В июле 1941 года наши отступающие части заняли Себежский укрепрайон. Здесь проходила линия Сталина и до 1939 года существовала мощная оборона.
Однако, после того, как границы Советского Союза продвинулись на запад, войска ушли из укрепрайона, осталась только рота охраны.
В начале июля эти укрепления заняли два отдельных пулемётных батальона, оперативно подчинявшихся 170 стрелковой дивизии под командой генерал-майора Силкина.
Мимо, в тыл постоянно проходили остатки наших разбитых частей.
Одна из них оставила две сорокапятки. Артиллеристы тащили их на себе десятки километров, а командир укрепрайона попросил оставить их ему.
Владельцы пушек с радостью согласились и оставили к ним ещё десятка два снарядов. Негусто, но всё таки боезапас.
Вскоре подошли немцы и начались постоянные атаки на укрепрайон.
Сначала над ним зависали бомбардировщики, пикировщики с воем заходили с высоты и сбрасывали бомбы.
Зениток было мало, и чтоб их не вывели сразу же из строя, их постоянно перемещали с места на место. А наших самолётов видно не было.
После авианалёта немцы били из орудий. А потом начинались атаки, пехота шла, прячась за танки.
Обойти укрепрайон они не могли, и потому были вынуждены атаковать в лоб.
Наши упорно держались, несмотря на то, что боеприпасы уже подходили к концу, не было также и подкреплений.
Заместителем командира одного из пулемётных батальонов был Павел Хадыка, бывалый боец. Он сражался ещё в гражданскую, а потом служил в ОГПУ.
Через десять дней боёв комбат послал его в тыл, узнать, что там делается, так как связь была оборвана ночью.
Заодно Хадыке сказали поискать боеприпасы.
Тот взял грузовик и поехал. На всякий случай он велел поставить в кузов пулемёт Максим и снарядить его.
Ехали они безбоязненно, хотя и поглядывали по сторонам, постоянно ходили разговоры о немецких десантах. И хотя ещё ни одного парашютиста не видали, но все были начеку.
Впереди была застава, которую командир укрепрайона выставил несколько дней на дороге от укрепрайона до Себежа. Они регулярно докладывали, что всё в порядке. Но связи с ними не было с вечера.
И тут водитель сбавил ход. Он всматривался вперёд. Хадыка тоже вгляделся и увидел дым от разрывов как раз за деревьями, где была застава.
Он приказал остановиться, но мотор не глушить. И только замкомбата вышел из машины, как впереди, метрах в двухстах, на дорогу выскочили немцы.
Заметив наш грузовик, они закричали и начали стрелять.
Хадыка быстро приказал водителю развернуться и двигаться по дороге задним ходом, навстречу противнику.
Может, он вспомнил, как в гражданскую носился по степям на тачанках, или решение пришло спонтанно. Пояснить потом Хадыка это не смог.
Запрыгнув в кузов, он открыл задний борт, развернул пулемёт, и когда грузовик пошёл задним ходом, открыл огонь.
Стрелял Хадыка мастерски и даже, ещё до войны, был поощрён командованием за отличную стрельбу.
И сейчас пули шли густо, прямо по бегущим навстречу немцам.
Те растерялись, не ожидая потока огня из обычного грузовика и начали разбегаться по сторонам.
Хадыка повернулся, водитель торчал над бортом, одной ногой став на подножку, так ему было сподручней рулить. Замкомбата приказал ему остановиться.
И продолжил поливать огнём бегущих немцев.
Как потом выяснилось, группа немцев обошла всё таки укрепрайон и решила оседлать дорогу. Они ударили по заставе из миномётов, сбили её, но закрепить успех не смогли.
Внезапно появившийся Хадыка нарушил их планы.
Через сутки, когда стало ясно, что немцы прорвали оборону соседей и вот-вот возьмут укрепрайон в окружение, его бойцам приказали отступать.