— Тот самый врач, что делал мне процедуру ЭКО? — растерянно шепчет Юля.
— Сволочь в белом халате! Хотя нет. Покойник в перспективе! Это название ему больше подходит!
Замечаю, как девушка побледнела от моего ора, а ей нельзя видеть меня таким.
Но, черт… контролировать эмоции очень сложно. Так долго ждал встречи с Ледянским и руку ему жать после всего, что он навертел, уж точно не буду.
Дышу глубоко и ровно.
— Ты что, — оборачивается ко мне и холодными ладошками цепляется в плечо, — убьешь его?
Вряд ли получается правдоподобно, но я улыбаюсь.
— Конечно, нет, милая. Неудачный юмор.
— Не шути так больше… Вижу, что тебе не терпится поговорить с Ледянским, — как орешек, щелкает главное намерение проницательная Юля. — Если нужно — поезжай. Я сама справлюсь.
Руки так чешутся свернуть горе-доктору шею. Много проблем он доставил. А сколько я потратил денег, пока велись его поиски за границей? Чуть ли не годовой бюджет Ватикана!
— Ты и дочь гораздо важнее.
Хорошо, что неожиданный звонок пришелся на час, когда запланирована запись Полонской. Ее я точно не брошу в угоду собственной злости. У меня будет время остыть и поприветствовать бесценного персонажа в ясном рассудке.
До места мы прибываем без задержек. Беру Юлю за руку и веду на территорию коммерческой клиники.
Она волнуется. Вроде глубоко беременна, а каждый прием дрожит, как в первый раз.
В кабинет к нормальному специалисту, лишенному идиотизма, не в пример Ледянскому, проходим вместе. Держусь потрясающе, вежливо здороваюсь с женщиной у аппарата, сажусь на диван. Юленька, птичка моя синеглазая, даже забывает о внезапной новости из-за сияющей добром гримасы у меня лице. Улыбается в ответ, ложится на кушетку, приподнимает подол хлопкового сарафана.
Когда на экране появляется изображение моей дочери, маленькой, настоящей, правильно сформированной девочки, месть или жажда расправы для меня тоже теряют всякий смысл.
Не выдерживаю и встаю с дивана, подхожу ближе к экрану.
Радость, граничащая с ликованием, переполняет меня. В кабинете тепло, но у меня мороз ползет по позвоночнику, когда дочка в животе Юли открывает рот.
— Что с ней? — уточняю у женщины. — Раньше подобного не было.
— Просто зевает, — добродушно отвечает. — Все в порядке, не волнуйтесь, Демид Леонидович, девочка здорова.
— Почему зевает?
Юля тянется за салфеткой, чтобы стереть остатки геля.
— Не шутил ты давно, — посмеивается надо мной. — Вот и заскучала.
Дожидаемся распечатки результата. Лично вывожу Юлю из клиники, вместе с ней возвращаюсь в особняк, но дальше авто не двигаюсь.
Полонская не выносит мне мозг и не пытается переубедить, только говорит, замерев возле ворот:
— Тот доктор совершил страшную ошибку, он точно не ангел, но, Демид, помни… никто в нашем мире не ангел. Поступай мудро и не иди на поводу эмоций.
— Спасибо, Юль, — соглашаюсь.
Провожаю ее взглядом, пока она идет по дорожке к особняку. Наблюдаю, как закрывается за ней дверь, и…
Резко выпускаю из ноздрей воздух!
Оборачиваюсь к новому водителю Жану, что расчувствовался от нежного голоса Юли и выскочил из машины полюбоваться на Полонскую.
— Театр окончен, — рявкаю так, что он вздрагивает, — и все милосердные помыслы ушли вместе с Юлей! Вези меня в офис и только попробуй затратить на дорогу больше двадцати минут — на пару со Стефаном будешь гривы в конюшне чесать!
Усаживаюсь в машину и очень хочу посмотреть в глаза Ледянского.
До офиса Жан доставляет меня быстрее, чем я просил. Шагаю в здание на встречу с Леднянским совершенно бездумно, как робот. Концентрируюсь лишь на нем до такой степени, что могу разорвать любого, попадись кто мне на пути. Сломаю, а после, когда разберусь с доктором, добью.
Не замечаю никого вокруг.
В каком-то забвении поднимаюсь на этаж.
Всего потряхивает от раздражения.
Посторонние звуки слышатся, как через толщу воды.
Следую по коридору в свой кабинет.
Из-за угла мне наперерез выбегает заполошная Нина.
— Демид Леонидович, скажите Вальтеру! — жалуется на начальника охраны. — Он так хитрожопо, исподтишка щипнул меня за бедро! Это… это… возмутительно!
— Замолчи, — просто беру Семенихину за плечи, отрываю от пола и отставляю в сторону, как офисную ветошь.
— Вы опять принимаете меня за пустое место!
Сломал бы всех… кроме Нины. Ей в конце месяца выписываю премию за гениальную идею возвращения доли бизнеса.
Распахиваю дверь кабинета.
Вот он.
Сидит на диванчике у стенки с видом, будто его здесь и не ждали совсем, а выдернули из Сиэтла по ошибке.
