Аромат его одеколона не успевает выветриться, но Хилл уже квасит недовольную физиономию.
— Медуза! Просто Горгона какая-то, — высказывает претензии Люсинде, прикидывается, что меня в гостиной нет. — Ты только посмотри, как Юля хотелки озвучивает. Кто она вообще такая, чтобы диктовать их?!
Экономка молча пожимает плечами, искоса поглядывает на меня.
— Рит, — стараюсь остановить новый поток негатива, но кажется, что своим голосом лишь сильнее разозлила сестрицу.
— Захлопни пасть! Заткнись! Я давно не Рита! — на удивление бодро подскакивает с кресла, прихрамывая, волочит загипсованную ногу к дивану. Скидывает на пол шубку и шляпу, тут же Люсинда подбегает и поднимает их. — Ты никто в этом доме! Пустое место! Всего лишь инкубатор для вынашивания младенца! Твое дело — правильно питаться и не показываться хозяевам на глаза! Еще раз услышу, как ты выпрашиваешь у Демида что-то не по делу — накажу! — плюхается на диван.
Лающие крики сестры привлекают внимание и других слуг в особняке. Повара выходят из кухни, на втором этаже безымянные уборщицы тоже забросили полировать паркет. Хилл гневно приказывает всем браться за работу, а те подчиняются, боятся.
Оскорблять меня Джулия не устанет никогда — это точно, но в ее сумочке раздается мелодия телефона.
— У тебя в доме ловит связь? — забываю о ссоре, иду к сестре. — Дай позвонить.
— Куда? — щурится и прижимает телефон к груди. — В полицию? Хочешь заявить на Грозного?
— Если и так…ты можешь помочь мне убраться. В твоих же интересах.
— Как бы я ни мечтала скорее распрощаться с тобой, все равно ничего не выйдет. Суть не в доставленных Грозному хлопотах. Демид в субботу собирался с начальником отдела съездить на зимнюю рыбалку, а потом вместе вернуться домой и поужинать. Если хочешь, пожалуйся на свое положение нашему другу семьи — блюстителю порядка — лично, — хмыкает. — Даже звонить не придется.
Телефон в ее руке по-прежнему гудит.
Устав ругаться, Джулия переключает внимание на устройство и принимает вызов:
— Алло, Клара, — манерно произносит. — Как это звонила триста раз, а я не брала трубку?.. Какой корпоратив в офисе Демида?.. Я там была, да еще и не в себе?!
Медленно оседаю на противоположный от Хилл диван и хватаюсь за голову.
Вспоминаю о рыжеволосой подружке, с которой пришлось общаться, притворяясь невестой Грозного.
Девушка на том конце телефона жужжит, слов не разобрать, но по лицу Хилл понятно, что Клара рассказывает о нас.
Поцелуе… танце… каком-то немыслимом притяжении, вспыхнувшем между мной и Демидом так ярко и ослепительно. Громко, как единичный залп праздничного салюта. И так же быстро потухнувший…
— Да, — тяжело сглатывает, — я и вправду была сама не своя, — вопреки страшным рассказам Клары, сестра соглашается. — Знаешь, столько всего навалилось. Созвонимся позже.
Хилл бледнеет, как покойница. Не сводя с меня глаз, отстраняет трубку от уха.
Очень зря Демид снял переадресацию звонков. Нужно было балаболку Клару отправить в черный список, причем на пожизненной основе.
— Предатели! Вруны! — в порыве гнева Хилл замахивается телефоном, но экономка успевает забрать его.
Никогда раньше Люсинда не содействовала мне. Сейчас же охает, как заботливая гусыня, помогает Хилл встать:
— Юлия Олеговна умоляю, идемте наверх, — под бранные крики хозяйки причитает, обращаясь ко мне: — Не испытывайте судьбу. До приезда Демида Леонидовича не высовывайтесь из комнаты.
Не спорю. Да и устала слушать брань. Поднимаюсь в спальню. Пользуюсь прикрепленной к тумбе кнопкой, заказываю обед в комнату.
Из глубины особняка все еще слышится скандал, Люсинда пытается успокоить всех демонов Хилл, но получается плохо. Около часа понадобилось сестре, чтобы сорвать горло и, наконец, замолчать.
Ближе к шести вечера в душу закрадывается странное чувство. Встаю с постели. Ноги будто сами ведут меня к окну. Чуть отодвигаю штору.
