44
Сельскохозяйственных лагеря было два. Второй находился в поселке Талон, в тридцати шести километрах от Балаганного в глубине тайги.
Женщины, жившие на сенокосах, были частыми гостями рыбаков. Не знаю, по какой причине, но у меня к заключенным женщинам с первых незначительных контактов возникло какое-то отчуждение. Видимо, сказывалось то, что большинство женщин, приходивших к нам, подчеркнуто старались показать себя знатоками блатного жаргона; их речь иногда мало чем отличалась от характерных бесед воров в законе. Как правило, они приходили с наступлением тьмы небольшими группами, человек по пять или семь. Некоторое время спустя я понял, что это уже заведенная традиция, и старался к таким визитам относиться совершенно спокойно. Мои представления о женщинах несколько расходились с тем, что мне приходилось видеть, и я поначалу старался избегать каких-либо контактов с женщинами заключенными. Конечно, давал о себе знать и тяжелейший физический труд. Надо заметить, что мы все, вновь прибывшие на Колыму, начали ощущать признаки заболевания цингой, и в этот период всегда наступает трудно преодолимый сон. Сквозь сон я отчетливо слышал, что происходило в шалаше с приходом женщин, но не было сил даже открыть глаза. Вспоминается один забавный случай. Нередко утешение на нарах происходило совершенно вслепую. Никто до этого не знал и не видел партнера, и только когда рассветало, «влюбленные» начинали рассматривать своих новых знакомых. И вот однажды разразился большой скандал с подобной парой «влюбленных». Стелькин, такой была фамилия одного «неудачника» рыбака, весь покраснел от гнева, когда глянул на свою подругу, с которой провел ночь.
— Ты что, ведьма старая, со мной легла. Ты же мне, сука, в бабки годишься. Да как ты смела, подлюка, прикасаться ко мне, когда молодых баб, сколько душе моей угодно. Потеряла ты свою женскую совесть на старости лет.
Виновница этого скандала по фамилии Жадова, нагло улыбаясь, вначале спокойно смотрела на обиженного до крайности своего молодого любовника. Но потом вдруг пришла в ярость.
— Да, я старая, но душа у меня самая молодая, семнадцатилетняя. А ты хуже дряхлого старика. Сопел, как бегемот, всю ночь, а толку как с мертвеца, только что чуть тепленьким был, да мычал как паршивый теленок.
— Замолчи, сука! — громко скомандовал Стелькин. — Ты сама ревела, как корова. Спать не давала до самого утра.
— А зачем ты затащил меня на нары, чтобы я только обогрела тебя вместо печки и слушала твое сопливое мычание?
Дружный смех всех рыбаков заглушил последние слова Жадовой. Разгневанный Стелькин бросился на нее, размахивая кулаками. Его тут же схватили и повалили на землю.
Жадова, отскочив в сторону, издевательски продолжала:
— Колымские мужики, даже молодые, ни к чему не годятся. Толку от них совершенно никакого. Только мучают баб. Не мужики, а кастрированные евнухи в гареме. — Жадова злобно махнула рукой и быстро скрылась за кустами. За ней направились остальные женщины.
— Вот, сука, навязалась на мою голову, — не унимался Стелькин, подымаясь с земли, стряхивая с себя песок.
— Ты опозорил нашу бригаду, — шутя обратился к нему бригадир, фамилия которого была Буров. — Горе ты, а не мужик. Со старухой даже не справился.
— Побыл бы ты на моем месте, — виновато оправдывался Стелькин. — Она, как змея, извивалась. Всего меня покусала...
Однажды, примерно через неделю после случая со Стелькиным, к нам на рыбалку пришли две девицы. Они заявились в полдень, приветливо улыбаясь.
