06:13 Death Car
Я возила дочь на тренировки в манеж. Трижды в неделю. Пока я ждала её с тренировки, я пила.
Нашла неподалёку от спортбазы улицы частных домов, где редко встретишь прохожего. Кружила по ним. Одна банка в руке, ещё пара в сумке. В кармане сигареты.
Наступила зима. Бродить стало холодно. Во дворе многоэтажки я давно заприметила брошенную тачку. Это была жига фиолетового цвета. По виду не такая и убитая, но не на ходу. Шина одна была сдута и стояла на ободе она. Ни на что особенно не надеясь, я однажды потянула дверь этой тачки, и дверь оказалась не заперта! Я залезла в салон, осмотрелась. Там было на удивление чистенько внутри. С потолка свисала тряпка - наверное оторванная обивка потолка. Я отодвинула ее, заглянула. Заднее сидение было тоже чистое. Я полюбила кирять в этой тачке.
Мне казалось, машина радуется, когда я сажусь за руль.
"Ну что, поехали?" - я спрашивала, срывая кольцо на банке. А иногда, если была голодная и злая, говорила ей: "погнали".
"Вот увидишь, скоро мы с тобой отсюда уедем..." - шептала я ей, вцепившись в руль, уже под градусом, откидывала голову на подголовник, закрывала глаза...
"Мы вернемся с тобой в Питер, в Питер, вот увидишь, скоро совсем", - повторяла я.
В бардачке я нашла карту Питера. Побродила немного по лабиринтам улиц, по линиям рек... Названия ускользали от меня. Я запихнула карту обратно. Моя машина побывала там - этого было достаточно.
В Питер я ездила в двенадцатилетнем возрасте на три дня. Там было тепло. Мы уехали из промозглой ветреной Москвы, набрав себе в чемоданы свитеров и курток, не ожидали, что окажется так солнечно. Нас было трое ребят - я, еще одна девчонка и паренёк Виталик, на год нас младше. Мы подружились, смешили друг друга и всё время смеялись, а нас водили по местам, где смеяться было нельзя.
Мне хотелось в Питер, туда, где было весело и тепло, где светило солнышко, носиться в догонялки по набережным, но я была одна. И всё, что вспоминалось о Питере напоминало о смерти.
Пискаревское кладбище - огромные как футбольное поле могилы, поросшие зеленой тоненькой травкой, мягкой на ощупь. Погладить эту травку тихонько, она живая и свежая.
Квартира на Мойке, в которой умирал раненый на дуэли Пушкин... Золотой свет пробивается в окна, теплые блики на полу.
Одиночные камеры в Петропавловской крепости. Гулкое эхо в коридорах. ШШШ! Здесь смеяться нельзя!
Ростральные колонны - глядящие вниз на воду носы кораблей, которые никогда не поплывут. Тоскливая рябь на воде.
Я мечтала уйти из дома, от мужа которого не любила. И который не любил меня. Сначала я думала, что уйду и какое-то время смогу жить в этой машине. Здесь можно спать. Можно взять с собой одеяло, теплые вещи. Но сколько я так проживу? Ни помыться, ни чаю согреть. А потом что? Вернусь виноватая обратно? Меня осенило, что в этой машине я смогу умереть.
Нужно дождаться морозов, купить водки и уснуть там на заднем сидении. Я усну и замерзну. И умру. Это хорошо. Никто не догадается, что я нарочно. Несколько тренировок я выстраивала план. Меня терзали сомнения - нужно ли принести с собой одеяло, подушку? А вдруг меня не вырубит? Вдруг я не смогу уснуть? Вдруг я не умру сразу, а проснусь отмороженная, но не до смерти? Как быстро я умру, сколько я буду жить если проснусь? Смогу ли кричать? Услышат ли меня? Будет ли больно? Мысли об этом обо всём щекотали мне нервы. "Поиграем с тобой..." - говорила я своей машине.
Я теперь редко садилась за руль. Я уже свыклась с ролью пассажира. "Death Car" - называла я ее.
Однажды в соседнем дворе около мусорного контейнера я нашла большой мешок с одеждой. Я притащила его в свою машину. Думала, хорошо будет, если меня не опознают. Для этого нужно одеться в чужую одежду, а свою выбросить. Тело разложится. Никто не узнает, что это была я.
Я доставала из пакета вещи. Они были мужские. Хороший пиджак, джемпер, брюки - всё почти новое, я почувствовала запах парфюма и табака.
Отпечатки пальцев - с этим что делать, где-то лежит в ментовке моя дактокарта, узнают по отпечаткам всё равно - сокрушалась я, прижимая чужие вещи к лицу, глотая из голубой банки алко-лимон, глотая, колотилось сердце, стало жарко, меня фонтаном рвало на эти шмотки, на сиденье водителя... Я отшвырнула это все заблёванное, пахнущее кислятиной, нашарила в темноте, дрожащей рукой дернула, открыла дверь, вывалилась на улицу. Снег летел в лицо. Мне стало легче.
Больше я никогда не садилась в эту машину. Без сожаления поглядывала на нее, проходя мимо с банкой в руке. Наступила весна. Я снова могла бродить по улице и не нуждалась в ней.
Иногда я испытывала отвращение, какого хрена эта колымага до сих пор тут? Хотелось бы, чтобы она уже уп..довала на кладбище погибших жигулей.
Иногда я испытывала отвращение к себе - эта тачка была моим другом, открыла мне свою душу, пусть мертвую, но душу, а я наблевала туда.
Так или иначе, однажды она исчезла из того двора, из моей жизни.
Но каждый раз, когда слышу песню, или вижу брошенную машину, вспоминаю ту, фиолетовую, побывавшую в Питере, свою Death Car.
А песня оказалась про жизнь... То, что мне слышалось как wild (дикий) а иногда die (умирать) оказалось alive (живой).
In the deathcar, we're alive...*)
*)Iggy Pop
Arizona dream (1994)
In the deathcar
#проза
#алкоголизм
#семейное насилие
#житие майки-алкоголички
Ранее в ЖЖ
Ой, постскриптум! На эту часть тоже есть странное видео!
Пожалуйста пишите, интересен ли кому-то аудиоформат. От видео пока откажусь, много забирает времени, и хостинг, которым пользовалась, хороший, закрыт теперь в России.
Кто хочет аудио?!