На улице большими хлопьями падает снег, безветренно. Во дворе распахиваются ворота, вижу, как входит на территорию Демид. Позади него шагает Вальтер, нагруженный пакетами и… еще пара охранников. Тащат огромное пушистое дерево. Грозный все-таки купил для меня ель.
Немыслимо! Я же озвучила желание, недолго думая. Можно сказать, ляпнула первое, что взбрело в голову. Но мне чертовски приятно, ведь Грозный, пусть один раз, но прислушался, выполнил неудобное для него поручение! Так что я хватаюсь за оконную раму, хочу открыть створку и крикнуть «спасибо».
Ладонь соскальзывает, а ногти бороздят по стеклу, не нащупав ручку…
Иллюзия радости опять рушится. Я все еще пленница Демида… Мне нельзя самой здесь ничего открывать.
Задергиваю штору и шагаю к двери. Прильнув ушком, слушаю, что творится внизу, как охранники заносят дерево и как Демид громко приветствует всех.
Крайне подозрительное ощущение царапает сердце. Скандалы или выяснение отношений Джулия не устраивает. Любопытство берет верх, и я на цыпочках, как самый настоящий вор, крадусь из комнаты, миную третий этаж, замираю на ступенях между первым и вторым.
Хилл, насупившись, сидит на диване, возле нее лежит пакет с заказом из аптеки и… большой, просто огромный букет орхидей… купленный Демидом.
Мне только во снах несбыточных могут достаться такие роскошные подарки, а для сестры это обыденная реальность.
Впрочем, даже хорошо, что я вышла с запозданием и лично не видела, как Грозный презентовал букет Джулии, желал ей скорейшего выздоровления, осыпал комплиментами. Или что там говорят вот таким притворным созданиям с «тонкой душевной организацией»?
— Знаешь, дорогой, — говорит она, сдавливая внутри боль и эмоции, — мой сосуд уже почти переполнен. Еще одна капля — и все прахом пойдет…
— Что ты имеешь в виду?
Демид стоит возле камина, руководит охранниками, что устанавливают ёлку.
— Ты постарался не только для меня, но и для Юли…
Со слугами или мной Хилл щедра на критику и агрессию. А сейчас напрягается, тужится до румяных щек, лишь бы не рявкнуть на Демида истинным голосом.
Ей страшно не угодить Грозному, вдруг мужчина согласится с претензиями, не станет вымаливать прощение — и что тогда? Джулии придется либо проглотить обиду, либо уйти. А это означает: все, чем гордится Хилл, может исчезнуть. Без Демида она полное зеро.
— Вздор, Джули. Я и сам хотел установить ель раньше срока, — с едва скрываемым раздражением отвечает. — Так совпало, что Юля угадала мое желание.
— М… — корчится. — Только поэтому? Или сиротка тебе нравится? Юля красивая, да? — начинает выяснять отношения, но внезапно перестает прожигать взглядом Демида и замечает меня, аж подскакивает на диване. — Можешь не отвечать!
Раз я теперь рассекречена, решаю спуститься в гостиную.
— Что с тобой? — не понимает резких перепадов настроения Демид.
— Мисс Хилл в курсе о корпоративе, — признаюсь за сестру. — Ей звонила Клара.
— Эм… да? — на мгновение оборачивается, но снова переключается на Хилл. — Ясно.
Изменилось ли поведение Грозного? Стыдно ли ему перед невестой?
Ни капельки. Ни один мускул не дрогнул на его лице. Происходит то, чего так боялась Джулия. Мужчина только взмахивает рукой, приказывая Вальтеру сдвинуть ёлку чуть левее, чтобы дерево не вело в сторону.
Сестра ёрзает по сиденью.
— Миссис Хилл, — поправляет меня. — Привыкай называть меня так. Очень скоро у нас с Демидом свадьба!
— Как пожелаете, — вздыхаю. — Хоть герцогиня. Без разницы.
Однако для Грозного Хилл кое-что значит. Он собирается жениться на Джулии, и невыясненная ситуация в офисе, сложившееся у невесты мнение о нем заставляют Демида все же вернуться к разговору:
— Джули, послушай…
— Нет! Молчи! — взвизгивает и демонстративно затыкает пальцами уши. — Ничего не хочу знать! Ты все равно любишь только меня! Любишь, любишь, любишь!