Концентрат всех моих неудач!
Без Ледянского я жил в три раза спокойнее, знал будущее наперед, планы строил.
— Ну, здравствуй, Валерий Анатольевич! — запираю кабинет на ключ. — Что же ты как не родной притаился на краешке дивана? Нужно было сразу пристроить свой зад на директорское кресло!
Полноватый доктор напряженно подскакивает. Достает из кармана платок и промачивает вспотевший от страха лоб и глянцевую лысину.
Фамилия у шарлатана Ледянский, но цвет кожи он успел приобрести очень даже бронзовый — южный загар.
— Расценивать ли вашу иронию за благо? — осторожно выясняет.
— Кончилось для тебя благо, аферист, — обхожу стол и усаживаюсь на свое место. Взмахиваю рукой, указывая на противоположное от моего кресло. — Присядь, Ледянский, будь любезен. Мне чертовски хочется узнать мотивы твоих безмозглых поступков.
Доктор крадется так, словно перед ним не человек, а самый настоящий зверь. Приземляется, но чувствует себя скованно, будто я могу пустить по креслу ток и оставить от него лишь горстку пепла. Тяжело сглатывает, повинно опускает голову:
— В моей, теперь уже бывшей, клинике было много пациентов. Состоятельных, таких как вы, я принимал сам. Людей попроще, тех, что обязывала лечить от бесплодия местная депутатская власть, отдавал другим специалистам. Мисс Хилл была одной из самых уважаемых женщин, но, к сожалению, ее яйцеклетки оказались совсем непригодными для оплодотворения. А с вашим материалом все отлично. В это же время ради пиара клиники я проводил благотворительный розыгрыш, правда, победитель был определен заранее. Я хотел отдать место очень известной интернет-блогерше взамен на рекламу моего имени. Но каково было мое удивление, когда среди претенденток мне внезапно попалась девушка — точная копия вашей невесты…
— Какой же ты мерзавец, — беру со стола карандаш и сжимаю в кулаке. Не рассчитав силу, ломаю его пополам. — Продолжай.
Ледянский кашляет.
На меня же его попытки изобразить траурное состояние не действуют. Много видел таких симулянтов.
— …Полонская всерьез заинтересовала меня. В ходе беседы и взятии первых анализов крови я выяснил, что девушки близнецы. Однако они не общались друг с другом на тот момент. Такое бывает, когда, к примеру, их разлучают в далеком детстве. Моей задачей было угодить вам, и я принял решение подсадить клетку Юлии вашей невесте. У девушек ведь одинаковые ДНК. В самый ответственный день было слишком много народа, суета, шум. Я крикнул лаборантке, что на прием пришла Юлия, а она расслышала, как Джули. Сестер реально не различить внешне. Я так торопился, не хотел долго возиться с Полонской. Ждал мисс Хилл. Впервые в жизни не перепроверил информацию на пробирках, понадеялся, а когда осознал ошибку, было уже поздно. И тогда я испугался вашего гнева, вылетел не только из клиники — из страны! Я рассчитывал, что вы меня никогда не найдете…
Не знаю, как реагировать, глядя на этого самозванца. Язык не поворачивается сказать слово «врач».
— Ты сломал жизнь трем людям, — наваливаюсь локтями на стол. — Ледянский, чертов душегуб, и что теперь мне с тобой делать?
— П-простить, Демид Леонидович, и отпустить, — краснеет.
Сейчас на его наглой физиономии не испарина, а какой-то Ниагарский водопад.
Валерий Анатольевич вынужден снова и снова вытираться насквозь промокшей салфеткой.
— Нет, Валерка, — панибратски обращаюсь к мужчине, — я не искупительно много потратил на тебя времени, денег и нервов. Так не пойдет. Знаешь, как-то раз я наткнулся на статью, в которой говорилось об огромной сумме, что готовы выплатить ученые мужчине, если тот сможет забеременеть. Ее бы хватило компенсировать все, что я потратил на твои поиски, и возместить моральный ущерб, — прищурившись, прожигаю взглядом трясущегося доктора. — Так что, Ледянский, рискнешь? Ты же вроде как профессионал в теме деторождения.
— Побойтесь бога! — жмется к спинке и хватается за живот.
На своем кресле я откатываюсь ближе к окну и ударяю ладонями по подлокотникам. Встаю.
— Не стращай меня карой. Я атеист, — прячу руки за спину, — да и в тебе нет ничего святого. Сколько тебе осталось до пенсии?
— Девять лет… — с опаской шепчет и смотрит на меня снизу вверх щенячьим взглядом.
— Мало, конечно, но да ладно. Как я понял, ты у нас благотворительностью балуешься, тебе не впервой помогать людям. Остаток рабочих лет будешь трудиться на меня безвозмездно, грешки искупать перед тем, кем пытался запугивать.
— А должность?
— На все руки мастер тебе подойдет. Крыльцо подметать будешь, за парковкой следить. Сотрудникам моим помогать. Представляешь, Ледянский, как ни спрошу кого выйти в выходной день поработать, так слышу отмазки: то кот запоносил — надо к ветеринару везти, то у ребенка температура поднялась и отставить не с кем. Теперь есть. С кем. Я выражаюсь понятно?
