Мы, живущие в сегодняшней России, в подавляющем большинстве не участвовали в оборонительной войне, которую наша страна вела в 1941-45 годах.
Мы, живущие в сегодняшней России, в подавляющем большинстве не участвуем в наступательной военной операции, которую наша страна ведет, начиная с 24 февраля 2022 года.
Причины нашего неучастия в этих событиях разные. Сами они тоже сильно разнятся между собой.
Защиту Родины от нападения всегда считали справедливым делом. В Великой Отечественной наши люди, давшие отпор сильному врагу, кровью заслужили трудную победу. Любая война – вещь грязная и кровавая, но у народа не было иного выхода как вступить в эту грязь, отбиваясь от врага, несущего смерть и разорение. Основная масса наших солдат оказалась на фронте по мобилизации. Война оторвала их от родного очага, от близких, от привычного дела. Большинство этих людей с честью прошли испытание, не потеряли в себе человеческое.
Жизнь и будущее им пришлось защищать против накачанной пропагандой армии оккупантов, которая пришла сюда, чтобы захватить чужое, а заодно – кого-, то уничтожить, а кого-то поработить. С той стороны все делалось под знаменем борьбы с существовавшей в нашей стране идеологией, ненавистной их вождю. Ну а у нас после войны говорилось, что победой мы обязаны как раз ей, этой идеологии. Подозреваю, что вера в чудодейственность «единственно верного и всепобеждающего» учения заставляла наших учителей видеть ростки коммунистического даже в другой, давней Отечественной войне. Та тоже закончилась в конце 1812 года изгнанием оккупантов.
Итак, война – это испытание. В конкретном индивидууме она выявляет границы заложенного в нем человеческого начала. В войне людское нутро проявляется отчетливее, чем в мирной жизни. При этом в нашей стране, чем дальше, тем больше Великую Отечественную в основном подают как гимн подвигу. Фанфарами заглушается плач тогдашних вдов и сирот, фейерверками перекрывается горестный вид исстрадавшихся людей.
Даже в той, справедливой, войне было немало такого, что сейчас всеми силами стремятся обойти молчанием, а то и запретами на разглашение и рассуждение. Война неизбежно открывает в человеке много плохого – прячь это или не прячь. Мы все равно знаем об этом от людей, испытавших ее на своей шкуре, в том числе – от честных писателей, проведших ее на передовой. Не озвереть – не такой уж маленький подвиг маленького человека, приставленного к страшному делу.
Наступательной специальной операции наших дней дана соответствующая идеологическая подложка. Она искусственно подверстана к опыту той, справедливой, всенародной. И победной. Нам отказано в праве называть ее войной. Но у ее идеологов нет достаточного логического ресурса, чтобы распространить запрет на использование понятия «военные действия».
Хроника этих военных действий пестрит сообщениями типа «в пункте А уничтожено столько-то националистов», «в пункте Б уничтожено столько-то националистов», «в пункте В уничтожено столько-то националистов»… Цифры звучат точно так, как мирные сводки с полей прежнего времени, на которых шла своя битва – битва за урожай. «В колхозе А засеяно столько-то гектаров яровых», «в колхозе Б засеяно столько-то гектаров яровых»… Убивают людей, а нам суют цифирь, округленную до сотен.
О наших потерях операторы-цифровики предпочитают помалкивать. Они полагают: зачем народу ненужная статистическая информация! Народ - он такой, дальше своего носа ничего не видит, у него хата с краю. Полезнее вслух похвалить его за единство, за готовность к подвигу, за ненависть к презренному врагу. А военные потери – это для специалистов. Как и вся остальная статистика. Народу же – что-нибудь живое, задорное, бодрящее. Что касается самих военных действий, о наступлениях – можно, о героях – можно. Вполне достаточно. Так мы считаем.
Военная операция позволила свободно вздохнуть многим известным людям, прежде страдавшим от тесных для них одежек приличия. Это происходит настолько часто и в таких количествах, что все происходящее в публичном мире кажется превратившимся в бедлам. Создается впечатление, что эти люди соревнуются между собой в степени оскотинивания. Чего стоят нынешние лексика и стиль речи самых видных российских дипломатов! Какие невероятные вещи можно услышать на мастер-классах по разжиганию ненависти, проводимых в ток-шоу центральных каналов ТВ!
Один из телемассовиков-затейников, зная отпущенный на текущий момент дозволенный уровень злобы, даже мягко пожурил ЛДПРовца Журавлева за выкрикнутые тем слова угрозы немцам. Потом он объяснил резкий демарш этого наследника дела Жириновского его регулярными поездками на фронт. От этого, будто бы, Журавлев настолько не в себе. Властитель эфира призывает пожалеть жириновца: его «эмоции достигают немыслимых пределов».
Сразу думаешь: а винтовку бы тебе, Журавлев, а послать тебя в бой? По-настоящему? Чего бы ты натворил-наворотил? Как бы ты с людьми на чужой территории обращался? Или не с людьми – с нациками. Вам, кормящимся от ТВ, мил этот термин. Ведь там, на чужой земле, все нацики. Кроме тех, кто пошел служить освободителям. Ну а немец - тем более нацик. Потому что он немец. А мы освободители мира от нациков. И от немцев. Потому что мы русские. Вот и сумей понять: где в нашем мире фашизм, а где нацизм?
Я про отпущенный уровень злобы не зря. Императив момента заставляет власть его наращивать, но для ее интересов полезно делать это не резко, а постепенно. Чтобы, значит, привыкали.
Удивительная ситуация сложилась в нашей стране. Всеобщая ненависть к отечественному олигархату уравновешивается всеобщей любовью к человеку, выпестовавшему этот олигархат. А самим олигархам народное мнение напрочь отказывает в любом простом человеческом чувстве. И вот спрашивается: как оценивать не первое уже здравое рассуждение, исходящее из уст Дерипаски?
Как он написал 7 августа в своём Telegram-канале, Всемирный день борьбы за запрещение ядерного оружия накануне прошёл незамеченным, несмотря на то, что «оно как огромный дамоклов меч нависает над нашей цивилизацией».
«Сахаров и многие другие учёные последовательно пытались добиться решения этой проблемы, — заявил Дерипаска. — Ядерное оружие должно быть ликвидировано и окончательно запрещено».
Я бы простил Дерипаске все его богатства и не попросил бы для себя от них ничего, если бы его слова действительно были услышаны. Но кто их услышит?
ДО НАСТУПЛЕНИЯ 2030 ГОДА ОСТАЕТСЯ 2701 ДЕНЬ (ПОЧЕМУ Я ВЕДУ ЭТОТ ОТСЧЕТ, СМ. В "ЧЕГО НАМ НЕ ХВАТАЛО ДЛЯ РЫВКА").