Григорий Иоффе
На православном календаре сегодня – Преображение Господне.
На календаре российских демократов – 31-я годовщина со дня начала лукавого (с какой стороны ни посмотри) Августовского путча, победоносно разгромленного за три дня правильными партией и правительством.
Сегодня мы вновь назовем всех героев (и антигероев), спасших перестройку и гласность. Поколению, выросшему за эти десятилетия, в назидание будет рассказано, кто и куда носил знамёна демократии, а также расшифровано, что такое этот самый путч и устроившее его это самое ГКЧП (Государственный комитет по чрезвычайному положению), которое (который?) так любило балет Петра Ильича Чайковского «Лебединое озеро».
А еще в телехронике нам в очередной раз расскажут и покажут, что вся Россия была в тот день если не у Белого дома в Москве, то уж точно на Дворцовой площади в Ленинграде. Хотя на самом деле Россия жила своей обыденной жизнью, разве что поглядывая иногда на экраны телевизоров: когда уже закончится эта классика и начнётся нормальная попса?
В 1991 году я работал в экспериментально-творческой студии «Экслибрис», основной формой деятельности которой было книгоиздание. Руководил этой конторой энергичный и хваткий человек – Григорий Яковлевич Гильбо.
Импресарио советского разлива, он начинал свою деятельность ещё во времена Клавдии Ивановны Шульженко и был знаком со многими классиками советской эстрады. Но во времена перехода от построенного в основном социализма к развитóму Григорий Яковлевич переквалифицировался на тот уровень полулегального антрепренерства, который в СССР не приветствовался. Говоря проще: зарабатывал сам и давал заработать другим.
Под его чутким руководством пришлось (или посчастливилось?) творить в те времена многим известным музыкантам.
Александр Петренко – основатель ВИА «Авангард»:
Администратор оркестра, Григорий Яковлевич Гильбо, был, как оказалось, непростым администратором. Это был человек из плеяды знаменитых администраторов, что прокатывали в те годы популярных артистов и коллективы с гастролями по всей нашей огромной стране – связи были практически во всех филармониях…
Сева Новгородцев, ансамбль «Добры молодцы»:
…Тут на горизонте появилась загадочная и слегка зловещая фигура – Григорий Яковлевич Гильбо, администратор широкого профиля, специалист по «чёсу» на просторах Восточной Сибири. Он предложил ребятам сольное отделение в Читинской филармонии и пятьсот рублей в месяц, при условии, что они не будут задавать никаких вопросов.
Пятьсот в месяц? Никаких вопросов!..
Разумеется, деятельность Григория Яковлевича на культурных просторах советской державы не осталась незамеченной, и в нужное время он получил свой заслуженный срок. При этом, как поговаривали люди, слыхавшие его откровения, и на лесоповале он был не последним человеком.
Не знаю, какие просторы бороздил и осваивал мой тезка затем, но деньги зарабатывать он не разучился, и в «Экслибрисе» вынырнул в самый разгар перестроечного книжного бума. Энергия била ключом, на месте сидеть он не умел, а идеи его опережали одна другую. Работать с ним могли только те, кто был способен настроиться на его девятибалльную волну и не утонуть.
При этом Гильбо был предпринимателем с человеческим лицом. Купил и отремонтировал в Апраксином дворе небольшой трёхэтажный особнячок, организовал для сотрудников за счёт фирмы горячее питание (обед из четырёх блюд), а весной 1991 года объявил, что для всех, у кого нет собственных дач, будет организован летний отдых в Токсово: в дачных домиках и номерах в гостинице у трамплина.
Моей внучке Диане было полтора года. Боря, мой сын, тоже работал в «Экслибрисе», и отказаться от бесплатной дачи на берегу Кавголовского озера мы никак не могли. Поселились в одном домике с семьей нашего водителя Олега Григорьевича.
19 августа, в понедельник, на 412-м «Москвиче» младшего сына Олега Григорьевича, мы с Борей отправились на работу. Утро было чудное, по крайней мере, таким оно осталось в памяти: когда после ночного дождя умытая природа сияет и тянется всеми своими веточками и травинками к пронизывающим всё вокруг солнечным лучам. Включили «Маяк», но вместо обычных новостей услышали какую-то странную жвачку об отстранении от власти Горбачева и создании комитета по чрезвычайному положению во главе с вице-президентом СССР Геннадием Янаевым.
– Ничего себе! – сказал Боря. – И что теперь будет? Нас в город-то пустят?
– Пустят, куда мы денемся. «Экслибрис» закрыть они еще не успели, – пошутил я. – Пока до нас доберутся, их всех пересажают.
