Почти на всех картинах Джорджоне (1477 – 1510) царит затишье. Даже на полотне, которое называется «Гроза». В небе сверкает молния, но странная женщина, кормящая грудью ребенка, кажется, и не думает уходить. Спокойно стоит и молодой мужчина, смотрящий то ли на нее, то ли в сторону. Интересно, что раньше на его месте была другая женская фигура, в итоге переписанная художником. Что она символизировала? И символизировала ли что-нибудь вообще? Кажется, Джорджоне это интересовало гораздо меньше, чем почти физическая передача разлитой в воздухе звенящей тишины, за секунду до грома.
Удивительно тиха, даже меланхолична и его «Юдифь», попирающая голову убитого Олоферна. Как только не изображали ее и современники Джорджоне, и живописцы других столетий. От спокойной силы Боттичелли до сладострастия Климта. У Джорджоне все это больше напоминает сон, совсем не омраченный кровопролитием.
Пожалуй, своего пика это умиротворение достигает в его главном шедевре – «Спящей Венере». Зритель смотрит на спящую богиню, как на существо из иного мира. Холст остался недописанным. «Земное» за умершего от чумы Джорджоне дописал молодой Тициан – замечательный пейзаж.
Венера Джорджоне так и осталась навсегда спящей, так и не увидев, как на картинах того же Тициана она превратится почти что в куртизанку. Да и другие боги античности сойдут с Олимпа на землю. А покой и затишье сменятся трагичным расколом поздних микеланджеловских «Пьета», позднего тициановского «Себастьяна», тревожных красок Тинторетто, от которого уже рукой подать до Эль Греко.
