот он получил шанс стать действительным, а не номинальным главой семьи — человеком, который её обеспечит. О ребёнке, опять же, пора задуматься. Они задумывались.
— Посмотрю, конечно, — смеётся женщина. — Ты у меня умничка, ты со всем справишься. Голова у тебя потому что светлая! — она гладит мужчину по голове в избытке нежности, потом обнимает его и утыкается ему в плечо. — Всё у нас будет хорошо.
— Обязательно, — мужчина становится серьёзным. — Тут бы на корпоративе ещё ничего не случилось. А то все ужрутся, ты знаешь… Такие странные решения иногда принимают. Ну, после… А я хочу… я там придумал… — мужчина подбирает слова. — Поговорить с ним кое о чём, наедине. Идея у меня есть.
— И у меня идея есть… — шепчет женщина и берёт его за руку, уводит за собой в комнату. — Ты такой у меня элегантный, такой стильный. Такой страстный муж-чина, — она игриво смеётся, старательно проговаривая ж-ч.
Через час они лежат на диване. Ветер дует в распахнутое окно их девятиэтажки, и, если повернуть голову и слегка приподняться, можно увидеть тёмные ветви деревьев и звёзды. Но они видят друг друга. Костюм, заботливо возвращённый в шкаф, ждёт своего часа.
— Через недельку всё и решится, — говорит мужчина, но она не хочет больше слушать.
— А у меня всё без перемен. Отправляю факсы-шмаксы, звонки эти, блин, письма. Мне они даже снятся, письма эти. Представляешь?
Он кивает.
— Но главное, что есть работа. В тепле, не в обиде. Может, когда, — женщина задумывается, — всё станет лучше, нас тоже расширят. Я на хорошем счету, — женщина закрывает глаза. — А тебе что снится?
— Ты, — выдыхает мужчина. Женщина смеётся, целует его.
— Побрейся, — говорит.
Он отворачивается к стенке.
— Спать — хорошо, — зевает он. — Поздно уже.
— Спать — прекрасно, — улыбается женщина, потягиваясь на кровати. — Дома всё прекрасно, — она поворачивается и обнимает мужчину сзади. — Как хорошо, что мы стали жить вместе, правда?
— Правда, — бубнит мужчина.
Ему снится сон, как будто он возвращается с работы в своём прекрасном костюме, с портфелем в руке, поворачивает за угол знакомой улицы, заходит во двор. Но взгляд мужчины тревожен, шаги быстры.
— Могло быть и хуже, — говорят мужчине. — Могло быть гораздо хуже.
Мужчина не верит.
— Здесь был мой дом, — кричит он. — Здесь был мой дом!
2
Мужчина и женщина проходят по маленькой улице, состоящей из деревянных, в редких случаях кирпичных домов. На домах кондиционеры, возле домов машины. Но улица пуста, и за заборами не слышно голосов. Мужчина и женщина проходят мимо забора и видят кота. Женщина останавливается, чтобы погладить. Кот сначала откликается на ласку и даже начинает мурчать, но вдруг отстраняется и осматривает подошедших странным, тревожным взглядом. Мужчина внимательно смотрит коту в глаза, и ему становится не по себе.
— Такие вот дела, кот, — растерянно говорит мужчина. — Но ничего, кот. Ничего.
Они проходят по улице, обсуждая кота («Как наш» — «Нет, наш жирнее!»), и попадают на маленькую площадь возле здания с колоннами. Здание выглядит обшарпанным, стены изрезаны трещинами, окна кое-где выбиты. Перед зданием несколько скамеек, и все они заняты людьми. Кому не хватило места, стоят рядом или сидят прямо на земле. Мужчина с женщиной видят сложенные в небольшую стопку кирпичи. Они присаживаются, и женщина отстранённо смотрит вдаль.
— У нас закончилась картошка, — говорит женщина. — И ещё салат не из чего делать.
Мужчина молчит.
— И тортика бы хотелось, — мечтательно улыбается женщина. — На обратном пути купим?
— И повод есть, тем более, — говорит мужчина без эмоций.
— Всё будет хорошо, — отвечает женщина. — Я сколько раз тебе говорила!
Женщина берёт иссохшую ветку и чертит в придорожной пыли солнце — кружок и несколько лучиков-линий.
