Но мне доводилось читать и воспоминания ветеранов, изданные вполне официально, но предназначенные только для милицейских библиотек и снабжённые грифом «для служебного пользования». Поэтому ответственно заявляю, что мы служили уже в достаточно комфортных условиях. В пятидесятых же годах в райцентрах об опергруппах даже и не мечтали, а в засаду на опасного преступника отправляли лишь одного сотрудника и того без оружия. Одного – потому что второго взять было негде. А без оружия, потому что в какой-то момент с самого верха поступило негласное указание: милиционерам пистолетов не выдавать. Просто, чтобы начальникам не отписываться от вышестоящих инстанций, если милиционер сам чего-то натворит, или не отписываться, если пистолетом смогут завладеть преступники при внезапном нападении.
Оружия и нам в конце семидесятых на службе ещё не давали, и оно мирно хранилось в сейфе ружейной комнаты, но в засадах мы уже сидели по двое, и опергруппы, пусть только на бумаге, но уже появились. Оружие же получали дежурные по отделу и их помощники, женщины-милиционерки, охранявшие городской банк, и аттестованные сотрудники вневедомственной охраны.
Вневедомственная охрана.
В те былинные времена отдел вневедомственной охраны Ревдинского ГОВД возглавлял майор Валентин Александрович, и воспитанных им подчинённых я вспоминаю лишь с белой завистью и добрым словом. Это был реальный спецназ, пусть и наш местечковый.
Выступая в качестве дежурного по отделу, я имел право привлекать к охране общественного порядка любой патрульный экипаж, находящийся в это время на службе, вне зависимости от его принадлежности к какой-то определенной службе.
В действительности же, если я вызывал по рации, например, экипаж ППМ или медвытрезвителя и просил их подъехать по определенному адресу, где ревнивый муж убивал ножом жену, то прибывали они туда иногда сразу же, а иногда только минут через сорок уже после двадцатого вызова. И я, прослужив в 1978-м году полгода рядовым милиционером, прекрасно знал, что всё это время они ничем не были заняты, а просто мирно пили вино где-нибудь в районе Кабалинских родников.
А вот экипажи вневедомственной охраны прибывали на место в течение двух минут из любой части города, где бы они до этого не находились, и изолировали дебошира или преступника до прибытия сотрудников дежурной части или, позднее, опергруппы.
В то время я, со свойственным всем молодым выскочкам максимализмом, не очень хорошо относился к З., просто не понимая, как не просто было ему переломить уже сложившуюся систему «Миш Х.».
Однажды на оперативке, докладывая о дежурстве по отделу, я демонстративно спросил у Валентин Александрович, почему я могу стопудово рассчитывать на его экипажи, а на экипажи ГОВД - не вполне? Полностью поняв мой вопрос и его подоплёку, Валентин Александрович, улыбнувшись, ответил мне, что достигается это постоянными тренировками и постоянными провокациями. Экипажи его службы никогда не знают, когда в конце вызова они задержат настоящего преступника, а когда - встретят своего начальника с секундомером в руках.
На это однажды и я нарвался, выехав на срабатывание квартирной сигнализации, которая в то время уже была, в «Муравейник» (дом, построенный немецкими военнопленными по ул. М.Горького, 30). Приехали мы туда практически одновременно с Колей К., - который в те сутки был старшим дежурного экипажа вневедомственной охраны - но в квартире нас встретили смеющиеся майор Валентин Александрович и Паша Б. - один из его подчиненных.
(Из-за Паши я впоследствии, уже на службе в уголовном розыске, чуть не нажил себе ещё несколько седых волос. Но опять не буду забегать вперёд.)