На столе дежурного по отделу под стеклом лежали графики дежурств следователей, инспекторов уголовного розыска и участковых инспекторов в круглосуточной оперативной группе, но никто этих графиков не придерживался. На самом деле никто нигде не дежурил. Дежурных следователей милиции было принято вызывать лишь в тех случаях, когда происходило ДТП с тяжелыми последствиями, а следователей прокуратуры – на убийства и самоубийства.
Инспектора же уголовного розыска и участковые в опергруппе совсем не дежурили, и на все преступления выезжали дежурные по отделу милиции капитаны П., Д. и К. На бытовые скандалы – их помощники-сержанты. Дежурным водителям, как младшим в этой иерархии, приходилось ездить и на происшествия, и на скандалы, но при этом они, приехав на место, достаточно часто просто оставались сидеть в машине. Пусть хоть зарежут дежурного. Исключением был водитель сержант Саша К., на которого всегда можно было положиться, как на надёжного напарника.
Кроме того имелся ещё так называемый Передвижной Пункт Милиции (ППМ), содержащийся на балансе городского автобусного парка. Он оплачивался гражданской организацией, и водитель был штатским. Но именно водитель этого автобуса Володя М. никогда не отсиживался в своей кабине, когда дежурный отправлял ППМ на какое-либо происшествие.
Всю эту кухню я знаю не понаслышке, потому что именно участковые инспектора подменяли штатных дежурных, когда те уходили в отпуска или болели. И мы же, участковые, в порядке общей очереди с инспекторами УР и ОБХСС патрулировали в городе на ППМ в качестве старших экипажа.
А после того, как я по неизжитой ещё армейской привычке в конце дежурства по отделу в восемь часов утра гаркнул на всё трехэтажное здание: «Отдел смирно!», встречая подполковников З. и Ш., назначать подменным дежурным по милиции меня стали особенно часто.
Вызовов было очень много, и при всём своём желании дежурные, в единственном числе выезжавшие по сообщениям о них, не смог бы провести по всей форме осмотра места происшествия и опросить всех возможных и потенциальных свидетелей. Ограничивалось всё заявлением пострадавшего и парой объяснений.