Устав от крика, я двигаюсь к ёлке, заглядываю в пакет и нахожу разноцветные шары. Достаю один, нанизываю на веточку. Потом следующий.
— Юль, — произносит Демид, — верхнюю часть дерева не наряжай. Не нужно самой лезть на стремянку.
Собираюсь ответить, но меня перебивает Хилл:
— Конечно, не дай бог сорвется еще! Голову себе проломит…
Надеюсь, до такого не дойдет, но сестра затаила на меня лютую злобу. Лишь я виновата, первый враг для нее, а Грозного Джулия уже тысячу раз оправдала мысленно.
Дверь в дом неожиданно открывается и на пороге появляется Стефан.
Демид молниеносно оглядывается на водителя.
— Что ты здесь делаешь? — спрятав сжатые кулаки в карманы, шагает к мужчине. — Я же тебя отпустил.
Запорошенный, словно сугроб, Стефан застывает на коврике возле двери.
— Извините, Демид Леонидович, — не шевелится, чтобы не стряхнуть снег на хозяйский пол. — Супруга ненароком разбила градусник в квартире, пришлось вызывать службу по устранению ртути. Увез жену ночевать к теще на другой конец города. А сам не хочу к теще, да и на работу завтра рано вставать. Вот и вернулся. Посплю в домике для охраны.
На считаные доли секунды Стефан поднимает взгляд, мельком посмотрев на меня.
Тем не менее его холодные глаза отпечатываются в памяти. Даже если я сейчас прикрою веки, все равно буду видеть лицо водителя. Робкое перед Грозным, и в то же время многообещающее для меня.
Никогда прежде Стефан так заинтересованно не смотрел.
Наверное, зря я обманчиво льстила водителю, пытаясь поддеть Демида. Отныне не стану этого делать, особенно после предупреждения об увольнении.
А вдруг и не было в его взгляде ничего? Женщины любят придумывать качества мужчинам заранее, определять их планы, как настоящие телепатки. Причем не всегда верно.
— Хорошо, Стефан, — кивает Грозный. — Свободен.
Демид спешит закрыть дверь.
Закрепляю третий блестящий шар на ёлке.
Похоже, злость и нервное напряжение — постоянные спутники мужчины. Он даже дома выглядит собранным, официальным.
И вообще в особняке Грозного все как по струнке ходят, здесь нет по-настоящему домашнего тепла и уюта.
— Демид Леонидович, — решаюсь внести лепту в скучный распорядок олигарха, — когда ты последний раз наряжал ель?
Грозный серьезно задумывается, растирая подборок:
— Лет двадцать… пять назад. А что?
Да ничего.
— В восемь лет? — наклоняюсь к пакету, роюсь в игрушках.
— Не сиди на корточках. Тебе нельзя! — говорит строго, шагает ко мне, берет за предплечье и вынуждает плюхнуться попой на мягкий ковер.
Я пропускаю мимо ушей замечание, смотрю на Демида снизу.
— Столько времени ты лишал себя удовольствия проводить этот чудесный ритуал… Даже не верится.
— У меня нет свободных часов на всякую ерунду. В чем прелесть убивать время на развешивание безделушек?
Внимательней сканирую взглядом Грозного, сощуриваюсь:
— И Новый год давно не отмечал?
— Бессмысленный праздник.
В анамнезе Демида рутинная работа, жажда денег и малоинициативная Джулия, что служит Грозному домашним питомцем.
Хотя я на месте бизнесмена лучше бы завела собачку, чем Хилл. С ней тоже можно гулять, высказывать, что накопилось, иногда чесать за ухом, а главное — дрессировать. Джулия отлично знает команды.
— А ты попробуй, — протягиваю очередную игрушку.
— Почему олень? — недоверчиво уточняет, рассматривая то, что даю.
Качаю головой и меняю фигурку на классический шарик, беру еще несколько, встаю на ноги.
— Вешай, куда посчитаешь нужным.
Демид сначала лениво, лишь бы я отвязалась, крепит игрушку, но, получив другую, не красного цвета, а синего, уже расчерчивает в голове схему тонов, как будет выгодней смотреться. Увлекается, анализирует, не сдерживает улыбку, когда я повязываю себе на шею сияющую мишуру и украдкой показываю мужчине кончик языка.