— Пускают! Пускают! — всё вокруг приходит в движение, и они оказываются внутри здания. В актовом зале не хватает мест — люди стоят в проходах, кто-то залезает на подоконники. Возле сцены расставлены в ряд столы, за ними сидят люди, многих не видно из-за суетящихся впереди голов.
— Здесь как-то как в школе, да? — нервно смеётся мужчина. Люди вокруг галдят, слышны эмоциональные выкрики. Мужчине и женщине становится трудно слышать друг друга, они замолкают и смотрят, как к микрофону подходит человек в чёрной и бесформенной одежде. Блестят его очки, он долго и пристально смотрит в зал, затем произносит тихо, но жёстко:
— Минутку внимания. Наговоритесь после. Сейчас послушайте.
Шум стихает.
— Эти люди позвали нас, — продолжает человек, — чтобы рассказать, почему они здесь, и ответить на ваши вопросы.
Из-за стола поднимается человек в камуфляжной форме, с автоматом, подходит к микрофону. Люди с оружием сидят за столами у сцены и в первых рядах зрительного зала, их много, теперь мужчина может чуть приподняться и рассмотреть их.
— Так получилось, — неторопливо объясняет военный. Мужчина и женщина плохо слышат его, к горлу подступает тошнота, но быстро проходит, — что разделительная граница, о которой удалось договориться, проходит ровно по вашему посёлку.
— У нас город! — кричат ему.
— По городу. Практически по его центру. Противник не сдаёт своих позиций. Не можем их сдать и мы. У меня всё. Задавайте вопросы.
— И скоро бои начнутся?
— Не знаю. Мы не нападаем первыми. Но они начнутся.
— Да как же не нападаем?! — раздаётся истерический вопль, и женщина вжимается в холодное деревянное кресло. Мужчина берёт её за руку. — Ироды вы проклятые! Ваши пьяницы на танках по улицам ездят, палят почём зря. Девчонок уже сколько изнасиловали, вы хоть знаете? Изнасиловали и закопали! В магазин идёшь, в школу идёшь — а они в воздух стреляют, пугают нас, ржут. Вы, говорят, не люди, вы скоты. Что вы здесь забыли?
Бабушка с огромной иконой в руках падает на пол, её пытаются оттащить, но она стучит кулаками по полу и бьёт по нему же иконой.
— Вы нелюди, вы убийцы! Вы пришли нас убивать! Что вы врёте нам, сволочи?! Вы пришли спалить наш город и всех нас убить!
Её оттаскивают.
— Мы пришли защищать вас, — холодно говорит военный. — Случаев аморального и, несомненно, недостойного высокого звания военного, приведённых вами, я за своим составом не наблюдал.
Мужчина поворачивается к женщине, вспомнив что-то.
— Кота надо покормить.
— Ага, в магазине напомни, купим, — отвечает женщина.
— В конце концов нам эта война не нужна, никому эта война не нужна, — монотонно говорит военный. — Приказ есть приказ.
Все расходятся.
— А другая сторона что, лучше? — кричит кто-то в толпе, мужчина и женщина стараются быстрее выскользнуть на воздух.
— Нет никакой другой стороны, — звучит им вдогонку. — Другая сторона — это мы.
Они идут по той же улице, деревья шумят ветвями.
— В людях и так заложено горе, — говорит мужчина растерянно, словно пытаясь собрать мысли воедино. — Люди стареют, умирают, теряют близких. Всё вокруг ветшает. Болезни, катастрофы, несправедливость. Зачем ещё и это нужно?
— Я не знаю, — шепчет женщина и смотрит себе под ноги. — Мне это не нужно.
— Ты веришь этим военным? — спрашивает мужчина.
— Я верю, что всё будет хорошо.
3
Мужчина и женщина сидят на кухне. Он наливает кипяток из чайника, достаёт серый пакетик.
— Чай — это дом, — почему-то говорит женщина. — А дом — это чай. Вот только торт так и не купили, жалко.
— Тебе же сказали в магазине — нет. Какие сейчас торты, — мужчина усмехается. — Жопа слипнется.
Женщина смеётся.
— Иди сюда, — говорит тихо. — Пожалуйста.