— Да, — болванчиком кивает.
Шагаю к двери и отпираю.
По ту сторону кабинета замечаю, как собрались взволнованные подчиненные.
В центре толпы стоит Нина и держит наготове аптечку.
Они всерьез думали, что я могу изувечить этого негодяя?
Валерию повезло. Сегодня у меня в крови слишком много эндорфина после общения с Юлей и встречи через экран с дочерью.
— Свободен, — холодно говорю, — и не показывайся мне больше на глаза. Семенихина расскажет, что тебе предстоит делать, а то, кроме нее, в фирме никто нормально не работает, — оборачиваюсь к девушке. — Ведь так?
— Ох, да, Демид Леонидович. Спасибо, что нашли мне помощника, а то я с утра до вечера в заботах. Зад притулить некуда!..
Последняя моя фраза была прошита сарказмом. Так я пытаюсь отвлечься от яростных побуждений.
— …Кстати, — Ниночка снова подает голос, — ремонт во втором особняке полностью завершен. Можно организовать переезд. Заняться этим?
— Я сам.
Отхожу, выпускаю Ледянского из кабинета.
Помимо разговоров о Валерии, не перестаю слышать за спиной шепотки о грядущем кризисе в фирме. Подчиненные в курсе, что кредит не выплачивается, и беспокоятся и о своем шатком положении.
Пришлось подыграть и объявить о задержке зарплаты на неделю — для правдоподобности. Я учел момент, что кто-нибудь может проболтаться. А через пару дней волокита с документами Хилл закончится, и офисная система выплат вернется в привычное русло.
К вечеру возвращаюсь домой. Нужно обрадовать Юлю новостью о смене жилья.
Все мысли заняты Полонской, сквозь них в голове пробивается еще одна интересная идея.
Юля когда-то говорила, что любит животных. Может, подарить ей питомца? Верного друга или подружку, скажем, щенка немецкой овчарки?
Это очень умная порода и при верном обращении и дрессировке станет незаменимым защитником для девушки. Собаки не умеют предавать. Тем более Юлия будет жить в частном доме.
Во дворе особняка замечаю одиноко разгуливающую Хилл. Она слишком огорченная.
Глядя на Джули, мне становится слегка неудобно, но чувствам не прикажешь.
— Демид, тебя-то я и ждала… — мимо кустов сирени шагает ко мне. Останавливается за метр, близко не подходит. Между нами давно разверзлась пропасть. — Очень горько признаваться, но будет лучше, если мы расстанемся. Наши отношения разладились и уже не склеятся никогда…
Слезы на ее глазах давно высохли. Хилл долго думала, прежде чем разорвать со мной связь, и все взвешивала. Она не принимает решений на эмоциях, как Юля. Это, наверное, главный плюс Джули.
— Да, — я тоже не пытаюсь ее удержать или вымаливать прощение. Мы взрослые люди и все понимаем. — Оплачу тебе бизнес-класс. Спасибо, что не устраивала скандалов и не закатывала пустых истерик.
Хилл не теряет достоинства и держится спокойно.
— Перед отлетом я бы хотела найти в себе сил и извиниться перед сестрой. Я наговорила ей очень много гадостей, но, по сути, только мы виноваты, что не смогли уберечь отношения.
— Хм… я не против.
— Устрою в воскресенье ужин, а на следующий день улечу в Америку. Знаешь, я так соскучилась по родителям, начну новую жизнь, найду себе какого-нибудь Энтони… Ах… Все-таки Россия для меня чужая страна…
Одобрительно киваю и собираюсь идти в дом, но Джулия останавливает меня, прикоснувшись к плечу.
— …Демид, ты хотел перевезти Юлю в другой дом. Не нужно, пусть живет здесь, я все равно улетаю и…
— Между нами нет ничего, кроме дружбы. Чтобы не стеснять Юлю, мы будем соседями.
Хилл от удивления округляет глаза. Конечно, ее богатая фантазия нарисовала уже самые развратные и откровенные картинки о нас с Юлей.
А это не так. К сожалению.
Неожиданно Хилл хватает сразу обеими руками меня за шею, давит.
— Тогда поцелуй меня, Демид… на прощание… молю! Я хочу еще разок прочувствовать — каково это… пожалуйста. И я отстану. Навсегда… не подойду к тебе больше.
Всем телом виснет, подгибая колени.
На секунду теряю баланс, чуть склоняюсь.
Присосаться к моим губам у Хилл не выходит, только скользит языком по подбородку.
— Достаточно, — сбрасываю ее.
Неосознанно перевожу взгляд на окно в гостиной и вижу за стеклом застывшую Юлю. Полонская дергается, заметив, что попала в поле моего зрения, и спешно скрывается за шторой.
— Извини, — оправдывается Хилл, — былые чувства нахлынули.
— Контролируй их.
Поправляю рубашку, галстук. Шагаю в дом.
Мила Дали. "Дочь для олигарха. Родить вместо сестры" Пост 9