В какой-то момент дотрагиваюсь до плеча Демида, останавливая процесс:
— А теперь полюбуйся на то, что ты сделал.
— Зачем?
— Это самая важная часть церемонии! — веду на несколько метров подальше. — Немного развешал, отошел, полюбовался на работу, похвалил себя и принимаешься опять!
— Неплохо же получилось? — подбрасывает в руке шар, придирчиво смотрит на ёлку.
К этой минуте сосуд Хилл уже непросто переполнился, а течет через край, но она никак не насмелится высказать недовольство. Только завистливо пялится в нашу сторону.
— Я тоже хочу наряжать! — вдруг озвучивает желание.
— А вам, госпожа Хилл, нельзя, — киваю отрицательно. — У вас нога сломана. Но! — поднимаю палец вверх. — Вы можете помочь распутать гирлянду.
Отдаю коробку сестре. Та с кислой мордой вынимает гирлянду, не слишком бережно растягивает провода.
Я стараюсь не усердствовать и уж тем более не навязывать Демиду свое общение, говорю по существу.
Когда игрушки почти все на месте, вспоминаю о гирлянде и снова оборачиваюсь к Хилл. В удивлении замираю.
Под шумок сестрица схватила розовую металлическую пилочку, которой не так давно точила свои когти, и сейчас пытается уничтожить ненавистный гипс у себя на ноге. Молча. Стиснув зубы. Естественно, пилка лишь царапает бинты, но Джулия не сдается.
Округляю глаза, осторожно тычу пальцем Грозного, чтобы он тоже взглянул.
— Что ты делаешь? — хмурится.
— Надоел уже этот гипс! Все чешется под ним, — капризничает.
— Будешь носить, сколько велели врачи! — начинает повышать тон, но глубоко вдохнув, все же смягчает голос: — Ты просто устала, Джули.
— Да, — соглашается и тянет к Грозному ручки. — Отнеси меня наверх…
Ох… едва сдерживаюсь, чтобы не цыкнуть. Быстро отворачиваюсь. Это выше моих сил. Не собираюсь смотреть на их нежности. В горле почему-то пересыхает. Еще пять минут назад в доме было свежо, сейчас же хочется проветрить. Стягиваю с шеи мишуру, как попало набрасываю на ель.
— Юлия Олеговна, — тенью подкрадывается экономка, — может, чаю? Идемте в кухню.
— Лучше какао с молоком.
Люсинда просьбу выполняет, однако напоминает:
— У Демида Леонидовича и Джулии такие крепкие и трепетные отношения. Хозяин любит госпожу. Не нарадуюсь. Вы тоже счастливы за сестру?
— Очень, — забираю со столешницы кружку. — Всеми фибрами. — Разогретый напиток в моих руках горячит еще больше. До испарины на лбу. — Надеюсь, во дворе под надзором охранников я могу постоять? Хочется подышать.
— Можно, — Люсинда поддакивает. — Глубже дышите, Юлия Олеговна. И мой вам совет — даже не думайте о Грозном. Не допускайте и мысли о нем.
— Я не просила советов.
Шагаю из дома, накидываю куртку. За пределами особняка чувствую себя гораздо лучше.
Снег скрипит под подошвами ботинок. Медленно схожу с крыльца, бреду по дорожке вглубь сада.
В спальне Демида горит свет. Наверное, мужчина убаюкивает великомученицу Хилл. Невольно морщусь. Ведь есть же в Грозном что-то нормальное, самая малость души осталась в нем светлой. Но пока в его окружении имеются такие пиявки, как Джулия, на человечность олигарха можно не рассчитывать.
— Юляш… — из потока размышлений меня выбивает странный шепот.
Вздрагиваю, оборачиваюсь к дереву и замечаю притаившегося в засаде Стефана.
Он выглядывает из-за широкого ствола, подзывая меня рукой.
— Что стряслось? — шагаю, а мужчина тут же прикладывает палец к губам.
— Тсс, охранники за территорией следят. Нас не должны услышать.
Схожу с дорожки, по щиколотку утопаю в снегу. Останавливаюсь рядом с водителем, отхлебываю из кружки какао.
— Можно? — тянется к моему напитку.
— Возьми… — ошарашенно отдаю посудинку.
