2 Девизом молодой жены Владимира служила фраза "чтобы перед людьми было не стыдно". Этому правилу она следовала неукоснительно.
— Галстук немного влево съехал, подожди, - схватила Валентина мужа на воротник и стала поправлять всю конструкцию, - вот так лучше, а то негоже - люди засмеют.
— Ох, Валь, да кому оно надо! Никто не смотрит, а мне душно!
— Все смотрят, Вова, все! А потом судачить будут. Ты же серьёзным человеком хочешь стать, верно? Так вот и будь им - "от и до", во всех делах.
— Да мы же просто в магазин! - улыбнулся Владимир, но жены не ослушался, так как она слишком часто оказывалась права.
Дома всё тоже полочкам, дети сыты и ухожены, еда на столе, все счастливы, довольны и Владимир твёрдо убеждён, что лучше жены и быть не может, тем более что любит он свою Валюшку безмерно. Валентина не только на людях старалась оставаться незапятнанной, она была таковой во всём и везде.
Пока Владимир застыл перед зеркалом, жена приглаживала непослушные кудри старшего сына, четырёх лет от роду.
— Эка непослушные какие! Словно чёрт с ними резвился, все в разные стороны! - сокрушилась она и, ещё раз приплюнув на ладонь, продолжила борьбу.
— Так состриги! Чего лохматый-то! - предложил Владимир и незаметно послабил узелок треклятого галстука.
— Не лохматый ещё! Не люблю, когда у мальчиков слишком коротко, шарм теряется. Посмотри, какие они у него прекрасные, беленькие! Он же у нас как Серёженька... Тот, что Есенин.
Муж безнадёжно махнул рукой в её сторону - красивенькие волосики были у Валентины единственной слабостью: втайне она мечтала о дочери, но родилось подряд два сына.
Вышли наконец. Отойдя от крыльца, Владимир ещё раз полюбовался на дом. Всего месяц, как они в него въехали. Занавесочки Валя сама сшила, половики навязала... Уют и гармония! Владимир сам его строил, своими руками, при помощи отца и тестя. Тяжело было после войны. Если бы не Валькина настойчивость и ежеминутный контроль, ещё лет 10 бы строили. Слева от дома, там, где кончается огород, плывут светло-зелёным бархатом луга, донской ветер ласкает длинные травы, а за лугами и ОН степенно тянется - Дон. Широкий, блестящий и милый сердцу, вольный и славный Дон.
— Ёшкин кот! А ведь Федьке нашему уже два! Как время летит! - вдруг воскликнул Владимир, наблюдая за тарахтящим в коляске щекастым малышом.
— О! Дошло до него, как до утки на седьмые сутки! Уж три месяца как два ему!
— Да знаю я! Просто вдруг осознал, как быстро время проходит. Вот так и мы с тобой оглянуться не успеем, как состаримся, пригнёмся к земле...
— Долго ещё! Планов громадьё. Ты как будто печальный, Вов, на тебя не похоже.
— Время летит слишком быстро, - ещё раз повторил сам себе Владимир и с тоской уставился на тянущийся за домами толстой змеёй Дон, тихий и степенный, который был тут до них, и будет после, и даже после их детей.
Поезд прогремел вдали: чуух-чуууух! С поездами у Владимира будет связана вся жизнь. В тот момент он работал на станции и мечтал стать начальником. Дурные мысли лезли с утра ему в голову. Он проснулся оттого, что заплакал маленький. Утешил. Вернулся к мерно сопящей жене. Сквозь занавески просачивались утренние лучи, майские, ласковые. Робкий, мягко рассыпающийся лучик полз по белой сорочке Валентины, по узорам на груди, и терялся в складках оранжевого одеяла. И тут мысль пришла - не увидит он её старой. Совсем старой не увидит. Дети вырастут, выпорхнут, и Вали не будет. Много воды в Дону утечёт к тому времени. А жизни своей он без неё уже не представлял.
В городском универмаге суета. Пока ходили, встретили много знакомых. Владимир столкнулся со своим начальником - впервые вне рабочих стен. Петру Михайловичу импонировал молодой и перспективный работник. Слово за слово, шутка за шутку и Пётр Михайлович пригласил его к себе на чай в перерыв на обед.
— Вот! А вырядился бы ты в ту свою рубашку поношенную, залатанную и по-другому бы себя ощущал, может и не получилось бы создать такого впечатления, - довольно заметила Валентина. - Всегда нужно соответствовать своим мечтам!
Валентина уже видела своего красавца-мужа начальником. Не сейчас, конечно, но через годы. Петр Михайлович не молод, когда-нибудь выйдет на пенсию, а Вове ещё надо "подрасти".
Годы шли. Дети выросли, разъехались. Старший сын стал научным сотрудником, младший завмагом. А уже немолодые супруги всё также, если идут по улице, то Владимир всегда в костюме, при галстуке, в шляпе (начальник всё-таки на железнодорожной станции) и под ручку ведёт жену. А Валя как всегда строгая, любит, чтоб все было правильно, без недочетов, была в уличном комитете, помогала пожилым соседям. Работала Валентина на почте начальником смены.
На работе была у Валентины сотрудница - склочная баба, нервная, не поддающаяся воспитательным мерам Валентины. Повздорили они как-то и сильно это Валентину взволновало. Дошла домой на ватных ногах, прилегла... Вернулся с работы муж, его никто не встречает, словно вымер их дом. Позвал жену - тишина. Смотрит, а она в спальне лежит на кровати, одна рука на животе, другая на покрывале, словно бы спит, а сама в потолок смотрит.
— Валь, ты чего? Заболела?
Не реагирует, только беспомощно взглянула на него, как бы рассеянно и даже испуганно.
— Валь, тебе плохо?!
Но Валентина не шевелилась. Парализовало её от макушки до самых пяток. Владимир бросился вызывать врачей. Похолодало нынче и от падающего снега небо серое, словно грязное. Владимир не чувствовал ни холода, ни снега, а всё бежал, бежал, едва переводя дух, к ближайшему телефону, чтобы позвонить.
А Дон тем временем всё течёт, течёт, и стаи галок беззаботных, крикливых, взметаются над рекою ввысь, и, подхваченные холодным ветром, летят они над заснеженными лугами... Всё так просто и чётко у этих глупых птиц, и переживать они ни о чём не умеют... И по Дону мерно проплывает сваленный в комья снег.