Не знаю, почему, но к этой новости я отнесся не очень серьезно. Скорее как к очередному фарсу в рамках борьбы за власть между Горбачевым и Ельциным. Хотя…
В телевизоре, который стоял в кабинете Гильбо, показывали бессмертный балет Чайковского «Лебединое озеро», действительно заявленный среди других телепередач, но лишь на 21-40, после не менее бессмертной программы «Время». Видимо, запустили по кругу то, что было под рукой. А может быть, и с намеком: вот так все вы будете теперь танцевать в сторону очередного светлого будущего под заботливым руководством ГКЧП.
Все новости были так или иначе связаны с введением в стране чрезвычайного положения. Приостанавливалась деятельность политических партий и общественных организаций, устанавливался контроль над средствами массовой информации, запрещались всяческие проявления уличной свободы в виде митингов, шествий и демонстраций, а также оглашался список мер, которые новая власть собирается принять для блага народа и от имени всех советских людей.
После обеда, который не в силах был отменить даже комитет по чрезвычайному положению, я решил прогуляться и посмотреть, как ленинградцы выполняют постановления новой власти.
Садовая жила своей обычной жизнью, Апрашка торговала, но на Сенной было гораздо оживленнее, чем обычно. Вопреки всем запретам, люди собирались кучками и говорили между собой крамольные вещи о митинге в Москве у памятника Юрию Долгорукову, о подтягивающихся к городу войсках, а самые отчаянные призывали идти на Исаакиевскую и Дворцовую площади. Стены всех домов были оклеены непозволительной печатной продукцией с призывами о неподчинении ГКЧП и всякой прочей пакостью в том же духе. Многие листовки были подписаны мэром Ленинграда Анатолием Собчаком.
На митинг я не пошел, толпа, даже демократически настроенная, – не моя стихия, да и надо было возвращаться на работу. Хотя о творческом состоянии души уже не было и речи. По пути решил проверить, как отреагировали на запреты ГКЧП городские точки по продаже винно-водочной и прочей алкогольной продукции. Дойдя до улицы Дзержинского, еще не переименованной обратно в Гороховую, свернул налево. Там в двух шагах от Садовой была, по ступенькам вверх, замечательная коньячная распивочная. Которая, о ужас! – работала как ни в чем не бывало. Ну, раз пришел – куда деваться? Взял стандартный набор: 50 коньяка и 100 шампанского в одном флаконе и шоколадную конфетку.
Жизнь налаживалась. Правда, вечером непотопляемое «Время» вновь попыталось испортить наше настроение: почти час попавшие под раздачу дикторы Вера Шебеко и Евгений Кочергин с каменными лицами зачитывали разнообразные заявления и обращения гэкачепистов к советскому народу и к правительствам и народам прочих стран – все их сочинения, написанные к 21-00. Но они опоздали: за полчаса до «Времени» по Ленинградскому телевидению выступил Собчак со своими сподвижниками, и все они дружно пообещали уничтожить весь этот позор в самые ближайшие дни.
Именно так все виделось глазами обывателя. Что было за кулисами, кто с кем боролся и кто от кого прятался в те дни и часы, – все это покрыто мраком, и одни мемуары убедительно противоречат другим. Всем хочется отлежаться в истории героями и приписать себе немножечко от общей победы. Кроме тех, конечно, которые раз и навсегда объявили «героями» самих себя.
Жаль, что до Ленинграда, как, например, до Москвы, не дошли в те дни советские танки. А то бы и Собчак не хуже Ельцина смотрелся на башне какого-нибудь броневичка. А может быть, и не Собчак. Ведь броневик в городе был на всех один, и даже неподалеку от Дворцовой площади: «Враг капитала» ещё стоял в садике Мраморного дворца, называвшегося тогда музеем В.И. Ленина. Но – решили, видимо, не связываться. Не дай бог, начнется опять: речь с броневика, залп «Авроры», штурм Мариинского дворца… Тем более, что столица теперь в Москве, пусть там и разруливают.
Кстати, злые языки говорят, что у броневика «Остин», с которого выступал в апреле 1917-го вождь мирового пролетариата, было два руля: передний, как у всех нормальных автомобилей, и задний – на случай, если придется ехать обратно.
Фрагмент из книги «100 лет с правом переписки. Народный роман».
Приобрести книгу можно в интернет-магазине OZON и в магазине "Фаланстер" в Москве, а в Санкт-Петербурге – в издательстве «Петербург – ХХI век» ( peterburg21vek.ru ), в ИЦ «Гуманитарная академия», Арт-пространстве "Марс" (Марсово поле, 3), в магазине "Подписные издания" и на Книжной ярмарке в ДК Крупской.