Стефан прокручивает бокал и впивается ртом в то место на кружке, куда я прикасалась губами. Упоительно, с каким-то особенным наслаждением глотает какао.
— Сладко мне, Юленька, — облизывает языком свой рот.
Изумленно наблюдаю за водителем.
Стефан сбрендил? Или так соблазнить пытается? Если второе, то блондину нужно сначала отшлифовать свой талант обольщения. Играть роль мачо у Стефана получается неубедительно и немного смешно. Я улыбаюсь.
Голубые глаза сияют от лунного света и чего-то еще, о чем мне думать не хочется.
— В доме есть еще какао, — тактично произношу, не подаю вида, что заметила, как пристально смотрит на меня Стефан. — Сейчас попрошу Люсинду налить термос.
Разворачиваюсь, но мужчина задерживает меня, схватившись за рукав курточки. Впрочем, отпускает меня тоже быстро.
— Шесть лет я верой служил Грозному и завидовал Демиду, потому что рядом с ним всегда были красивые женщины. Особенно госпожа Хилл. Да, она эталон. Самая привлекательная из всех, что я когда-либо встречал. И тут появляешься ты… Юляш… точная копия моего идеала, — расплывается в ухмылке. — Я не рассчитывал на такой подарок судьбы.
— О чем ты?
Стефан обводит пальцем ствол, рисует сердечко.
— Я сразу понял твои намеки и хочу сказать, что это взаимно.
Проклятье. Как же неловко теперь перед Стефаном. Я говорила ему комплименты, подмигивала, хихикала, много чего делала на глазах у Демида.
Но теперь мне нужно как-то реабилитироваться, дать понять, что планов на водителя не имею. Желательно помягче, не обидеть. Пусть лучше Стефан думает, какая я мегера.
— Послушай, — старательно не обращаю внимания на рисованное сердце, — я не для отношений, беременная. И ты женат. У тебя семья, детки, наверное, есть…
— Трое. Старший в этом году в институт поступил, — будто бахвалится мне. — Но это неважно. Как говорится, не люби разведенного — с женой развелся и тебя бросит. Не люби вдовца — жену схоронил и тебя в гроб положит. Люби семейного… он жену любит и тебя любить будет.
— Ой, нет, — медленно пячусь.
— Почему? — искренне удивляется и стучит кулаком по дереву. — Я надежный, как корни этого дуба.
Я бы могла оскорбиться, крикнуть мужчине, что не такая. Но какой смысл метать бисер, если Стефан не тот человек, на которого мне хотелось бы произвести впечатление?
— Уверена, что супруга тебя любит больше всех. Не разбивай ей сердце, Стефан.
Все же возвращаюсь к дому.
Раздаются торопливые шаги. Водитель не унимается:
— Конечно. Серафима Яковлевна души не чает во мне, но моей-то любви хватит на вас двоих. Я не собираюсь бросать жену, не волнуйся, Юляш, — легонько дотрагивается до моего плеча. — Идем со мной в домик для охраны. Я незаметно проведу тебя в свою комнату и запру дверь. Никто не узнает.
Понемножку начинаю вскипать. Никогда прежде на моем жизненном пути не попадались такие настойчивые и прямолинейные мужчины.
— Отвали, пожалуйста, — стряхиваю его руку и сердито оборачиваюсь. — Не искушусь!
Последнюю фразу говорю слишком громко. Не настолько, что ее отчетливо слышно внутри дома, но вполне достаточно, чтобы привлечь внимание.
Реакция хозяина из комнаты на третьем этаже не заставляет долго ждать. Оконная створка хлопает, а мы со Стефаном синхронно поднимаем взгляд.
— Полонская! — называет меня по фамилии. — Я, конечно, понимаю, что у тебя гормоны, но изволь не устраивать любовные похождения у меня во дворе! Это недопустимо!
Отшатываюсь, чуть не падаю от возмущения и шока. Хорошо, что водитель успевает меня придержать.
— Простите, Демид Леонидович, — неожиданно вступается он, — Юлия в положении, а вы кричите. Так нельзя.
Грозный наваливается на подоконник:
— Действительно, беременная. И мне непонятно, какого черта ты делаешь рядом с матерью моего ребенка!
— Мы просто разговаривали.