Просим оказать помощь авторскому каналу. Реквизиты карты Сбербанка: 2202 2005 7189 5752
— Здравствуйте, мальчики, — сказали они дружно в один голос. — Ну как ловится рыбка? — Одна из них назвалась Ниной, другая — Валей. Я, до этого испытывавший лишь стороннее любопытство к подобным приходам, увидев Нину, просто обомлел. У нее были огромные черные глаза и какой-то удивительно нежный голос. Это первое, что запечатлелось в моем сознании. Все мое чувство отчужденности мгновенно исчезло. Мне хотелось, не отрывая взгляда, смотреть и смотреть на Нину. Валя была среднего роста, белокурая, немного сутулая, и я поначалу ее просто не замечал.
Преодолев оцепенение, я первым решил ответить на расспросы девушек.
— Рыбка ловится отлично. Сами видите, лодки нагружены полностью. А вот вы откуда, такие красавицы, заявились к нам?
— Мы из лагеря пришли. Там в санитарной части работаем медсестрами, — ответила любезно Нина и тут же поправила себя. — Правда, Валя по профессии фельдшер, а я ей просто помогаю. Скучно нам там... Вот мы и решили сюда заглянуть.
Впервые увидев мое любопытство по отношению к лицам другого пола, рыбаки, усмехнувшись, отошли от нас по направлению к реке, внимательно наблюдая. Девушки предложили мне проводить их до ближайшего сенокоса. Как только мы скрылись от посторонних взоров, Валя любезно спросила меня, наклоняясь к самому моему уху: — Гриша, ты с кем хочешь дружить, с Ниной или со мной? — С Ниной, — нерешительно, по-детски, ответил я, стараясь не смотреть в глаза Вале. Она обиженно отошла от меня и быстро направилась к рыбакам. Мы остались наедине. В это время Нина находилась шагах в десяти, притворно разглядывая куст недозрелой черной смородины. Нине было на вид не более двадцати лет. Вдруг она резко повернулась ко мне лицом:
— Скажи, Гриша, ты принадлежишь к преступному миру, или нет?
Я был крайне удивлен таким вопросом. С минуту я смотрел на ее красивое лицо и не решался ответить. Потом мне вдруг показалось, что мы очень давно знакомы, и вся моя предыдущая жизнь была лишь прелюдией к этой встрече. Я перестал удивляться ее вопросу и решительно ответил:
— Нет, я ничего общего с преступным миром не имел и не имею.
Я заметил, как она разочарованно поджала губы, невольно краснея, и потупила взор. Вдруг она выпрямилась и смело посмотрела на меня в упор:
— Ты так не похож на всех остальных ребят на рыбалке. В тебе что-то есть необычное. Я уверена, что ты просто обманываешь меня.
— Нет, Нина, я сказал правду. — Повторный ее вопрос снова привел меня в смятение, лишь спустя много дней я понял подоплеку этого вопроса.
Она вновь густо покраснела. Наши взгляды встретились.
— По какой статье ты судим и сколько дали?
— По пятьдесят восьмой, приговорили к пятнадцати годам лишения свободы.
— У меня тоже политическая статья, но только десять лет.
— Скажи, что ты натворила в таком юном возрасте?
Она доверчиво, по-детски, посмотрела на меня и нехотя сказала:
— Я похвалила платье, которое получила на работе из американских подарков. Нам прислали женщины из Америки свои старые вещи. Платье мне очень понравилось, и я публично восхищалась им. Представь себе, через неделю меня арестовали прямо на работе. Даже не верится, что за такую ничтожную мелочь человека можно посадить в тюрьму. Боже мой, никогда не думала, что окажусь за решеткой за старую тряпку! Ну и дела творятся у нас — человек дешевле сказанного слова! Да если бы я знала, что меня будут будить только за это...
Она неожиданно умолкла и посмотрела на меня широко открытыми глазами. — Если бы я знала... — повторила она, глубоко вздыхая, потом вдруг спросила: — А ты за что угодил на пятнадцать лет?
— За правду, Нина, за правду.
— За какую правду?
— За самую обыкновенную. Ты похвалила платье, а я наоборот, ругал солдатские старые обмотки, но результат наказания одинаковый у меня с тобой. Разница только в сроке лишения свободы. Мне почему-то показалось ненужным рассказывать этой молодой девушке подлинную причину моего заключения, и я решил ответить лишь в образной форме.