Мужчина и женщина сидят, целуются. Он отхлёбывает чай.
— Подумай о проекте, — говорит женщина. — Ты столько работал. У тебя всё должно получиться. Ты заслужил.
— Да. Знаешь, что я думаю? Мне ведь нравится этим заниматься, — говорит мужчина. Воспоминание о работе придаёт голосу бодрости. — Работа меня заряжает, мобилизует! Кто-то идёт на неё как на каторгу, а я вот люблю! Понимаешь?
— А я не знаю, — говорит женщина. — Работаю просто и работаю. Живу.
Она гладит его волосы в задумчивости.
— А вообще, это туфта, конечно, — женщина смеётся и аккуратно целует мужчине кончик носа. — Мой нос любит твой нос.
Мужчина улыбается, он вспоминает, как начинал встречаться с женщиной, как ухаживал за ней, говорил ей первые слова. Это было давно, теперь другая жизнь, но вот, они вместе.
— И мой нос любит твой нос, — говорит он тихо и целует её.
— А у тебя он такой смешной.
— Большой, да? — предугадывает мужчина.
— Ага, — смеётся она. — И куда-то в сторону смотрит. Как будто призадумался.
— Нос, и призадумался? — смеётся он. — Ну ты даёшь… Нос не может призадуматься, он же нос.
— А твой может. Он такой, особенный.
Женщина идёт в ванную, выдвигает таз с водой, достаёт ковш. Мужчина стоит возле окна. Он набирает номер на телефоне и долго слушает гудки. Звонит другу детства, уехавшему в столицу.
— Ну как там у вас?
— У нас всё отлично, — кричит в трубку друг. — Вискарик пью, пятница, все дела.
— Как у вас в городе? — спрашивает мужчина.
— У нас отлично в городе, — смеётся друг. — Приезжай!
— Ну, сейчас, ты же знаешь, что происходит, — отвечает мужчина.
— Сейчас — то, что надо! — болтается в трубке, как желток в вязком белке яйца, голос друга. Мужчина отстраняет трубку от уха. — Мы навели порядок, скоро всё будет окей. Градус повышается!
— Градус? — переспрашивает мужчина. — Ты о своём вискаре, что ли?
— Я о жизни в нашей стране. В нашей с тобой стране! Скоро конец всей мрази и нечисти, и тогда…
Мужчина кладёт телефон на подоконник. Смотрит на девятиэтажку напротив, на огоньки свечек, тлеющих на чьих-то чужих кухнях, и думает, как хорошо, что в их доме пока ещё есть свет. Ещё он думает, что как же всё это странно: вроде тот же дом, такой же двор, улицы, площадь, даже коты во дворе те же — а мир тем временем становится другим. Как это буднично происходит, словно наступает вечер на парк с прекрасными деревьями и рождает чудовищ.
— Ты слышал, — говорит жена. — У нас, через улицу. Дом разворотило снарядом, частный. Там человек сидел в кресле, вечером, отдыхал. А теперь ни крыши, ни стен, только человек в кресле сидит, представляешь? Как и сидел. Только мёртвый.
Они лежат и дышат, накрывшись большим одеялом.
— Спокойной ночи, — говорит мужчина.
— Мне страшно, — говорит женщина.
— Мне тоже страшно, — отвечает мужчина.
— А ты представь, как мы раньше засыпали. Изо всех сил представляй. Я только так могу заснуть.
— Я представляю, — говорит мужчина.
4
Ночью в их дверь звонят. Сначала настойчиво, несколько раз подряд. Затем начинают стучать по двери чем-то тяжёлым, пытаются выбить. Дверь не выдерживает — деревянная, старая, на худом замке. Мужчина планировал заменить её, получив первую большую зарплату.
В комнате появляются люди в масках, с оружием. Мужчина и женщина просыпаются. Их скидывают с кровати.
— Что вы хотите? — в ужасе шепчет женщина.
— Во двор! — коротко приказывает маска.
— Дайте мы хоть оденемся.
Мужчину валят на пол, избивают. Он что-то пытается сказать, объяснить, но ему не дают. Кот убегает, испугавшись, под диван и оттуда рычит. Женщину тащат за волосы к выходу из квартиры.