Стефану не хватает духа признаться Демиду в симпатии ко мне. Трусость водителя, взрослого мужчины, ни капельки не задевает — мне все равно. А вот Грозный…
Я смотрю на Демида снизу вверх так же пристально, как он на меня. Терпеливо вздыхаю, изучаю его лицо. Брови сдвинуты к переносице, а уголки губ подрагивают. Грозный напоминает мне маску языческого бога войны. Он злой и непоколебимый.
Чем дольше разглядываю Демида, тем сильнее изнываю от мучительного желания взлететь в воздух, поддавшись древним инстинктам, обвить руками его шею, жадно притянуть к себе, как ту упругую ветку дуба, а потом…
Сбросить с третьего этажа. Лучше на сухие колючие кусты...
Долго-долго шептать после этого, что Демиду нужно больше времени уделять невесте, не воспринимать ее как красивую часть интерьера, а попытаться разгадать гнилую суть.
А от меня отстать и перестать контролировать. Дышать уже нечем в особняке, нельзя и шага ступить без разрешения господина.
К великому разочарованию, мужчина намеривается именно пристать.
— Разговаривали? — Грозный коверкает тон водителя. — Полонская визжала, как сойка в брачный период. Вижу, заняться тебе нечем, Стефан, так что бери лопату и иди чистить снег!
— Принято! — порывается к избушке с инвентарем, но через секунду останавливается. — А где чистить-то?
— На паперти. Там ты будешь сидеть с протянутой рукой, когда потеряешь работу! Ни в одно приличное место тебя больше не возьмут. Это я гарантирую!
Яростно Демид закрывает окно, так что стекла дребезжат.
Осунувшись, водитель тупит взгляд в снег.
На улице зима, на прогулке я давно, но холода не чувствую.
— Не расстраивайся, — пожалев Стефана, глажу его по плечу. — Не факт, что Грозный тебя уволит. Он постоянно орет, но быстро отходит.
— Хотелось бы в это верить и…
Закончить фразу Стефану не представляется возможным. Стальная дверь хлопает с удвоенной силой. От внезапного шума замираю на месте. Стефан таращится в сторону крыльца.
— И обжиматься здесь вы тоже не будете! — продолжает ругаться Демид. Он выскочил на мороз в рубашке и брюках, даже куртку не накинул. Только обулся.
Вздрогнув, оборачиваюсь на его голос:
— Демид…
— Быстро в дом! Ты пока еще живешь со мной, а значит обязана подчиняться.
Силком тащит обратно в особняк.
— Пусти! Сама пойду! — вырываюсь и, гордо задрав голову, топаю, куда велено.
Беспорядочно скидываю ботинки возле порога и отлично знаю, что Демид сейчас за моей спиной, но внимания на него не обращаю, а сразу тороплюсь к лестнице. Шагаю прямиком в комнату.
— Юля!
— Теперь я не хочу слушать и слышать тебя, — отмахиваюсь. — Во всех смыслах проще посадить меня в клетку и утопить в запретах.
Демид догоняет. Вновь ускоряюсь и почти залетаю в спальню.
Такое ощущение, что особняк как по щелчку замер, перестал существовать. Вся жизнь сконцентрировалась на нашей ссоре.
Я не хочу видеть Грозного и тем более общаться.
Демид же все равно вламывается в комнату.
Недовольно усаживаюсь на кровать.
— Да, внутри меня твой ребенок, но это не означает, что я полностью принадлежу тебе. Почему мне нельзя строить счастье со Стефаном?
Не всерьез говорю, из спортивного интереса, вгоняя Грозного в непередаваемый словами ступор. Он молча подходит, очень близко, вынуждая подскочить и тоже выпрямиться.
— А что если ты нравишься мне, Юль?
От изумления приоткрываю рот. Все сакраментальные вопросы, назревшие в голове, забываются.
Он серьезно? Думаю, нет. Зачем Грозному девушка без приданного, когда рядом с ним идеальная Хилл? А может, он просто захотел разнообразия? В таком случае я могу обвинить Демида в полном отсутствии фантазии. Выбирать точную копию невесты для тайных утех как-то скучно и банально.
По следующим действиям я прозрачно понимаю, что Демид собирается сделать. Он слегка берет меня за предплечья, медленно склоняется к губам, настолько, что его дыхание окутывает кожу теплом.
— Не нарушай мои личные границы, Демид, — говорю вместо поцелуя.