— Нормальная вроде, — говорит одна маска другой.
— Скоро узнаем, — отвечает другая маска.
Их ведут по тёмной лестнице, из соседних квартир выводят других людей — напуганных, заспанных. Мужчина и женщина стараются не смотреть на соседей. Во дворе — импровизированная виселица: наспех приделанные к деревьям петли.
— Вы что, нас вешать хотите? — не выдерживает женщина.
— Кого будем вешать — тому, считай, повезёт, — хохочет маска.
— У вас вся ночь впереди, торопиться некуда, — вторит другая. — Позажигаете.
— Какое вы имеете… — начинает мужчина, но его тут же бьют.
— Почему ты говоришь на собачьем языке? — орёт ему в ухо маска.
— Ты говоришь на таком же, — испуганно отвечает мужчина.
— Твой язык собачий, потому что ты собака, — говорит маска и снова сильно бьёт его.
Во дворе жильцов ставят в ряды и пересчитывают. Женщин раздевают, они дрожат от страха и холода.
— А ну вышел из строя! — кричат мужчине.
Он выходит. Люди в масках стреляют ему под ноги и заставляют плясать. Все смеются.
— А вам чё, не смешно? Не смешно, твари?! — люди в масках бьют женщин. — Быстро смейтесь! Веселитесь!
Женщины пытаются смеяться. Нескольких мужчин подводят к деревьям с петлями, каждому вешают на грудь табличку с надписью «собака».
— Эй! — кричит одна маска другой. — Посмотри на его нос! Видал, какой, а?
Маска присматривается к носу мужчины.
— Вот это шнобель, сука! — ржёт другая маска. — Чё кривой-то такой? А, собака?
— Такой вот… — отвечает мужчина. — Родился.
— Сейчас мы тебе подправим недостатки, — говорит маска. — Нарожают, твою мать, уродов. Нормальным людям потом вычищать всю эту мразоту.
— Не надо, — кричит истошно женщина, — не надо! — она вырывается из рук нерасторопного человека в маске и бежит. Мужчина орёт, захлёбываясь кровью, сильный человек в маске крепко держит его голову, другой тянет к ней большой разделочный нож. Мужчина вырывается, но люди в масках сильнее, они бесятся от того, что не получается справиться, несколько раз бьют его в живот.
— Не ори, мы ещё не закончили, — говорит маска. — Ща мы ещё до ушей доберёмся. Исправим дефектики.
Женщина бежит — возможно, пытаясь спастись, покинуть страшный двор, возможно, торопится к мужу, повинуясь нерациональному чувству. Её лицо залито слезами, искривлено ужасом.
Кадр останавливается, наступает тишина. Гости в студии, ошеломлённые зрелищем, некоторое время молчат.
— Вот скажите, — обращается один участник передачи к другому. — Ради чего эта женщина лишилась мужа? Чему принесена в жертву тихая семейная жизнь обыкновенных людей, мечтавших о счастье? За что необходимо было заплатить такую цену? Объясните мне, пожалуйста, я не понимаю.
Оппонент мнётся, собирается с мыслями, но его прерывает красивая женщина в строгом чёрном костюме, с планшетом и микрофоном в руках:
— А ответ на этот вопрос мы узнаем сразу же после рекламы.
Редактор аплодисментов даёт сигнал, и зрители в студии принимаются хлопать. Кадр сменяется. На экране стонет полноватая женщина, сжимая в руках тряпичную куклу.
— Милый мой малыш, где же ты теперь? Повзрослев, ты заходишь в дверь.
В кадре мужчина танцует с женщиной, потом показывают родителей — снова полную мать и бодрого отца в кепке.
— Теперь мужчиной стал сынок, — продолжает стонать женщина, при этом называет средство, благодаря которому это произошло.
— Найдёт работу он, глядишь, — хрипит отец. — Теперь мужчиной стал малыш.
На экране показывают линейку новых средств, сопровождаемую весёлым закадровым свистом. Мать гладит семейную фотографию и, наконец, допевает песню:
— Я слёзы лью от счастья лишь.
Затем передача возобновляется.
Рассказ «Повышение» вышел в сборнике «Российское время» (Чтиво, 2019). Читайте демо-версию и загружайте полную версию на официальной странице книги.