— Что ты сказала?
— Ты, кажется, перепутал меня с Хилл, — упираюсь ладонями в ему в грудь, отталкиваю. — Ее спальня несколькими дверями дальше!
Кидаюсь к шкафу, а Демид за мной.
— Я ничего не путал Юль, — пытается поймать, но я изворачиваюсь и снова бегу к кровати. — Я хочу поцеловать тебя… как тогда, на корпоративе.
— В офисе я притворялась из чистого желания помочь, но даже не услышала спасибо. Ты откупился деньгами, а теперь ворвался в комнату и опять пристаешь. У тебя невеста, Демид, вездесущая. У которой уши могут стать размером со слона, если понадобится, и она услышит все, что ты здесь творишь.
— Мне плевать!
В мужчине уже вовсю кипит лютый азарт. Он догоняет меня, ловко загребает своими ручищами и прижимает к стене.
— Зачем тебе я?
Грозный на мгновенье отводит взгляд в сторону, собирая в единую цепь бурный поток своих мыслей:
— Любовь с Джули — это что-то вроде купить бриллиант побольше, но не от желания сделать ей приятно, а для того чтобы она похвасталась украшением в Инстаграм или подругам. Подарить брендовые тряпки, машину, сводить в пафосный ресторан, который выбрала Хилл. Потом вернуться домой, содрать купленные вещи. Бросить ее на кровать, обязательно перевернуть лицом в подушку и лечь сверху. Переключать внимание на что угодно, только не на нее. Снова перевернуть и целовать без трепета, а потому что так принято. Отодвинуться, быстрее отвернуться и сделать вид, что заснул. Встать утром слишком рано и скорее уехать на работу, до ночи торчать в офисе, хоть и чертовски хочется домой. Не отвечать на звонки, ведь ничего интересного я не узнаю… — Он возвращает взгляд. Смотрит глаза в глаза. — А у тебя, Юль, губы до сих пор пахнут какао. Я слышу этот аромат. Наверное, сошел с ума.
Обхватываю сразу два его запястья, давлю.
Грозный соглашается, выпускает из капкана, созданного им же. Отхожу метра на три. На этом расстоянии я могу спокойно дышать, не вязнуть в глубине его серых глаз.
— Зачем ты живешь с Хилл?
Демид снова шагает, но я поднимаю ладонь, намекая ему остановиться.
— Львиная доля в бизнесе принадлежит американской семье Хилл. Временно. Так было нужно, — Демид и сейчас бы ринулся меня тискать, но сдерживается. Прячет напряженные кулаки за спину. — До встречи с тобой я полагал, что все так живут. Рядом с тобой, Юля, я злюсь и вместе с тем наслаждаюсь. Ты все делаешь не так, как Джулия. По-другому ешь гренки, ходишь по-другому, дышишь! Кажется, еще одна ссора — и ты можешь сорваться на крепкий мат. Ты живая, Юль. Душа у тебя не картонная…
Он прав, могу. Но пока моя доченька внутри, и Грозный ее не достанет.
Дотрагиваюсь ладонями до живота, пячусь к комоду с постельным бельем.
— …Когда я впервые увидел тебя возле клиники, — продолжает Демид, — то перепутал с Джули. Но чем дольше ты находишься со мной, тем отчетливее я понимаю, насколько вы разные. Не по характеру, а внешне.
— Лжешь… нагло, — шепчу, вжимаюсь в комод, будто хочу с ним слиться. — Нас невозможно различить. Даже охранники смотрят на меня с восхищением, потому что я копия красотки Хилл.
— У тебя радужка на полтона ярче, волосы длиннее сантиметра на три, крылья носа тоньше, — он перечисляет мелочи, от которых мне едва удается сдержать слезы. — Незначительные детали, но я вижу.
Все детство, сколько себя помню, я была тенью своей сестры, меркла под ее лучами. Много махинаций мы совершали, пока Риту не забрала семья. Даже теперь, во взрослом возрасте, сам же Демид заставлял меня сыграть роль невесты, притвориться Хилл.
И в это время я искренне думала, что по-прежнему являюсь дополнением к блистательной Джулии, а Грозный, оказывается, разглядел во мне индивидуальность, заметить которую раньше никому не было подвластно.
Мила Дали. Роман "Дочь для олигарха. Родить вместо сестры" Пост 5
